Меж двух огней (СИ) - "Lt Colonel"

Вампирша бросила ему в ноги бескровного зайца и потребовала за него рубаху. Недоумевающий, охотник выполнил её просьбу-предложение-приказ; кем бы она ни приходилась Триединым, перед собой он наблюдал тощую кроху, полураздетую, несмотря на осеннюю погоду.

Он попробовал уговорить её пойти с ним. В селе её бы одели и обули, окружили почётом и любовью — как же, большое событие, перворождённая в их медвежьем углу! Может, она обосновалась бы у них, и тогда к ним потянулись бы с окрестных деревень просители и паломники. Она не отказалась, даже не мотнула головой — продолжала смотреть на него, не мигая, пока у охотника не закончились слова. Тогда он забрал зайца и развернулся к дому, спиной ощущая, как неправильная перворождённая сверлит его взглядом.

Несмотря на неправильность, вампирша не вредила крестьянам. Насколько я мог судить из рассказа священника, никто всерьёз не рассматривал такую возможность: да, чудная, да, не любит общества, но всё же перворождённая. И священник, и старейшины беспокоились за неё, потому что зима подбиралась всё ближе. Их забота обернулась просьбой разузнать о ней что-нибудь. И совсем хорошо выйдет, если Пандоре удастся привести её в село. Обеспокоенные крестьяне попытались всучить нам разной всячины, с которой девочке будет проще выжить, если она всё-таки откажется, но Пандора взяла только платье для себя. Пастырь остался недоволен, но перечить перворождённой не осмелился и лишь робко обжал ей ладонь.

— Вы уж образумьте её, она же умная, вы умные. Мы её чем-то обидели? Так мы не со зла, не хотели мы. Негоже крохе одной зимовать, негоже…

Пандора высвободилась из его цепкого рукопожатия и неопределённо дёрнула плечом.

И вот теперь мы занимались розысками не пойми кого вместо того, чтобы спасать Веронику.

По правде говоря, в глубине души я понимал, что злюсь и вполовину не так сильно, как стараюсь показать. Да, мы искали вампиршу, а их я переносил с большим трудом. Однако это был ребёнок, одинокий ребёнок в лесу — не вытравленные до конца геройские замашки толкали к действию. К тому на границе сознания и бессознательного гнездилось предчувствие, что с помощью нового образца я больше выясню о местных кровопийцах. Желание узнать, каким образом они завоевали себе место среди людей и даже выбили для себя особый, почётный статус, распаляло природную любознательность.

— Иди вперёд, я за тобой. Буду держаться в тени.

Неожиданно она приникла ко мне, клюнула носом шею и оставила на ней лёгкий мазок поцелуя. Я открыл рот для вопроса, возражения или негодующей тирады (заверните всё сразу!), но её уже и след простыл — только мелькнул на мгновение силуэт за деревьями. Запоздало забурлила в венах кровь, отзываясь на мимолётную близость таких желанных, таких ненавидимых клыков. Шаровая молния желания промчалась по позвоночнику, и я ощупал шею, страшась и надеясь найти на ней царапины.

— Неужели эту дрянь не вытравить… как клеймо раба.

Я пересёк поляну, чувствуя себя солдатом, который выбрался на открытое пространство, простреливаемое вражеским снайпером — тянуло пригнуться и рвануть изо всех сил. Встреча в обитавшей в лесу девочкой ничем мне не грозила: вампиры не питались людьми. Так отчего выпрыгивало из груди сердце?

Быстро темнело. Я шёл дальше, твёрдо уверившись в том, что никого уже не встречу. Под сапогами хрустели веточки, за мной на снегу оставались легко различимые следы — если бы кто-то хотел меня найти, он бы давно это сделал. И тем не менее загадочная отшельница не показывалась.

Когда в сумерках вспыхнули янтарные светлячки, я судорожно втянул воздуха и остановился так резко, будто налетел на невидимую стену. Меж деревьев замерла, как статуя ужасного насекомого, худая, нескладная фигура. Небрежно висели на несимметричных плечах лохмотья. Нечеловечески длинные руки, кричащая бледность кожи — кровопийца мало походила на прилизанную Пандору или источавшего скупую благожелательность Генриха. Она склонила голову набок, словно прислушивалась к тихо звучащей музыке.

— П-привет, — выдавил я.

Фигура выступила из-за деревьев. У неё была неловкая поступь марионетки, от которой по коже побежали мурашки.

— Зачем ты здесь?

Скрипучий голос был лишён эмоций.

Она приблизилась, сверкая кошачьими глазами. Из полуоткрытого рта выступали клыки; она держала конечности так, что походила на богомола, увидевшего добычу. Я попробовал отступить, безуспешно, хотя бы пошевелиться — пришло липкое осознание, что тело дрожит от страха, примороженное им к пятачку земли.

Она не отводила взгляд. Она смотрела сквозь меня.

Это… не было взглядом разумного существа. Что-то древнее, что-то рептильное, что-то настолько чуждое, что разорвало оцепенение. Подкосились ноги, и я рухнул на колени, не в силах оторваться от светящейся пустоты, которая вбирала меня целиком. Из груди вырвался жалкий писк, и я съёжился, позволяя вампирше нависнуть надо мной. Она наклонилась, обдав слабым мускусным духом. Принюхалась, и её лицо вдруг заалело.

— От тебя несёт вам!..

Её сбил с ног комок тьмы. Тишину леса прорезал визг, клубок сражавшихся расцепился — и рядом со мной встала Пандора. Создание, выглядевшее как девочка, стояло напротив нас, зажимая обрубок одной руки другой. Тягучими, смоляными каплями из него выходила кровь. Пандора подобрала оторванную кисть и швырнула её за спину.

— Ты идёшь со мной и ним, — сказала она беспечно, — Подчинись или умри.

— Умру? Я? — Тварь оскалилась, и в её голосе прорезалась животная ярость, — Пойти с вами? Кукла! Моя территория. Я убью тебя, кукла. И ужимки тебе не помогут.

Я не заметил её рывка, не заметил и ответа Пандоры. В вечерней мгле столкнулись их силуэты, темнее темноты. Я отполз подальше, поборов желание броситься со всех ног отсюда. Если победит тварь, мне от неё не уйти.

Что-то встряхнуло дерево, точно в него врезалась машина. Другое переломилось пополам, и верхняя часть рухнула неподалёку от меня, обдав снегом. Снова крик, полный ненависти, — так могло бы кричать животное, проигрывающее смертельную схватку. И вдруг всё закончилось. Взлохмаченная Пандора приникла к твари. Не сразу удалось разобрать, что она вонзила клыки в шею маленькой вампирши. Омерзительно прозвучала разрываемая плоть: Пандора оторвала кусок, встала, пошатнувшись, и выплюнула осклизлый мясной ком.

— Синяя кровь, синяя кровь, — как заведённая, повторяла она, отплёвываясь. Зачерпнула снега, пожевала его и выкашляла вязкой слизью.

— Синяя, синяя, синяя…

Дрожащими пальцами я ощупал себя, убедился, что не пострадал. Медленно, опасливо встал на ноги. Ещё совсем недавно мне было любопытно, где пролегала грань между кровопийцами, что решили сосуществовать с людьми, и теми тогда ещё гипотетическими отщепенцами, которые отказались подчиниться сложившемуся порядку. Ответ оказался прост: ренегаты не отводили взора.

Пандора наконец успокоилась.

— Что дальше?

— В той стороне водопой, у него груда камней. Вещи спрячу под ней, а тело оставлю волкам.

— Посмотри мне в глаза, — сказал я, уверенный, что она откажется, и я знал причину отказа, и она наверняка знала, что я знал.

— Не хочу, — ответила она, перемазанная кровью, улыбнулась стыдливой улыбкой. Её руки схватились за край платья, потрепали его. Носком ботинка вампирша заковыряла землю. Меня затошнило. Зачем, лихорадочно работал мозг, зачем она скопировала поведение девочки, что это должно означать, ведь это должно что-то значить, в чём смысл, есть ли во всём этом смысл, ведь я только что видел монстра, который не был способен на эмоции и, скорее всего, не имел сознания в человеческом смысле, чем Пандора отличалась от него и отличалась ли вообще…

Закружилась голова, и я опёрся о кстати попавшуюся ель.

— Ты оторвала руку, чтобы спровоцировать. Не собиралась с ней возвращаться.

Пандора сняла платье, небрежно кинула на труп той, что была ей куда ближе меня. Стала переодеваться. Очень продуманно. Я мысленно поаплодировал.