Дочь Темных вод - Лонг Х. М.

Тот факт, что она не назвала, кто именно совершил убийство, встревожил меня. Я посмотрел на своего капитана с невысказанным вопросом, но она лишь сдержанно улыбнулась.

– Когда вернемся в порт, возникнут вопросы, – негромко произнес я. – Эллас была героем войны.

– Знаю, – ответила Фишер, не понижая голоса. Гребцы, следовавшие за нами, напряженно прислушивались. – Я сделала то, что должна была ради защиты корабля.

– И среди нас нет никого, кто считал бы иначе, – заметила женщина – один из членов экипажа. – Прошу прощения за дерзость, капитан.

Фишер кивнула ей в знак благодарности.

Иное потянулось ко мне, в сознании одна за другой возникали сцены кровавых схваток. Некоторые я узнал сразу, например драку на борту «Оленя», а что-то так и не понял. Мельком увидел Фишер сквозь пелену снега, ее пистолет, из которого вырвалось пламя. Крики мужчин и женщин. Ревущего Оленя-гистинга. Эллас в море.

Я коснулся монеты в кармане, и видения ослабли, хотя послевкусие осталось – напряжение, ужас и боль.

Однако я не чувствовал сожаления по поводу Эллас. По правде говоря, мне было даже стыдно, что ее смерть оставила меня равнодушным. Следовало бы проявить сострадание, но я не представлял, как далеко она зашла в своем предательстве и насколько сильным было влияние Бена.

При одном взгляде на избитое лицо Фишер злость на Эллас только усугублялась. Как бы Бен ни воздействовал на Эллас, это не меняло того, что она сделала, как только он скрылся из виду – когда власть магни перестала действовать.

– Что с вашим лицом? Это Эллас? – спросил я своего капитана.

– Скорее палуба. – В уголках ее глаз появились забавные морщинки, но потом она поморщилась. – Хотя, пожалуй, именно Эллас протащила меня по этой палубе. Я в полном порядке, мистер Россер. А теперь нам всем не терпится узнать… Димери уже нашел клад Бреттона?

Наши сапоги захрустели по ледяному насту на границе Пустоши. Вокруг резко стало теплее, заклубился туман, и всем стало не по себе. Гребцы встревоженно зашептались и стали разматывать шарфы, со страхом оглядываясь вокруг.

Я отодвинул с дороги ветку и посторонился, чтобы Фишер прошла вглубь, под зеленеющие кроны деревьев.

– Нет, но о кладе много говорят. Не удивлюсь, если пираты отправятся в путь завтра же, – ответил я.

Фишер посмотрела на полог над нашими головами и повернулась, пытаясь охватить лес одним долгим взглядом. Она подняла брови, выражая нечто среднее между восхищением и удовлетворением.

– Это… просто невероятно, – наконец произнесла она. – Что касается пиратов, то так тому и быть. Мы пойдем с ними. А теперь расскажите мне как можно больше, мистер Россер, а потом я хочу увидеть Джеймса Димери.

На следующее утро, когда солнце выглянуло из-за Штормового Вала и мрак немного рассеялся, Джеймс Димери и Энн Ферт во главе небольшой группы отправились в поход по Пустоши.

Наши сапоги погружались в мох по щиколотку, их обмывали пресные ручьи. Несколько гистингов наблюдали за нами, они отделялись от деревьев и принимали то облик лесных зверей, то людей – Ольсы, Вдовушки, меня, Бенедикта. Некоторые даже следовали за нами, насколько позволяла длина корней, – призрачный волк, бегущий маленький мальчик. Потом они исчезали, и на их месте появлялись другие.

Человеческий слух ничего не мог уловить, но я чувствовал, как Мэри приветствует их. Она шла рядом с матерью, одетая в мужскую рубашку и женскую юбку. Тейн нигде не было видно, она была скрыта глубоко внутри, но когда я слегка прикасался к Иному, то видел, что Мэри окружает серая дымка.

Лишь однажды за все время путешествия благодаря случайности или судьбе мы оказались рядом друг с другом.

– Тейн знает, как далеко находится клад? – спросил я.

Выражение лица Мэри стало чуть более отстраненным. Мне даже стало интересно, так ли я выгляжу, когда погружаюсь в Иное.

– Еще полчаса или около того, – ответила Мэри.

Я посмотрел на нее с сочувствием:

– Сложно с этим управляться?

– Сосуществовать с Тейн? – Удивленная вопросом, она оглянулась, чтобы убедиться, что никто нас не подслушивает. Энн и пираты шли впереди, а Фишер и Бенедикт – позади.

Я кивнул.

– Начинаю к ней привыкать, – призналась Мэри. – Она же не внезапно оказалась во мне. Ну, как это было с Чарльзом и остальными. Она всегда была моей частью, даже когда ее сознание спало. Без нее меня нет.

Что-то в тоне Мэри настораживало. Я встретился с ней взглядом, побуждая продолжать.

– Я… я понимаю, почему вас это беспокоит, – призналась она и снова отвела взгляд, но недостаточно быстро, чтобы я не увидел за ее словами искренность. – Теперь, когда вы знаете, кто я.

– Ни капли не беспокоит, – честно ответил я. – А вас беспокоит, что я – искалеченный видящий, вызывающий чудовищ из Иного?

Уголки ее губ дрогнули в улыбке.

– А вы намеренно это сделали?

Я чуть было не улыбнулся в ответ. Это был самый откровенный разговор, который мы с Мэри вели с момента нашего воссоединения, и у меня вспотели ладони. Я прочистил горло.

– Да. Нужно было чем-то отвлечь наших противников.

– Очень нужно. – Мэри нахмурилась, глядя на тропинку впереди, а потом постаралась подавить воспоминания. – Ну, это странно, но стыдиться нечего. Ольса говорит, что это редкий побочный эффект у видящих, чью силу насильственно увеличивали. Мерейцам знакомо такое, устийцам тоже, только в Аэдине…

– В Аэдине отвергают многое из того, что знают мерейцы и устийцы об Ином. Вы обсуждали силу видящих с Ольсой?

Последнее удивило меня и более чем заинтриговало. Неужели я был темой разговора?

Внезапно Мэри начала уделять гораздо больше внимания тому, куда именно она ставит ноги на лесных тропинках.

– Магия и гистинги были популярной темой на борту «Гарпии».

– Ясно. – Я кивнул. – Мэри…

При звуке своего имени она снова подняла на меня глаза, и мои мысли разлетелись, как пух. Иное немедленно просочилось внутрь и в течение нескольких ударов сердца окутывало нас – лес, уходящий корнями в небо, Мэри, облаченная в голубое и серое свечение, а я – в зеленое. Темные воды поднялись до наших щиколоток. Потом все исчезло.

– Твоя связь с Тейн меня не беспокоит, – повторил я, надеясь, что она услышит, насколько я искренен. – Ты – та самая женщина, что отругала меня в переулке в Десятине и принесла зиму в Уоллум… И с тех пор ты постоянно снишься мне.

Я произнес последнюю фразу, не успев подумать, и осознал это, только когда щеки Мэри покраснели.

Я ждал, отчаянно надеясь, что она пошутит и отмахнется от моих слов, но она этого не сделала.

– Я тоже много думала о тебе, – призналась Мэри. Она подняла глаза и посмотрела на Бенедикта, который шел где-то позади. – Но твой брат… Он много чего рассказал о твоем прошлом, Сэмюэль.

– Значит, рассказал…

Последняя искра надежды покинула меня вместе с этими словами.

Я мог сказать ей правду. Мог сказать, что Бенедикт солгал, но поверит ли она мне? И даже если поверит, то как распорядится раскрытой тайной? Она не испытывала к Бенедикту никакой привязанности. Она могла бы растерзать его, выставить на всеобщее осуждение, и тогда все мои жертвы оказались бы напрасными.

Какая-то часть меня кричала, что Бенедикт заслуживает того, чтобы посмотреть правде в глаза. Но я не мог отвернуться от брата сейчас, когда мы наконец-то воссоединились, а надежда на исцеление в Мерее уже обосновалась где-то в глубине моего сознания. Если я все еще хочу исцеления – в чем прямо сейчас не был уверен.

Погрузившись в собственные мысли, я не сразу понял, что Мэри снова заговорила.

– Он много чего рассказывал, – просто сказала она. – Но я знаю, что все это ложь. Он худший из людей, Сэмюэль Россер. Теперь я точно уверена. И несмотря на все, что произошло, несмотря на твои недостатки, да и мои тоже, теперь я знаю, что ты – самый лучший.

Она встретила мой взгляд на одно долгое сладкое мгновение. А потом убежала к матери, оставив меня на тропинке. Я смотрел Мэри вслед, ее слова все еще звучали в ушах.