Дочь Темных вод - Лонг Х. М.

Издав вопль ярости, Лирр схватил меня за горло и повалил на спину. Я извивалась и кусала его, как одичавший пес, бездумно стремясь выжить. Я почувствовала теплую кожу и тонкие волосы, напряженные мышцы, а потом льющуюся кровь и сырую плоть на своем языке.

Раздался новый выстрел. Лирр успел отшатнуться от меня с воем, полным боли, но пуля настигла его. Послышался хруст костей, и он упал на одно колено.

В его крике объединились ярость и агония. Я сплюнула кровь вперемешку с желчью и, покачиваясь, поднялась на ноги. Лирр схватился искалеченной рукой за ствол дерева, чтобы не упасть, и потянулся за стальным клинком, который прятал в сапоге.

Димери подбежал к нему. Тут же из полумрака у него за спиной возникли мама, Сэмюэл Россер и Ата. Моя мать нашла свой топор и теперь держала его в обеих руках, пока остальные окружали наших врагов: Готена – гистинги, а Лирра – люди.

Я чувствовала кровь Лирра на своем лице, и моя рана на боку тоже кровоточила, но я улыбнулась и коротко кивнула маме. Выживу.

Россер подошел ко мне, тяжело дыша.

– С тобой все в порядке? – Его взгляд остановился на пулевом отверстии на боку, откуда ровной струйкой сочилась алая кровь. – В тебя стреляли!

Я кивнула, сил, чтобы заговорить вслух, попросту не осталось. Сэмюэль придвинулся ближе, словно его тень могла укрыть меня от любой беды, и я не стала протестовать. Я сделала все, что могла, и отомстила в эту ночь почти за все.

Лирр что-то зашептал, когда Димери и Ата двинулись вперед, и его сила была такой мощной, что заставила дрогнуть даже гистингов. Но Димери, Ата и моя мать устояли. Они сомкнули круг.

Глаза Лирра метнулись к его гистингу, который смотрел на него сквозь сдерживающую стену из своих сородичей. Гарпия удерживала его руки за спиной.

– Не глупи, Тейн, – сказал Лирр.

Димери и Ата двинулись к нему с флангов, а мама, обойдя нас с Сэмюэлем, вышла навстречу Лирру с топором в руке.

– Я сделал это ради нашего народа. Ради нас.

– Нам нужна свобода. – Голос Тейн был теплым, как летние лучи солнца.

Она прошла сквозь толпу, чтобы встать рядом со мной, и нити снова протянулись между нами. Сильный стук моего сердца начал затихать.

– Но не так. Не через страдания и смерть.

Лирр рассмеялся:

– Смерть? Посмотри на себя! Ты совершенна, Мать. Единая с этой девушкой. Я создал тебя.

– Нет. – Тейн посмотрела на мою мать, в ее глазах отразились мои собственные. – Она создала меня. И вместе мы нечто большее, чем ты мог себе представить. Большее, чем ты можешь остановить.

– Впечатляет, – сухо заметила Ольса, положив руку на голову кошки, прижавшейся к ней сбоку. Это была рысь, насколько я разглядела. Кисточки на ушах то и дело вздрагивали. – Но нам стоит убить их прямо сейчас.

Энн подняла топор и бросила на Димери вопросительный взгляд. Тот кивнул.

Топор вонзился Лирру прямо в горло, и в тот же момент раздалось что-то вроде взрыва. Крики и вой пронеслись по Пустоши в пронзительной какофонии радости, тоски или чего-то среднего между ними.

Один удар, второй. На третьем я закрыла глаза и почувствовала, как Тейн снова погрузилась в мою плоть. Кровь, сочившаяся из раны на боку, замедлилась, а боль отступила.

Я выдохнула и хотела было открыть глаза, но замешкалась. Когда я снова посмотрю на мир, Лирр будет мертв, Готен погаснет, а битва закончится. Я буду стоять в летней Пустоши на берегу Зимнего моря вместе с пиратами и Сэмюэлем Россером, моей матерью и гистингами.

Той, что стояла под виселицей форта Элмсворт, больше не существовало. И кем же я стану, какую жизнь выберу и с кем ее проведу? Все оказалось совсем не так, как представляла девочка из Пустоши.

Я открыла глаза. Первое, что я увидела, был не обезглавленный труп Лирра. И не Готен, рассыпающийся, как пепел, и не гистинги, которые, прижавшись друг к другу, торжественно стояли рядом, отмечая его уход. Не было даже чудовищного паука, затаившегося среди деревьев, словно гончая, поджидающая своего хозяина.

Я увидела обнимающую меня маму.

И Сэмюэля Россера, улыбающегося нам.

Сорок седьмая глава

Проход среди берез

Сквозь пелену мелкого снега и вечные сумерки я наблюдал, как «Олень» становится на якорь напротив Пустоши. Я замер на опушке леса. С одной стороны, теплый летний воздух обдувал спину, а с другой – арктический ветер бил в лицо, кусая щеки. Вокруг сапог, у самой земли, покрытой мхом, клубился туман. На обнаженных запястьях и вокруг перебинтованной раны ложился иней. Воздух переполнял легкие, прохладный, наполненный лесными ароматами, – мост между магическим летом и бесконечной зимой.

«Олень» пострадал, но оставался на ходу. Печные трубы изрыгали клубы дыма, каюты готовились принять команду на ночлег. Матросы выполняли приказы со всей возможной четкостью и невозмутимостью, а капитан Фишер стояла во весь рост на квартердеке.

Она отсалютовала мне, пока команда расправляла залатанные паруса прямо над ее головой. Я в ответ поднял руку и начал спускаться к воде; лед крошился под ногами на залитом кровью берегу. Несколько часов назад он весь был усеян умирающими и ранеными. Большинство из них сейчас находились на борту «Гарпии», пришвартованной у ледяного шельфа на юге рядом с «Безымянным», а часть разместили в палатках под пологом летней Пустоши. Сегодня мы будем оплакивать погибших.

Я чувствовал смертельную усталость, и даже присутствие Фишер не смогло этого изменить. Я оставался на ногах все время после схватки, организовывая поиски пропавших союзников и затаившихся врагов. С помощью Ольсы я избавился от чудовищного паука, которого вызвал из Иного, и он снова вернулся в собственный мир. Но сначала я посмотрел ему в глаза и почувствовал, как спадают последние путы страха.

– Хорошее начало, – сказала Ольса, когда чудовище исчезло. Она одобряюще похлопала меня по спине и улыбнулась с веселым материнским блеском в глазах. – Может, тебя и покалечили, мальчик, но в тебе есть сила, которую ты еще и не начал осознавать.

Я с воодушевлением воспринял ее похвалу, хотя оставался усталым и измученным. Усталость несла печать удовлетворения: Лирр мертв, справедливость восторжествовала. Когда мы вернемся в Устию и весь мир узнает, кто уничтожил Лирра, мое имя прозвучит рядом с именами Фишер, Бенедикта и Димери. Лучшая развязка, на которую я мог рассчитывать, а о проступке Бена так никто и не узнает. У меня все получилось, и от радости на сердце стало легко. Но что дальше?

Когда шлюпка причалила к берегу, я ухватился за канат и вытащил ее на песок. Гребцы выпрыгнули, подняв веер брызг, под ногами захрустел лед, и теперь они с удивлением рассматривали скрытую туманом Пустошь.

– Кто уцелел?

Фишер выпрыгнула следом и хлопнула меня по плечу. Грубоватость товарищеского приветствия смягчили счастливый блеск в глазах и мягкое касание пальцев. Половину лица покрывали мелкие царапины, словно в него швырнули песком. Это странным образом напомнило мне о шрамах Эллас.

Она недовольно нахмурилась, заметив мою перевязанную руку.

– Все, кроме Лирра и многих достойных матросов, – ответил я и сжал ее руку на мгновение, а затем кивнул в сторону берега. – Пираты разбили лагерь в Пустоши.

– Пустошь… – Фишер окинула взглядом летний лес, пожухлые листья на границе с ледяной пустыней, прогалины, которые тянулись вдоль опушки. – У меня много вопросов.

– У меня тоже. – Мы начали подниматься по склону, гребцы немного отстали. – Что с Эллас?

– Мертва, – призналась Фишер. Она провела языком по внутренней стороне исцарапанной щеки, а потом продолжила: – Все произошло именно так, как мы и боялись. Она и ее команда дождались, пока корабль починят, и сразу попытались захватить его. Ее застрелили.