Меж двух огней (СИ) - "Lt Colonel"

От шума крови, стучащей в висках, заложило уши. Но ему уже не требовалось различать звуки; до него дошло, где он. Верий ломанулся в просеку, оставленную трупом позади, и выскочил к палаткам. У них кипел бой, а скорее бойня. Охрана, не готовая к нападению, оборонялась как могла, однако сопротивляться натиску секироносцев, которых прикрывали лучники, не могла. Высокопоставленные офицеры, не надевшие даже нагрудников, умирали быстрее рядовых. На глазах Верия одному примипилу рассекли живот. Он рухнул на колени, судорожно сжимая рану, из которой норовили вывалиться внутренности. Другой апостат небрежно опустил булаву, и макушка несчастного превратилась в месиво из осколков черепа, крови и мозгов.

Мгновение Верий рассматривал открывшийся разгром, а затем его заметили — у щеки просвистела стрела. Он рванул назад, прыгнул вправо, в сплетения кустарника, впечатался в молодое деревце, оставив на коре кровавый след. Сердце прыгало, как безумное, билось в горле, вызывая тошноту. Повсюду валялись изувеченные трупы — некоторые легионеры бежали в рощу, их догоняли и добивали где придётся.

Здесь и сейчас решалась участь кампании. Нет, не так: она была решена давно, ещё когда Юлий решил дать бой. Когда они двинулись на территорию врага. Когда бросились в безумное наступление в сезон дождей по приказу Сената. Когда император Ромул надумал затеять войну.

Ошибки накладывались одна на другую в течение дней, недель, пока случай не выбрал именно этот никчёмный клочок земли, чтобы похоронить здесь легионеров. Зачем, зачем, пронзительно билось в черепе Верия, когда он налетел на человека в мантии и с размаху всадил ему кулак в рот. Зачем я тут, зачем мы все тут, спрашивал он себя, пока восточник отплёвывал осколки зубов. У него были красивые тёмные глаза, в которые набежали слёзы. Верий полоснул гладиусом по шее мага, и тот затих.

Верий побежал, спотыкаясь и падая, перекатываясь, а сзади загрохотало. Взвизгнуло взорвавшееся дерево, обдало спину щепками, и воздушная волна впечатала его в мшистый булыжник. Верий набрал воздуха в лёгкие и помчался зигзагами. Офицеры ставки пробовали скрыться в чаще и сражались с догнавшими их апостатами; Верий избегал стычек.

Как таракан, застигнутый врасплох, он метался из стороны в сторону, пока не свалился в какую-то яму, наполненную по щиколотку бурой водой. В ней лицами вниз плавали трупы, одетые как штабные телохранители Юлия — пёстрые мундиры и ни следа брони. При падении Верий хлебнул грязи и принялся отплёвываться, но часть всё равно попала в желудок, и его вывернуло.

— Пожалуйста… умоляю… прошу, не надо! — послышался чей-то скулёж, и Верий высунулся из ямы — осторожно, по нос.

Наследный принц Юлий, гордость императора Ромула и будущий правитель Священной Реманской империи, вжимался спиной в дерево. Он закрывал глаза руками. Из-за дрожащей челюсти слова получались невнятными, на грани разборчивости. Его пурпурный мундир был покрыт тёмными пятнами и комьями глины.

— За меня заплатят! Отец отдаст Вифицену! А тебе… ты столько золота не вообразишь!

Перед Юлием стоял изрядно помятый восточник. На принца он, впрочем, не глядел — его внимание привлёк кульбит Верия. Апостат поднял оружие — сквозь залепленные грязью веки с трудом удалось разобрать, что это копьё.

Плохо. Копейщик, если он не полный болван, способен держать противника на расстоянии, а это больше половины победы в бою. От гладиуса при таком раскладе толку мало.

Верий оглядел себя, зачерпнул грязи и щедро растёр по нагруднику. Не то чтобы это многое изменило: после пробежки и нырка его так густо покрывала разная дрянь, что пьяница, не обделённый воображением, непременно признал бы в нём оживший земляной ком.

Верий выбрался из ямы и, вылив из ножен воду, кое-как запихнул туда меч.

— Ты ещё кто? — спросил восточник. Тонкий голос, который он безуспешно старался сделать хриплым, выдал его возраст.

— А ты ещё кто? — фыркнул Верий, подражая гортанному выговору апостатов, — Я вот мимо пробегал, а тут крики.

— Да вот заливается, — сказал копейщик, успокоившись, и опустил оружие, — В кустах разыскал. Кончить бы надо, да складно поёт, любо послушать.

Всем видом демонстрируя миролюбие, Верий подошёл к парню. Под конец тот забеспокоился, покрепче ухватил древко:

— Слушай, ты не ответил, из какого…

Ещё бы чуть-чуть, и получилось бы достать до головы. Изо всех сил Верий врезал апостату по ладони ножнами. Он взвизгнул, выронил копьё. Верий рванул гладиус, но его заело из-за грязи. Восточник успел прийти в себя и накинулся на Верия с кулаками, попал по брови, отчего в сознании взорвалась крошечная, но ослепительно яркая звезда. Он покачнулся, давая время апостату нашарить кинжал, но бездумно продолжил тянуть скользкую рукоять.

Наконец удалось вытащить меч, и Верий рубанул по предплечью, почти перерубив его. Кинжал царапнул нагрудник, но и только — следующий удар раскроил парню череп.

Кровь из рассечённой брови залила Верию глаза. Он утёрся. Звон в ушах стоял оглушительный, но он хотя бы смягчал причитания принца.

— Выкуп, тебе дадут за меня выкуп! Много золота, только выведи отсюда!

Сквозь растопыренные пальцы Юлий увидел короткую схватку и полностью, казалось, убедил себя, будто один варвар убил другого, чтобы не делиться. Его одутловатые черты наполнила надежда; он смахивал на раздутого, мерзкого червя.

Внезапная мысль пронзила Верия: вдалеке, на вытоптанных полях сейчас умирали тысячи ни в чём не повинных людей, заведённых на смерть болваном перед ним. Заслуживал ли он шанса на спасения? Горы трупов — и ради чего? Потешить тщеславие бесполезного кретина?

Возможно ли, что судьба устроила трибуну встречу с Верием, чтобы именно он отомстил за тех, кто уже никому не сумеет отомстить? Верий моргнул, вспоминая, как гасла искра сознания в глазах Марка. Голоса взвились яростным хором:

«Убей, не медли!»

«Какая разница, кто его убьёт? Он недостоин, ты недостоин, все недостойны…»

Верий подавил желание завопить, отгоняя призраков, и протянул Юлию руку. Он спасёт его — не ради Марка, потому что Марку уже всё равно. Не ради Ромула и определённо не ради самого принца. Просто таков его долг солдата — спасти командира, подданного — спасти будущего императора, человека — спасти другого человека. И нечего об этом раздумывать.

— Ваше высочество, я октагинтурион-прима Верий из Десятого легиона…

— Верий? Верий! Конечно, Верий, — повторил Юлий, ухватился за ладонь, и Верий поддержал его за локоть, пока он поднимался, — Ты… ты большой молодец… То есть… мы как, выигрываем?

Верий замер на мгновение, едва сдержавшись от едкого ответа — или хорошего удара.

— Нам надо идти. Бежать. Туда, — он ткнул гладиусом в сторону Вифицены, затем вытер меч об одежду восточника и спрятал его в ножнах, — Если кому-то удастся выбраться, мы его встретим.

Слишком много событий за неполный день. Он чувствовал себя запутавшимся, растерянным. Голова пульсировала болью, туман становился ещё плотнее, со лба на ресницы капала кровь. Отдалённые звуки боя приблизились, лязг металла, стоны и яростные крики — от всего этого надо было поскорее убираться. Вновь напомнила о себе давящая усталость, на губах возник тошнотворный привкус. Страх, запоздалый страх обжёг пятки, приказал шевелиться. Верий собрал в кулак последние силы и потащился прочь. Юлий хвостом засеменил за ним.

Случай слеп. Тот же туман, что облегчил атаку апостатам, позволив разгромить ставку, не дал им прижать основные силы реманов. Прежде чем ловушка захлопнулась, ветераны Шестого заметили неладное и начали отступление — точнее, организованное бегство, в которое втянулись остальные легионы. Передовые части полегли почти целиком, однако другие выжили, и немалую роль в этом сыграл Траян. Когда восточники начали вырезать штаб, легат-августа спасся и бросился к передовым линиям, рассылая приказы об отходе.

Армия Священной Реманской империи отделалась сравнительно низкими потерями: всего треть полегла или попала в плен, восьмая часть спасшихся позже умерла от ран. Однако на боевой дух разгром повлиял сокрушительно: никто не помышлял о контратаке. Принц Юлий, добравшись до легионов, от командующей роли целиком отказался.