Чернокнижник из детдома (СИ) - Богдашов Сергей Александрович

Обратный путь прошёл в молчании, но атмосфера в группе изменилась. «Студенты» смотрели на меня уже не как на странного пацана, а как на какого-то непостижимого специалиста. Иван Матвеевич что-то обдумывал, его лицо было серьёзным.

Да, на их глазах только что произошла маленькая революция! Внутри Пробоя заработала электроника!

Когда мы вышли из тумана обратно в нормальный мир, я почувствовал облегчение. Давление спало. Я тут же проверил приборы. Мультиметр показывал почти что норму. Так, полтора «стандарта».

У КПП Иван Матвеевич остановил меня.

— Отчёт, как обещал. Подробный. И образцы. Нам нужно их изучить.

— Образцы остаются у меня, — твёрдо сказал я. — Но я предоставлю вам все данные и характеристики. Готов сделать первую пробную партию на заказ, скажем, в пять штук фонарей, для расширенных испытаний. По цене материалов и работы.

Он пристально посмотрел на меня, потом кивнул.

— Ладно. Договорились. Готовь отчёт. И… молодец, пацан. Не ожидал. Тепловизор продашь?

— Только один, вот этот, и за шестьдесят тысяч. Но он у меня изначально из самых дешёвых. Можно сказать — любительский. Наверное лучше на вашу модель защиту устанавливать. Но у меня нет пока доступа к современной армейской технике.

— Хм. Я тебе позвоню.

По дороге назад в автобусе я смотрел в окно на проплывающие сопки. Усталость навалилась тяжёлой волной, но внутри горел огонь. Я сделал это. Я вошел в Пробой не как жертва или дикарь с ломом, а как исследователь. Я доказал, что моя магия может работать в тандеме с технологиями этого мира.

Теперь у меня были не просто идеи. У меня появились доказательства. И скоро они станут известны тем, кто принимает решения.

* * *

Мой законный отдых после посещения Пробоя накрылся…

Я даже полностью не успел амуницию снять.

— Санчес, беда! — ворвался Гришка к нам в комнату, — Там Филин с Веней пришли и наших старшаков спаивают.

— Наших?

— Ну, тех, которых ты бил позавчера, — поправился парень.

— А кто такие этот Филин и его дружок?

— Они в позапрошлом году из детдома вышли. Говорили, к бандюганам прибились, в шестёрки.

— Допустим. А нам-то что за беда?

— Так их сейчас самогоном напоят, а потом в карты предложат сыграть. А там, сам понимаешь, долги отрабатывать заставят, — зачастил Гришка, — И под свою «крышу» заберут. — Сдал мне пацан нехитрую схему попадания детдомовцев в криминал, которая отработана годами.

— Где они?

— В дальней беседке.

Ну, от беседки там одно название, допустим. Скорей куча ящиков и пара поддонов вместо стола.

— Из наших кто сейчас есть?

— Только я и Васька. Остальные на занятиях.

— Тогда не лезьте. Сам справлюсь, — принялся я обратно одеваться.

Азарт от успешного испытания в Пробое сменился холодной, прицельной яростью. Урки посмели прийти сюда. На мою территорию. Не просто побить или запугать — развратить, завербовать, превратить молодых парней в расходный материал. Подобные схемы я видел и в своём мире: молодых, отчаявшихся вербовали в банды или наёмные отряды, спуская их жизни в кровавую канализацию.

Я не просто одевался — я облачался в доспехи. Пусть и невидимые. Я активировал тончайшую, постоянную защиту на коже — не щит, а скорее упругую мембрану, способную отразить удар ножа или дубины. Пополнил резерв, с жадностью впитав остатки энергии из только что снятого пояса. Мне не понадобится яркая магия. Только скорость. Сила. И правильный посыл. Это не прошлая драка с пацанами. Сейчас у меня нет права на ошибку.

Беседка, вернее, её жалкое подобие, стояла в самом дальнем углу детдомовского участка, за старыми сараями. Оттуда доносился приглушённый хохот, запах мочи и дешёвого, вонючего самогона.

Я подошел беззвучно, сливаясь с тенью сарая, и на мгновение замер, оценивая обстановку.

Их было четверо. Двое наших «старшаков» — Серый и Бородавка (так их звали за цвет лица и родимое пятно на щеке). Они уже были изрядно навеселе, глаза мутные, рты расплылись в глупых улыбках. И двое «гостей».

Филин — тощий, с длинными руками и острым, хищным лицом, действительно напоминающим птицу. Веня — коренастый бычок, с тупой агрессией в маленьких поросячьих глазках. На столе из ящиков и поддонов стояла пластиковая бутыль с мутной жидкостью, пачка замусоленных карт и разбросанные купюры — смесь рублей и, что характерно, парочка долларов. Шик, мля.

— Ну чо, пацаны, давай ещё по одной, — тянул Филин, разливая самогон в пластиковые стаканы. — А потом по-крупному сыграем. У меня тут одна фишечка есть… Проиграешь — отработаешь. Дело самое простое. Всего пакетик кому-то отнести.

«Старшаки» кивали, уже почти ничего не соображая.

Я вышел из тени и просто встал в проёме, который заменял дверь между забором и сараем. Не сказал ни слова. Просто смотрел.

Первым меня заметил Веня. Он фыркнул, отставив стакан.

— О, смотри-ка, кто припёрся. Новый пацан. Иди сюда, выпей с мужиками.

Филин обернулся, его птичий взгляд скользнул по мне, оценивая. Увидел обычного парня в камуфляже, чуть старше детдомовцев, но явно моложе его. Расслабился.

— А, это не тот ли самый фраерок, который всех тут построил? — усмехнулся он. — Ну, садись, герой. Выпьешь за знакомство. А то как-то не по-пацански получается, всех побил, а с гостями даже не поздоровался. Не уважаешь?

Я медленно вошел внутрь, обходя кучу хлама. Подвыпившие «старшаки» попытались сделать хоть сколько-то серьёзное лицо, но у них не вышло. Бухие.

— Вы отсюда уйдете, — сказал я тихо, но так, чтобы каждое слово прозвучало чётко во внезапно наступившей тишине. — Сейчас же. И заберёте эту дрянь с собой. — Я кивнул на бутыль.

Филин замер, его усмешка сползла с лица.

— Ты чего, фря, охренел? Кто ты такой, чтобы нам указывать?

— Я тот, кто здесь сейчас главный, — ответил я, не повышая голоса. — И я не хочу, чтобы вы здесь торговали смертью и глупостью. Уходите. Пока, по-хорошему.

Веня встал, его кулачищи сжались.

— А ну, повтори, сопляк!

Он сделал шаг ко мне, замахиваясь для сокрушительного удара. Это была его первая и последняя ошибка.

Я не стал уклоняться. Я поймал его запястье на лету. Хватка была нечеловечески сильной и усилена магией. Хрустнули кости. Веня взвыл от неожиданности и боли. Я потянул его на себя и легким, точным движением головы пробил ему в переносицу. Ещё один хруст, уже сочный. Он осел на пол, хватаясь за лицо, из которого хлестала кровь. Я едва успел отпрянуть, чтобы на меня не попало.

Всё произошло за секунду. Филин остолбенел, его рука потянулась за пояс, где угадывалось наличие ножа. Но он не успел.

Я был уже рядом. Не бежал — просто оказался там в одно движение. Моя рука с размаху врезалась ему в солнечное сплетение. Воздух вырвался из его лёгких со свистом. Он сложился пополам, глаза вылезли от шока и нехватки кислорода. Я не дал ему упасть лицом на землю, схватил за волосы и приподнял, чтобы посмотреть в глаза.

— Ты меня слушаешь? — спросил я, и мой голос теперь звучал иначе. Не голос подростка. Голос того, кто прошел через Бездны и видел вещи пострашнее уличных гопников. — Ты больше сюда не придёшь. Ни ты, ни твои дружки. Никогда. И если я услышу, что ты пытаешься кого-то из этих ребят завербовать, или просто подойти к ним — я найду тебя. Обязательно найду. И мы поговорим ещё раз. Только уже наедине. Понял?

Филин, синея от удушья, судорожно кивнул.

Я отпустил его. Он рухнул на колени, давясь кашлем и рвотными позывами.

Я повернулся к детдомовцам. Они сидели, вжавшись в скамейку, трезвость на них накатила мгновенно и беспощадно. В их глазах был животный ужас. Похоже, сам того не желая, я активировал Ауру Страха.

— А вы… — начал я. — Вам сегодня повезло. В следующий раз, когда сядете пить с такими гостями, будете неделю мыть сортиры зубной щеткой. До блеска. А сейчас — помогите своим новым «друзьям» собраться и выйти за ворота. И чтобы я их больше здесь не видел. Иначе и вы, и они, неделю кровавым поносом срать будете! Вы же знаете — я вам такое запросто смогу устроить!