Дочь Темных вод - Лонг Х. М.

Внезапно рука Фишер толкнула меня в спину, заставляя вернуться к реальности.

В нескольких шагах от нее шел Бенедикт, сжимая в руке саблю. Он тоже наблюдал за мной, да так внимательно, что я насторожился, не подслушивал ли он нас с Мэри, но промолчал.

– О чем это вы? – немедленно захотела узнать Фишер.

Я взял себя в руки:

– Ни о чем.

– Вы поговорили с ней вчера вечером? – Капитан кивнула в сторону Мэри, идущей рядом со своей матерью и Димери. – Как я просила?

– Нет. Она была с мистером Грантом, – признался я и снова сосредоточился на пути через лес. Ее напоминание охладило мое воодушевление, но не развеяло его. – Я решил не мешать.

Фишер кивнула в знак понимания:

– Он выживет?

– Похоже, что да. Но если выживет, то станет гизо.

Я перешагнул через узел окаменевших корней и оглянулся на Фишер, протягивая ей руку, чтобы помочь преодолеть препятствие. Она легко приняла ее и пошла рядом со мной.

Я добавил, невольно подумав о том, что у Мэри и разбойника стало еще больше общего:

– Он будет таким же, как она.

– Не то что вы, всего лишь первый помощник на корабле, мелкая сошка, которая держит на поводке чудовищ из Иного, – с фальшивым сожалением сказала Фишер и на мгновение перестала быть моим капитаном. Мы словно вернулись в нашу общую каюту, где она, бывало, сидела в украденных у меня носках, а я хмурился над миской с кашей. – Выше голову, мистер Россер. То, что она дружит с мистером Грантом, не означает, что между ними есть что-то большее. Посмотрите на нас с вами.

«Он худший из людей, Сэмюэль Россер… Теперь я знаю, что ты – самый лучший».

Надежда вновь забрезжила во мне. Я жаждал упиваться ею, размышлять и решать, что делать дальше, но слова Фишер требовали ответа.

– Хотите сказать, что мы друзья? – смущенно спросил я.

Фишер пожала плечами и убрала ветку с нашего пути.

– Возможно.

– А уместно ли дружить со своим капитаном? – задумчиво спросил я.

– Нет. И я не могу дружить со своим первым помощником, – сказала Фишер, поймав мой взгляд. Ее улыбка исчезла, сменившись холодным расчетом. – Но я могла бы подружиться с новым капитаном «Оленя», если бы, скажем, перешла на новый корабль.

Ошеломленный, я почти остановился:

– Простите?

– Все к нам! – Голос Энн эхом разнесся по лесу.

Я сгорал от желания распросить Фишер, но, когда увидел, что перед нами, все мысли в голове исчезли – даже о Мэри. Фишер тоже замолчала.

Три огромных корабля лежали посреди Пустоши, брошенные, словно забытые детские игрушки. Из их носовых фигур выросли три могучие березы, все в завитках белоснежной коры и в облаке дрожащих зеленых листьев. Сами корабли были покрыты мхом и плющом, который опутывал мачты до самого лесного полога.

Центральное гистовое дерево было огромным, и в середине его образовалось дупло. Оно, словно дверной проем, вело в черноту корабельного трюма. Но когда мы подошли ближе, я увидел, что проход слишком мал, чтобы в него можно было пролезть.

Бенедикт, Фишер и я остановились рядом с Димери, Энн, Мэри и Ольсой. К нам присоединилась Вдовушка, на плечо которой уселась ворона-гистинг. Затем вокруг нас появились другие гистинги из леса, и все погрузились в молчание.

Тейн возникла в воздухе. Она отделилась от Мэри и превратилась в ее копию, только черты лица казались немного старше и жестче. На ней было простое платье, а длинные распущенные волосы развевались на несуществующем ветру, пока она шла к «двери».

Я глубоко вздохнул и перевел взгляд с нее на Мэри, которая молча наблюдала за тем, как Тейн двигается. Но я слышал ее голос в своем сознании, ее слова менялись и складывались в правду, от которой у меня щемило сердце.

«Ты лучший из мужчин, Сэмюэль Россер».

Тейн заговорила с березой, но я не расслышал слов. Дерево застонало. Дупло в стволе раскрывалось все шире и шире, пока через него с яростным карканьем не пронеслась ворона Вдовушки.

Старуха немедленно окинула всех нас отрезвляющим взглядом.

– Я ждала этого двадцать лет, – заявила она, поднимая фонарь. – Если мы будем стоять и глазеть, я умру раньше, чем успею потратить свою долю.

С этими словами она исчезла в расщелине.

Димери сдержанно улыбнулся и жестом велел Энн, Мэри и Ольсе следовать за ним. Мэри и Тейн вместе шагнули в проем.

Бенедикт, опередив меня, нырнул в темноту.

– Надеюсь, оно того стоило, – пробормотал он.

За дверью слабый свет фонаря освещал лестницу, которая вела во тьму. Я осторожно спустился вниз, каждый шаг сопровождался неприятным скрипом, шорохом свисающих корней и шлепками падающей грязи.

Наконец свет в фонаре перестал дрожать, тени улеглись, и я присоединился к Бенедикту на темной, кривой палубе. Стоявшая впереди нас Вдовушка подняла фонарь повыше и закрепила его на стене. В тот же миг золотой свет разлился по сокровищнице, достойной королев. Нет, не королев. Богов.

Всюду стояли сундуки с золотом, бочонки с драгоценными камнями и мешки с позолоченным оружием. Монеты рассыпались по покрытому лишайниками полу. Сундуки ломились от набитых в них трофеев… Там были фигурки людей, животных и сверхъестественных созданий из всех мыслимых драгоценных материалов. Переливались слитки серебра, лошадиная упряжь, украшенная изумрудами, и еще сотни других вещей, которые я и не смог сразу узнать, – я был слишком ошеломлен. Куда ни глянь, открывались новые чудеса.

Вдовушка издала ликующий крик и схватила длинный футляр. В нем обнаружились заколки для волос, точно такие же, как ее любимая сердоликовая заколка, но вырезанные из других полудрагоценных камней. Она легко провела по ним пальцами и одарила Димери сияющей улыбкой. Тот улыбнулся в ответ.

Позади меня Бенедикт поднял серебряное блюдо и, протерев его рукавом, уставился на собственное отражение.

– Сначала клад Бреттона находился дальше на севере, – сказала Энн, наблюдая за тем, как Мэри берет нефритовый диск и держит его на ладони.

Лицо женщины стало спокойней и уверенней, хотя я все еще видел тень глубоко в глазах. Мне это было знакомо – такие тени лежали в моих собственных глазах, в глазах ветеранов и вдов, и я подозревал, что они никогда не исчезнут.

Она продолжила:

– Лирр перенес сокровища сюда, прежде чем мы отплыли обратно через Штормовой Вал. На этих трех кораблях хранится бо́льшая их часть, но есть еще тайники, разбросанные по всему лесу.

– Но здесь… – Мэри в растерянности перевернула нефритовый диск и оглянулась вокруг. – Здесь и так всего много.

– Достаточно.

Ольса Укнара сняла со спины мешок и начала набивать его маленькими ограненными драгоценными камнями из сундука.

– Ну что ж, теперь ты можешь уйти на покой, – сказала Энн капитану.

Она многозначительно постучала по мешочку с монетами, и он зазвенел в ответ.

– Все еще присматриваешься к Сунджи?

– К Южным Мерейским островам, – ответил Димери, поднимая из кучи головной убор какой-то древней жрицы. Сверкнуло серебро, бахрома из висящих драгоценных камней зазвенела, и он поднес убор ко лбу Энн, словно проверяя, как он будет смотреться на ней. – У Лирра же получилось. Я куплю остров и буду доживать свои дни, как эксцентричный лорд. Может, даже женюсь? Хотя, конечно, буду время от времени навещать Гестен. В противном случае Фира не оставит меня в покое.

Опустив головной убор, он задумался.

– Я же должен привезти ей что-нибудь, не так ли? И королеве… Проклятие.

Энн улыбнулась. Я впервые увидел это выражение на ее лице, и оно застало меня врасплох. Она выглядела моложе, не такой затравленной. И теперь больше походила на Мэри.

– Так что заглядывайте в гости, – добавил Димери, зажимая головной убор под мышкой. По его тону я понял, что он уже не в первый раз приглашает Энн. – На острова.

Улыбка Сокрушительницы немного померкла, и она взглянула на дочь:

– Посмотрим.

– А гистинг останется здесь? – спросила Фишер.

Энн, Мэри и Тейн одновременно посмотрели на нее.