Меж двух огней (СИ) - "Lt Colonel"

Наконец бездымный огонь погас, и вампирша отстранилась, вытерла лоб и начертила перед собой вытянутый треугольник. Крестьяне ожили, загудели многоголосым ульем восхваления и молитвы. Зашевелилась девочка, увидела перед собой Пандору и отвернулась, прижавшись к груди глупо улыбающегося отца. Мужчина заплакал и, сгибаясь в неловких поклонах, нетвёрдым, пьяным шагом побрёл в толпу, а среди крестьян показались седобородые старейшины, за которыми следовал сухопарый старик в поношенной рясе. Священник, мелькнула паническая мысль. За ней последовала другая: и что? Сельский пастырь при всём желании не сумел бы навредить даже мне, не говоря уж о Пандоре.

Старейшины о чём-то заговорили с вампиршей, степенно поглаживая бороды. Вскоре их смыла её холодность, навеянная усталостью от лечения, а вот священник остался — и не просто остался, приник к седлу и горячо зашептал.

— Уж два раза луны исчезали… ходит окружным… молчит… нет, нет… да чего б ей… одёжку взяла… я уж письмецо состряпал, а тут вы…

Тут меня потянули за штанину. Я посмотрел вниз — в огромные глаза, занимавшие, казалось, добрую половину худого, бледного, изнурённого личика, на котором терялись выцветшие губы и остро выступали скулы. Многочисленные веснушки, как крапинки крови на бескровной коже, льдисто белые, ломкие волосы и робкая, смущённая улыбка — спасённая Пандорой девочка ковыряла носком лаптя землю. При виде этой малютки, одетой в переношенные обноски, сердце сдавила жалость.

— Ну-ка, посторонись, — подмигнул я ей и слез с коня. Присел у девочки, чтобы ей не пришлось задирать голову. Её отец тёрся поблизости, совершенно потерянный. Он-то хотел спрятать подальше своё сокровище, завернуть его в десяток одеял, пока с ним ничего не приключилось, но видимо, у сокровища были другие планы. Я послал мужчине многозначительный взгляд, и он отступил к остальному народу.

— Мава, — протянула она руку с ветошью, в которой на сей раз я узнал тряпичную куклу, с грязной безликой головой и рудиментами конечностей, — она Мава.

— Очень приятно, — отозвался я, сглотнув комок в горле. Меня охватил озноб; так не вовремя припомнилась счастливая, сытая жизнь детей в Японии, и противоречие подняло в душе бурю чувств. Почему повезло им и не повезло ей?

— Держи, — девочка пихнула мне куклу, и я машинально взял её, — Отдай её красивой… госпоже, — с гордостью выговорила она и покосилась на отца. Тот кивнул, и улыбка девочки стала шире. Но потом она что-то вспомнила и снова завозила носком в земле; не зная, за что схватиться, схватилась за край платья и принялась мять, — Мава хорошая, и госпожа хорошая.

Бедняжка смущалась. Смутилась и тогда, когда увидела Пандору — существо, которое для крестьян Мельты было сродни ангелам для земных. Создание эфирного плана, символ потусторонней красоты — где в замкнутом деревенском мирке взяться такому чуду? Наверное, девочка подумала, что умерла, когда увидела вампиршу. Ничего удивительного, что она побоялась подойти к Пандоре напрямую.

Я поднёс Маву к уху. Слегка помял, ощущая, как пружинит слежавшееся сено, прислушался к его шуршанию.

— Она говорит, что ей будет грустно без тебя.

— Мне тоже будет грустно, — подтвердила малышка и, шмыгнув носом, скованно помахала ладонью. Прощалась, — Мава большая, ей будет лучше с госпожой.

Я полез в похудевший за время странствий кошелёк, не считая загрёб монет и снова зашуршал куклой, отвернувшись от крестьянина и его дочери. Некоторые биремы с чересчур острыми, сточившимися краями я забраковал и бросил обратно, остальными начинил Маву и пригладил ткань, чтобы деньги не высыпались.

— Госпожа расстроится, если узнает, что Мава решила уйти от такой смелой девчушки, — сказал я, когда закончил, — У госпожи есть я и Триединые боги, ей не будет скучно без Мавы. Возьми её и отругай, чтобы больше не бросала тебя.

Малышка поколебалась, но забрала куклу, прижала к себе — и с недоумением ощупала.

— У Мавы для тебя подарок, оберег, — продолжил я, — иди с папой домой, там посмотришь. И не показывай никому, кроме него, иначе магия пропадёт.

Девочка потупилась, озадаченно почесала носик и наморщила лоб, но обошлось без споров. Она кивнула и засеменила, подпрыгивая, к объятиям отца. Изрядно утяжелившаяся голова куклы перевешивала тело, и малютке приходилось её придерживать.

Я поднялся и смахнул набежавшую слезу — игривый солнечный зайчик запульнул соринкой. Дальнейшее было в руках отца девочки: сообразит ли он распорядиться свалившимся на него богатством разумно или впустую растратит его, а то и даст односельчанам себя обобрать. Хотя у них тоже могли расти дети, так же заслуживавшие шанса на лучшую жизнь. Разве можно судить, не зная обстоятельств? Остаётся надеяться на лучшее — для них, для меня, для нас всех.

По плечу пробежалась рука, взъерошила волосы, царапнула макушку острым ногтем. Я вздрогнул, едва не подпрыгнув на месте от испуга, развернулся — и очутился лицом к лицу с Пандорой, серьёзной, молчаливой её версией, с каплей крови в углу рта. За вампиршей околачивался священник, угодливо вжимал голову в плечи и кривился в подобострастной ухмылке. Поодаль придерживал слабо содрогающуюся курицу дедок: птице оторвали голову. Под его ногами собралась красная лужица. На меня накатило чувство, что меня отнюдь не порадует то, что мне собирались рассказать.

Солнце скрылось за тучами, и вернувшийся холод скрепил грязь. Мы с Пандорой продирались сквозь лес. Вернее, продирался я, вампирша же скользила сквозь него. Точно не было сплетённых ветвей, что цеплялись за одежду и били по щёкам, точно не было поваленных стволов, полускрытых в переживших оттепель сугробах.

— Какое нам до неё дело? Сидит в чаще — и пусть сидит, нам что, нечем заняться?

— Милая девочка, — невпопад ответила Пандора, — с которой ты разговариваешь.

На миг меня захлестнула подозрительность.

— Только не говори, что она тоже… тоже обманывала, хотела лёгких денег, или её подговорили родители, или…

— Тоже? Нет, просто милая девочка.

Слишком часто получалось, что мои добрые намерения не только не помогали тем, кого я хотел спасти, но и вредили мне. С таким послужным списком немудрено превратиться в завзятого пессимиста. Я был рад, что хотя бы на этот раз не облажался, но и дурак сообразил бы: Пандора просто переводила тему. Что ж, по крайней мере, она хотя бы перестала разыгрывать из себя оскорблённую невинность. Или оскорблённую распущенность? Как назвать девушку, обидевшуюся на отказ переночевать с ней на одной лежанке?

— Так зачем нам искать эту вампиршу? Они никому не причинила вреда, а что не выходит к людям — мало ли у кого какие заскоки! Не наше это дело.

Пандора остановилась, вытащила платье из мешка, который нам вручил староста. Растянула перед собой и критически хмыкнула.

— Сойдёт.

Она бросила платье на ближайшую ветку и стала раздеваться. Я остановился, с недоумением покрутил пальцем у виска.

— А это ещё зачем?

Куртка уже пристроилась рядом с деревенским облачением. Вампирша аккуратно сложила рубаху и потянула через голову сорочку. Тут я опомнился и отвернулся.

— Любовь моя, неужели ты предпочитаешь мужчин?

— Предпочитаю иметь дело с кем-то, у кого хватает мозгов не раздеваться поздней осенью догола в лесу.

— Ничто так не портит мужчину, как дикая смесь из стыдливости и чрезмерного благоразумия.

Свои вещи Пандора сложила во всё тот же мешок, закинула его на плечо и двинулась дальше. Странным образом платье не стесняло её движений.

Мы вышли к поляне и остановились. По рассказам крестьян, где-то здесь начиналась территория кровопийцы-отшельницы. Она появилась возле села около двух месяцев назад. Охотники нашли на звериных тропах тушки выпитых мелких животных. Затем заметили и её саму — низкорослую, юркую, одетую по-летнему легко.

Женщины и дети, собиравшие в лесу ягоды и грибы, клялись, что она была как ребёнок, а однажды она возникла прямо перед охотящимся сельчанином. Он крался по следу оленя, когда она выскочила к нему — так быстро, будто выпрыгнула из земли, — чумазая, клыкастая и какая-то неправильная. Охотник не мог описать, что с вампиршей было не так, только клялся, что лицо у неё было дикое. Неподобающее для потомка богов лицо.