Царство Сибирское (СИ) - Путилов Роман Феликсович

Территория императорской ставки. Главный въезд.

— Булатов, где мои пушки?

Я повернулся и склонил голову:

— Добрый вечер, ваше императорское величество.

— Здравствуй, Булатов. Итак, где мои пушки?

— Какие именно, ваше величество? Мой завод в последнее время стал выпускать целую номенклатуру орудийных стволов, которые поставляются строго по графику, согласованному с представителями военного министерства.

— Это да… — император досадливо взмахнул рукой: — Про стволы я слышал, они поставляются, но они уже вчерашний день в современной войне. Меня интересуют чудо-пушки, которые стреляют на сто верст снарядами весом в сто пудов, которые ты так бездарно профукал под Тобольском. Где новые пушки, Булатов?

Император злился, и чувствуя его настрой, под ним горячился огромный вороной жеребец, косящий на меня злым глазом цвета корицы. В нескольких шагах замерла конная кавалькада, два десятка молодых генералов и полковников, и даже парочка дам, весьма симпатичных на вид. За моей спиной уже выстроился, изображая почетный караул, чуть ли не взвод, видимо построили солдат, охранявших въезд в лагерь, да еще при двух офицерах. Интересно, где они все прятались — судя по размеру караульной будки, там могло поместиться, от силы, пяток солдат. Или кто-то умеет прятать в внепространственный карман не только неодушевленные предметы, но и живых людей? Да ну, бред какой-то.

— Ваше императорское величество, вы действительно хотите обсуждать сверхсекретное оружие здесь, в присутствии всех этих господ?

Спокойнее всего мои слова восприняли караульные за спиной.

Солдаты стояли, не шелохнувшись, «поедая» глазами начальство, командир караула замер, готовый в любой момент «рубануть» строевым шагом с докладом к правителю. Свита же вовсю отрабатывала сцену «искренее возмущение в самых лучших чувствах». Самый дерзкий, очень юный генерал, видимо, из императорских любимчиков, подъехал к нам сбоку и демонстративно вытянул наполовину, богато украшенный, кавалергардский палаш из ножен, мол «Только скажи, надежа государь, щас я этого ирода уконтропуплю». Кто-то в толпе «особо преданных», уже готовил огненный шар, взращивая его на кончиках пальцев.

— Вы на что намекаете, милейший? — отчеканил потемневший от гнева государь: — Вы намекаете, что вокруг меня собрались предатели и шпионы?

Судя по шевелению за моей спиной, где солдаты караула, по команде офицера, начали осуществлять какие-то перестроения, то ли, чтобы не попасть под удар огнешаров от императорской свиты, то ли, чтобы добить меня дружным залпом в спину, такие внесудебные расправы с обладателями слишком длинных языков были вполне обыденным делом.

— Ваше императорское величество… — я почувствовал смертную тоску со стороны, стоящего навытяжку, за моей спиной, моего вестового, но никаких попыток отойти в сторону с сделать вид, что он со мной не знаком, подпрапорщик Полянкин Крас Людинович, мой бессменный адъютант, не предпринимал, решив разделить со мной судьбу пред гневом государя.

— Я сейчас стою перед вами, весь в вашей полной власти…- я изобразил полное смирение перед судьбой: — И кто я такой, чтобы обсуждать людей, приближенных к вашей персоне, и тем более обвинять кого-то в предательстве. Но, вот в том, что среди присутствующих есть люди, невоздержанные в приватных разговорах, готовые прихвастнуть близостью к вашему величеству — в этом я уверен и готов отвечать за это головой. В любом случае, я предполагал, что разговоры о секретных образцах вооружения следует вести в более камерной обстановке…

— В камерной обстановке… в камерной…- распробовал верховный правитель страны слова на вкус и на меня дохнуло вонью тюремного застенка, криками пытаемых и черной тоской ночного неба, еле различимого через узенькое, забранное частой решеткой, окошко под потолком.

Первым желанием было объяснить императору, что я имел в виду несколько другое значение слова «камерный», но я промолчал, ибо какой смысл суетиться маленькой мышке в лапах кота, лучше замереть и не отсвечивать.

— Я приму тебя, Булатов, через двадцать минут в своем кабинете. — император круто развернул коня рванул его в галоп, а вслед за правителем в сторону дворца устремилась свита, бросая на меня недовольные взгляды, видимо, некоторые присутствующие остались в претензии, что я не умер здесь и сейчас, хотя обстановка вполне располагала.

Территория императорской ставки. Кабинет императора.

Ровно в назначенное время передо мной распахнулась дверь и я шагнул в просторный кабинет, где, кроме хозяина, присутствовали еще двое — тот самый юнец в генеральском мундире, что имел горячее желание зарубить меня своим почетным, золотым оружием, а также мужчина лет шестидесяти с эполетами генерала от артиллерии.

— Представляю вам, Булатов командующего гвардейским корпусом генерала князя Белоногова и начальника артиллерии генерала Веригина. Надеюсь, что наше совещание достаточно камерное?

— На ваше усмотрение, ваше императорское величество. — снова наклон головы: — Хочу вам сообщить, что никаких сверхдальних и сверхмощных пушек не существует. Информация о их наличии и переброске в сторону фронта является одним из элементов операции моей контрразведки…

— А я говорил, ваше величество! — вскочил со стула артиллерист: — Я всем говорил, что не бывает таких пушек.

— Да чушь это все! — лениво протянул князь Белоногов: — Какая операция контрразведки? Очевидно же, что Булатов где-то, по случаю, купил две пушки, возможно у британцев, а воспроизвести их оказался не способен. Неужели кто-то верит, что в этих диких степях можно создать что-то сложнее котелка и ложки? Да, еще я слышал, там валенки катают и галоши льют, на этом все, господа. А вот мануфактура купца Клубникина уже вплотную подошла к созданию таких пушек, дело осталось только за небольшим авансом.

Артиллерийский генерал громко хрюкнул, на что гвардеец отреагировал чрезвычайно нервно.

— А что вы фыркаете, Иван Лукич? Что вы фыркаете? Да, дочь купца Клубникина замужем за моим братом, но это не имеет никакого отношения к делу. Сверхмощная пушка универсального назначения почти готова быть представлена государю! А вы, Иван Лукич просто старый замшелый… камень, который не дает развиваться ничему новому…

— Государь! — пожилой генерал с грохотом отодвинул стул и вскочил. Его лицо покраснело и налилось дурной кровью: — Государь, я требую…

— Успокойтесь, господа. — мягко улыбнулся император, глядя на генералов, как мать на расшалившихся детишек: — Иван Лукич, вы же знаете, что Сашеньке присуща некая горячность и желание ниспровергать авторитеты, присущая молодости. Он перед вами извинится, обязательно. Вы же видите, как он раскаивается. Зато он безусловно предан мне и обладает просто фантастической храбростью. Но, мы отвлеклись. Булатов, что вы там говорили о пушках?

— Я рассказывал, что пушек не и не было. В поезде была погружены корабельные стволы ангарских сосен, хорошо замаскированные и укрытые. Я специально обмолвился в кабинете губернатора Тобольска л новых орудиях, так как подозревал, что там кишмя кишит британскими агентами. Кстати, вот список лиц, присутствующих при этом разговоре.

— Хорошо, хорошо, я разберусь…- император рассеяно сунул мою бумажку в кипу документов: — Продолжай, Булатов.

— Слушаюсь. Заблаговременно, незадолго до появления поезда в небе над железной дорогой появились два дирижабля неустановленной национальной принадлежности. Один из них сбросил бомбы на поезд, второй атаковал ремонтируемый мост через Иртыш. В результате этой атаки поезд с грузом был уничтожен, мост поврежден, а при отходе один из дирижаблей был сбит…

— Да, я в курсе…- нетерпеливо перебил меня император: — Генерал…

Владетель нетерпеливо защелкал пальцами, тогда артиллерист тихонько прошептал: — Генерал Подушкин, Иван Парамонович…

— Точно, я помнил, помнил…- обрадовался император: — Я его еще начальником антидирижабной… или антидирижабельной…