Царство Сибирское (СИ) - Путилов Роман Феликсович

В качестве наказания алкоголикам речникам и их незадачливому командиру, я гонял их в хвост и в гриву, давая отдых только на ремонт и техническое обслуживание баржи. Молодой офицер, сумел как-то прижать свой разгильдяйский экипаж, во всяком случае, за последние месяцы все задания ими выполняются без происшествий и в срок. Вот и вчера вечером экипаж корнета привез в Омск грузы и рапорт от прапорщика Васильченко.

— Так точно, отдохнули. — Коротко доложил офицер.

— Я хотел бы вам сказать, Антон Велемирович, что я весьма доволен вашей службой и спешу сообщить, что ваше наказание закончено. Чем бы вы хотели заняться?

— Ваша светлость, я порученную службу не считаю наказанием, так как получаю от нее удовольствие, но, если по чести, то моей мечтой было бы продолжить летать.

— Я вас услышал господин корнет…- я подошел к шкафчику, достал из бара бутылку коньяку, разлил по стопкам и одну поднес офицеру.

— Ваша просьба будет удовлетворена, весной вы вернетесь за штурвал аэроплана, но до весны…-я чокнулся с корнетом и выпил темно-золотистую жидкость: — Но до этого у меня будет к вам три просьбы. Доставьте мою супругу в Омск с величайшим бережением. После выполнения этого задания, попрошу вас стать испытателем новой техники. Это будет что-то типа вашей баржи, но подготовленной для скольжения по снегу и льду. Ну, а ближе к весне, как только вы подготовите себе преемника из числа кандидатов на офицерскую должность, что направит к вам Кадровое управление, то сможете смело переходить обратно в пилоты.

— Не извольте сомневаться. — Корнет встал: _ все выполню в самом лучшем виде.

— Не смею вас задерживать. — я улыбнулся, пожал руку на прощание и вернулся к бумагам.

— К вам господин Глинкевич. — не успела за корнетом закрыться дверь, как в кабинет вновь заглянул лакей, торжественно последовавший к письменному столу и опустил на столешницу перед мной серебряный поднос с визиткой. На небольшом квадратике бумаги было написано «Генрих Самуилович Глинкевич, коммерсант, поставщик двора».

— Зовите. Кивнул я и на пороге появился чернявый и верткий молодой человек.

— Ваша светлость, разрешите отрекомендоваться, Глинкевич Генрих Самуилович. В восторге от чести быть представленным вам и уповаю на дальнейшее взаимовыгодное сотрудничество.

— Присаживайтесь. — я радостно осклабился, как будто ко мне приехала любимая тётушка: — И какого двора вы являетесь поставщиком?

— М-м… Мы не хотели бы раскрывать конфиденциальную информацию…

— А мы — это кто?

— Я являюсь председателем весьма- весьма уважаемых господ…

— Господин Глинкевич, вы либо говорите, кого конкретно вы представляете, либо у меня совсем нет времени. — меня перестал забавлять этот верткий человек

— Ваша светлость, мои клиенты хотели бы выкупить у вас товар по весьма привлекательной цене.

— Товар? — сначала я даже не понял.

— Да, да! Товар. — мелкий жулик мне даже подмигнул, а я чуть ли не разнес кулаком столешницу ценного дерева.

Суки! Кто-то проболтался.

С соблюдением строжайшего режима секретности, в подвале особняка разместили меха, с огромным трудом и невосполнимыми потерями, добытые в боях на Севере. Для этих целей стены и запоры были укреплены, проведена система вентиляции, так как шкурки любят холод, всем занимались исключительно проверенные люди, и вот ко мне приходит мелкий жучок, бегающий по чужим поручениям, и предлагает скупить у меня всё. Как понимаю, цена не будет превышать половину рыночной стоимости, причем стоимости сибирской, которая сильно ниже, чем стоимость в Ярославле, не говоря стоимости, складывающейся на аукционах в Риге или Копенгагене. Конечно, было бы другое время, я бы снарядил надежный конвой и под предводительством доверенного человека, отправил бы сорока мягкого золота в Европу, но время сейчас, к сожалению, другое. В настоящее время Российская Империя воюет.

Два года готовились к европейской войне, копили силы, готовили резервы, доводя полки до штатов военного времени, укомплектовывая их четвертыми и пятыми батальонами и переводя в статус бригад. В ожидании ухоженных территорий Польши и германских княжеств, выводили свои силы из пыльных южных пределов, негласно отдавая их под влияние Великобритании, под обещание общего покровительства и беспроцентный кредит от банкиров лондонского Сити. И война началась — Турецкая империя спровоцировала горцев Северного Кавказа на совершение набегов на Российскую территорию, высадила десант под Азовом и двинула колоны янычар к Воронежу, причем и там, и там турки шли под флагом крымского ханства, чья легкая конница лавой катилась с юга, разоряя все на своем пути.

Весь сентябрь шли ожесточенные бои, но, потом наступила осенняя распутица и турецкие войска, не взяв ни одного крупного города, откатились в Крыму, частично эвакуировавшись в метрополию. Татарская конница по-прежнему крутилась на южных рубежах России, разоряя поместья и мелкие городки, «играя в догонялки» с гусарами и уланами, а молодой государь, вместе с отмобилизованной армией двинулся на юг, для укрепления рубежей и возобновления боевых действий весной. Европейские правители потребовали у России проведения мирных переговоров с Турцией, с разграничением границы по линии фактического соприкосновения, а при получении отказа, объявили «моральное неприятие», сопроводив это закрытием границ и прекращением любой торговли. И теперь моя светлость зависла посреди Сибири с кучей ценного меха и минимальными шансами его продать за вменяемую цену. А у меня жена на сносях, не работает и пособие не получает и еще куча иждивенцев, которые привыкли за последний год кушать три раза в день и не только сухую корку из смеси ржи и жмыха. Да еще каждый день приносят счета за платья, ткани, прически и прочие муфточки за сделанные Вандой покупки. А пару раз оплатил, после чего пошел в беременной даме, с вопросами, является ли она фигурой самостоятельной или находиться полностью на моем попечении и иждивении. Конечно, княгиня Строганова купилась на такую постановку вопроса, заявив, что она фигура исключительно самостоятельная… больше она ничего не говорила, хлопая глазами на кучу неоплаченных счетов от куаферов, сапожников и портных. В тот раз мне удалось сбежать без скандала, а все последующие попытки сделать из меня кошелек на ножках проваливались. А скоро в Омск приедет моя благоверная и уверен, Ванда, в присутствии Гюлер, не посмеет даже намекнуть, что я должен оплачивать ее расходы. Моя супруга, хотя и глубоко беременная, своих привычек не оставила, ежедневно упражняясь со своей любимой винтовкой и ей все равно, кто — мужчина или беременная женщина покушается на наше семейное благополучие. С юмором у моей благоверной не очень.

— И сколько, уважаемый господин Глинкевич ваши партнеры готовы мне предложить? — спросил я просто так, перед тем, как окончательно расстаться с назойливым посетителем.

Глинкевич торжественно озвучил цену, на что я поинтересовался — это цена за что? Десять сороков?

— За все. — торжествующе и нагло улыбнулся мне мелкий жулик, в довершение всего, вынимая из кармана мятый листок, на котором были подробно расписаны все мои меховые позиции.

Не знаю, кто послал сюда этого типа, но сделал это человек небольшого ума. Они хотели показать, что я нахожусь у них под плотным колпаком, а добились прямо противоположного. Эти сведения неизвестные мне пока перекупщики могли получить только у Ванды. Только у Ванды или человека из самого близкого ее круга. Дело в том, что никто из многочисленной обслуги или охраны не имел доступа к полным спискам мехов. Все поступало частями, и учет вел лично я. Полный список в виде заявки на участие в меховом аукционе составил тоже я, готовя товар к аукциону и отдал его на подпись Ванде, так как она являлась формальной владелицей всего этого богатства. Так как Ванде в этот вечер было плохо, я не стал настаивать на его немедленном оформлении, а оставил бумаги в спальне княгини, а получил его, уже оформленный утром следующего дня, а потом началась война, санкции и прочие неприятности, и список лег в мой личный сейф до лучших времен. Не то, чтобы я был уверен в том, что мой сейф нельзя вскрыть, не бывает таких замков, но он находился под присмотром моего маленького идола моей божественной покровительницы Мокоши, которой я доверял, как самому себе. И шкатулка Ванды находится под аналогичным присмотром — никто, не будь на то воля владельца, открыть, ни сейф, ни шкатулку, не может, чтобы в моей голове не прозвучал сигнал «Тревога». Следовательно, количество подозреваемых уменьшилось до четырех человек, кои обычно вхожи в спальню княгини, но без ее согласия никто из подозреваемых список увидеть не мог. Или эти люди не виноваты, а Ванда ведет какую-то свою игру.