– Дитя, подойди-ка ко мне.
– Мама?
– Ска-за-ла-же-я-не-ма-ма-те-бе.
Сколько бы я ни пыталась объяснить это Ханиэль, она была занята лишь тем, что всюду ходила за мной по пятам. Сегодня я решила позволить ей держаться подле под предлогом того, что, если мы разойдемся в разные стороны, с ней что-то может случиться.
– Ну-ка, присядь сюда. Нет, не нужно так резко падать на попочку.
– Х-хорошо.
Малышка, осмотревшись по сторонам, с размаху плюхнулась на пол, и я схватилась за сердце. Может, перестанешь создавать ситуации, в которых у меня возникает чувство, словно у меня сердечная недостаточность? Наконец я убрала крыло, которое все еще прижимала к груди, и заставила себя принять как можно более решительный вид.
– Ханиэль, я не твоя мама.
– А где мама Ханиэль?
– Ну…
Должно быть, на Небесах.
Хотя я и была преисполнена решимости, мне все же не хотелось произносить подобных слов. Я зажмурилась, увидев, как Ханиэль, застывшая в нерешительности, вновь попыталась робко потереть клювик. Она явно не понимала, что за ситуация сейчас происходит.
– Так или иначе, я не твоя мама, поэтому с этого момента тебе нельзя называть меня мамой.
– Хорошо… Но если моя мама не моя мама, то как мне вас насывать?
– Ну…
Ханиэль продолжала задавать трудные вопросы. У меня пересохло во рту. Если я неосторожно назову свое имя, то позже она может что-нибудь ляпнуть своему старшему братцу, и тогда мне конец. Наверное, если бы я взяла Ханиэль под свое крыло и попыталась вырастить, то было бы не так обидно оказаться в подобной ситуации, но сейчас мне совсем не хотелось, чтобы мои усилия по поиску опекуна для малышки, когда я уже отказалась от мысли забрать ее к себе, пропали даром. Мамой она ни в коем случае не должна меня называть, свое имя озвучить я тоже не могу. Тогда остается лишь…
– Госпожа Черный Лебедь!
– Селный Лебедь?
– Нет же. Госпожа. Черный. Лебедь. Называй меня госпожа Черный Лебедь.
Впредь можешь называть меня так, сколько твоей душеньке будет угодно. Я на шаг приблизилась к Ханиэль, которая высунула от усердия язычок: произношение давалось ей нелегко. Мне хотелось извиниться перед малышкой, которая со счастливым блеском в глазах бегала за мной хвостиком, но все же на первое место я ставила свою собственную жизнь.
– Ханиэль, можешь ли ты рассказать, как попала сюда?
– Сто?
– Ты же не в одиночку добралась до этого места? Ты помнишь, кто тебя сюда привел?
До чего же смешно взять на руки ребенка, которому от силы три года, и задавать подобные вопросы. Но в отчаянии и не на такое пойдешь. Если я хочу вернуть ее старшему брату, мне прежде всего нужно найти хоть какие-то подсказки. А поскольку речь идет о главной героине романа, то даже в таком возрасте она должна отличаться особой сообразительностью.
– Ханиэль, где ты до сих пор жила? Ты помнишь, где находится твой дом?
– …
Боже, вы только посмотрите, как она резко захлопнула клювик. Видя, с какой быстротой она все схватывает, можно было с уверенностью утверждать, что передо мной самая настоящая главная героиня. Но я-то – всего-навсего второстепенный персонаж. И, заранее все предвидя, подготовила секретное оружие.
– Вот, поешь и хорошенько все обдумай.
– Сто это? Х-х-хоцю!
Ее и без того огромные глаза стали еще больше.
Не было ничего удивительного в том, что новая пища стала для трехлетнего ребенка настоящим шоком.
– В-вкусно!
– Конечно. Это лакомство не может не быть вкусным.
Ты теперь тоже лебедь, поэтому, когда что-то приходится тебе по вкусу, твой нос начинает непроизвольно дергаться от наслаждения. Я дала Ханиэль еще один кусочек сушеной рыбки, и она снова съела его с огромным удовольствием. Конечно, для принцессы это не бог весть какая закуска, но все меняется, когда речь заходит о лебеде. Возможно, у кого-то возникнет вопрос, откуда мне вообще известны такие подробности… Да все потому, что я сама была первым подопытным, прошедшим весь этот процесс.
«Ах, аж у самой слюнки потекли».
Поскольку у меня сейчас тело черного лебедя, то и вкусовые предпочтения соответствуют птичьим. Рыба, на которую я даже не смотрела, пребывая в человеческом теле, у черного лебедя в мгновение ока пробуждала все пять органов чувств, и в особенности это касалось обоняния. К тому же не стоит забывать, что в прошлом я была смотрителем зоопарка. Когда речь идет о такого рода вкусняшке, мне не составит большого труда развязать язык малышке.
– Еще… Еще дайте! Ханиэль хосет еще!
– Хорошо, но где же жила Ханиэль?
– Во дволсе!
Вот она – детская доверчивость. Едва я задала вопрос, как она тут же начала щебетать нужные мне ответы. Но правильно ли использовать ребенка таким образом? Все это вызывало у меня жуткий дискомфорт, но ничего другого не оставалось. Я должна была все выяснить.
– Хорошо. Значит, моя Ханиэль жила во дворце. Но как ты его покинула? Тебе кто-то помог?
– Блатик Лоам всял меня на луки, и мы вышли из дволса!
Вот так! А потом вот так!
Ханиэль, смакуя в клювике кусочек рыбки, начала укрывать свое тело крылышками, показывая, как все было. В мире нельзя было найти сахарной ваты слаще, чем этот кругленький белый комочек, который выглядел так, словно вот-вот растает.
– В-вот как? А кто такой братик Лоам?
– Мне нлавится блатик Лоам. У него из лук появляются свет и сияющие огоньки! Когда блатик меня обнял, у меня вылосли эти клылья!
– Хм-м.
Из услышанного можно было сделать вывод, что он маг. Ничего удивительного. Раз у нее семь старших братьев, то хотя бы один из них должен обладать талантом к магии. Если бы вся семерка была помешана на войне, это был бы не роман, а самое настоящее безумие. Ну, а так как он маг, теперь мне стало понятно, почему Ханиэль оказалась превращена в белого лебеденка.
– …
Но куда важнее было то, что малышка явно любила своего братика Лоама. Эти наполненные счастьем глаза ребенка невозможно было подделать.
– Когда плиходит блатик Лоам, мне очень весело! Он и иглает с Ханиэль и ласговаливает!
– А что насчет твоих других старших братьев?
– Хны-ы-ы…
– Н-нет, ничего не говори. Забудем о других старших братьях!
Ее сверкающие глазки застелила прозрачная пелена. Это застало меня врасплох, и я смущенно покачала головой. Ханиэль не прекращала ронять слезинки, и наконец успокоилась только после того, как я дала ей еще один кусочек рыбки.
«Ну в самом деле, какие же они ужасные люди».
Что же они такого натворили, что при одном упоминании о них ребенок начинает рыдать?
