И вдруг показалась кровь. Паламед вынул из кармана маленький фонарик, и в его луче жидкость засветилась красным. Кто-то довольно щедро разлил ее, а потом растащил по коридору, так что остался длинный темный след. На стенках засохли мелкие капли.
В конце коридора стояла дверь – огромная бронированная металлическая дверь со стеклянной вставкой посередине, такой грязной и исцарапанной, что сквозь нее ничего не было видно. Сбоку оказалась панель, вся измазанная засохшей кровью. Засохшей и засыхающей. Гидеон надавила на панель с такой силой, что дверь распахнулась, будто испугавшись ее.
Первый зал Санитайзера оказался огромным низким белым лабиринтом кабинок: длинные стальные столы под перевернутыми грибками металлических распылителей и узкие отсеки, в которых мог стоять человек. Размерами зал не уступал огромному парадному залу дома Ханаанского. Над головой дрожали лампы. Панель на стене отчаянно замигала, будто какой-то механизм в ней пытался проснуться – кажется, это был экран, – но потом передумала и затихла. Зал снова погрузился в сумрак.
Гидеон рыскала туда-сюда, как собака, ведомая паническим нерассуждающим инстинктом, пытаясь найти…
Капли крови привели ее к большой треугольной куче в одной из кабинок. Эта штука походила на кокон, в котором как раз мог бы уместиться человек. Не очень высокий. Не успели Паламед или Камилла остановить ее, как Гидеон подлетела ближе и изо всех сил пнула кокон. С одной стороны брызнули с тонким звоном костяные осколки – будто заклинание рассыпалось, оставив после себя жирный серый пепел, похожий на кремированные останки. Внутри кокона свернулась – руки окровавлены, краска размазалась, кожа под ней тоже серая, как пепел, – Харрохак Нонагесимус.
Гидеон, которая все утро размышляла, какой радостный победный танец она станцевала бы при виде мертвого тела Харроу, повернулась к Камилле с Паламедом:
– Я могу это забрать.
Не слушая ее, Паламед подошел к разбитому костяному кокону и принялся копаться в его жутком содержимом. Отвел в сторону черную рясу Харроу, воротник рубашки, три ожерелья из костяшек, нанизанных на нитку, обнажил лоскуток кожи – черт – и прижал два пальца к ее шее. Рот ей он зажал другой рукой, отрывисто бросил:
– Кам!
И она немедленно опустилась на колени рядом. Откуда-то из-под рубашки она вытащила мешочек и извлекла из него почему-то провод. Внешняя изоляция была зачищена с обоих концов, открывая металлические кончики. Один из них некромант вонзил себе в руку – в мясистый треугольник между большим и указательным пальцами. Потекла кровь. Другой конец он прижал к шее Харроу, туда, куда приложил пальцы.
За этим последовал быстрый и совершенно бессмысленный обмен репликами:
– Высокая скорость расширения. Потеря крови, но не от внешней травмы. Гиповолемия. Дыхание в норме. Честно говоря, это в основном обезвоживание.
– Солевой раствор?
– Нет. Проснется – попьет.
Гидеон ничего не могла сделать. Она бы все поняла, если бы обнаружила Харроу с перебитыми ногами и разломанным черепом, но теперь понимала в лучшем случае половину.
– О чем вы вообще? – спросила она.
Паламед откинулся назад. Он общипывал края костяного кокона, отгибая их в разные стороны.
– Она довольно давно не пила и не ела. Вот и все. Перестаралась и почувствовала резкий спад кровяного давления и пульса. Упала в обморок, очнулась, сделала вот это – это невероятно, я бы не смог… потом заснула. Он цельный, неудивительно, что она так вымоталась. Это для нее нормально?
– И ты все это понял своей некромантией?
И вдруг они с Камиллой рассмеялись резким, угрюмым лающим смехом. Камилла убрала провод обратно в мешочек, стерев с него каплю крови Харроу.
– Медицинская некромантия, – сухо сказал адепт. – Для тебя это оксюморон. Нет. Некромантия помогает, но дело не в ней. Это наука исцеления. Девятый дом такой не знает? Не отвечай, это шутка. Забирай ее.
Преподобная дочь оказалась очень легкой. Гидеон закинула ее на плечо (Паламед и Камилла вздрогнули). Воздух со свистом вышел из легких Харроу, а костяной кокон рассыпался дождем осколков, застучавших по полу. Это, кажется, действительно напугало некроманта Шестого дома. Он тихонько выругался, а потом вытащил из кармана рулетку и измерил один из осколков.
Гидеон поерзала, поудобнее распределяя вес (и рост) Харроу. Она еще недостаточно пришла в себя, чтобы запомнить этот вес или это ощущение для дальнейших красочных фантазий о том, как она скидывает отпрыска Девятого дома с края посадочного отсека.
От некромантки пахло потом, кровью и старой горелой костью. Торчащие ребра больно впивались Гидеон в плечи. Подъем по вертикальной лестнице с телом на буксире дался куда тяжелее, чем спуск без груза. Паламед поднялся первым, потом Гидеон – каждая ступенька из-за неуклюжей ноши сдавалась с боем. Камилла шла последней. Когда они выбрались наружу, у Гидеон уже челюсть ныла – так плотно приходилось сжимать зубы.
Рыцарь Шестого дома придержала Харроу за плечи, чтобы Гидеон смогла вылезти, – это было благородно с ее стороны. Может быть, они просто очень спешили закрыть металлический люк и повернуть ключ, который довольно щелкнул? Гидеон села рядом с лежащим телом и попыталась вправить себе оба плеча.
Паламед поднял свою сумку и сказал:
– Когда очнется, дай ей еды и воды. С остальным она справится сама. Наверное. Ей нужно восемь часов сна – в постели, а не в библиотеке. Если она спросит, откуда я узнал, что она была в библиотеке, скажи, что Кам говорит, будто при ходьбе она щелкает и побрякивает.
Гидеон снова взвалила на себя свою обмякшую безмолвную ношу – на этот раз на другое плечо. Задержавшись у подножия лестницы, она прикинула расстояние – назад по коридору, на террасу, по зигзагообразным переходам и в покои Девятого дома. Куча углов, об которые можно колотить Харроу.
– Я тебе должна, – сказала она.
Ответила Камилла – тихим, удивительно глубоким голосом:
– Он сделал это даром.
Это был первый раз, когда она посмотрела на Гидеон без ровной мрачной агрессии защитной стены. Это было даже приятно.
– Кам права, – отозвался Паламед, – только прими один совет.
Она ждала. Он сцепил пальцы. Его рыцарь смотрела на него, не отрывая глаз, напряженным выжидающим взглядом. В конце концов он сказал:
– Внизу невероятно опасно, Девятая. Не дробите силы.
– Чем опасно?
– Если бы я знал, там было бы уже далеко не так опасно.
Гидеон достали загадки. Не в Дрербуре, в конце концов.
– А откуда ты знаешь?
Некромант Шестого дома подошел ближе и замер прямо перед ней. Его заливал бледный свет, доходящий сверху, и видно было, что он очень худ. Серая бесформенная ряса делала его еще тоньше. Он был тонкий, как штаны, слишком туго натянутые на бедра. У Гидеон за спиной Камилла сделала шаг – такими шагами Агламена задолбала Гидеон. Они были подозрительнее любых других шагов.
– Дело в том, что я – величайший некромант своего поколения, – ровно сказал он.
Тело на плече Гидеон зашевелилось и пробормотало:
– Да хрена с два.
– Так и думал, что она очнется, – довольно сказал Паламед. – Ладно, я пошел. Жидкость и отдых, как я уже говорил. Удачи.
13
Харрохак то ли снова потеряла сознание, потратив последнюю энергию на ругань с Паламедом, то ли она была такой сукой, что вполне могла ругаться прямо во сне. Или просто она притворялась мертвой. Гидеон не было до этого дела. Некромантка тяжело висела у нее на плече всю дорогу до их комнат. Их никто не заметил, чему Гидеон была рада, а еще сильнее она обрадовалась, сгрузив свою черную ношу на кровать.
В темноте той странной комнаты Нонагесимус выглядела как кусок дерьма. В уютном полумраке их покоев она выглядела еще хуже. Без капюшона и вуали стало заметно, что губы у нее потрескались, а краска на лице полопалась и с одного виска опадала коричневыми хлопьями. Вуаль свалилась еще на лестнице. Гидеон видела, что ноздри у нее обведены толстыми черными кровавыми линиями, и на лбу тоже виднеются тонкие мазкие. Других следов крови на одежде и рясе не было, только пятна пота. Гидеон проверила, нет ли ран, и получила сильную психологическую травму. Сходив в ванную, она налила в стакан воды из-под крана и поставила рядом с Харроу. Потом задумалась. Как восстановить потерянную жидкость? Может, надо смочить ей рот или что-то вроде того? Надо ли убрать засохшую кровь с ноздрей? Гидеон нерешительно повела плечами, взяла стакан и потянулась к Харроу.
