Последний вольный (СИ) - Волох Виктор

Солнце давно село, и город накрыло душным, светящимся куполом. В Москве настоящей темноты не бывает, небо здесь всегда рыжее от уличного освещения, витрин и фар. Звезд почти не видно, они тонут в этом электрическом смоге.

Вокруг меня простиралось море ломаных линий: коньки крыш, кирпичные трубы, пучки проводов и скелеты антенн. Снизу, из переулков, поднимался гул мегаполиса — ровный, никогда не затихающий шум шин по асфальту, далекие сирены и гудение трансформаторов. Воздух пах нагретым за день железом кровли, выхлопными газами и сыростью старых подвалов. Я глубоко вдохнул этот коктейль, привычно растворяясь в тенях, и двинулся по гребню крыши на север.

Маги обожают корчить из себя небожителей, стоящих над людской суетой. Но если копнуть глубже, они такие же люди, только с гранатой в кармане. И, как все люди, они обожают чесать языками. Сергей может сколько угодно надувать щеки и думать, что его находка, тайна за семью печатями, но в нашей «большой деревне» секреты держатся ровно до тех пор, пока о них знает один человек. А если знают двое, знает и вся Москва.

Нужно было найти того, кто держит руку на пульсе. И я знал, к кому обратиться.

Крыша моего дома, это пятачок десять на десять метров, покрытый ржавым, гремящим железом и гудроном. Вокруг лес телевизионных антенн и черные зевы дымоходов. Если ты не боишься высоты и дружишь с координацией, отсюда можно перебраться на соседние муравейники, чем я часто и пользуюсь, срезая путь.

Я встал в центре, там, где ветер был сильнее всего, и достал из левого кармана стеклянный стержень-заземлитель. Зажал его в кулаке, чувствуя холод, и начал шептать, вплетая слова в поток воздуха:

— Ветряна, дочь Стрибога, хозяйка московских сквозняков. Ты, что гремишь железом на крышах и носишь пыль Садового кольца. Ты, что заглядываешь в окна высоток и гуляешь по переулкам. Я, Максим Курганов, зову тебя. Приди на зов, отдай долг.

Я повторил зов на четыре стороны света, чувствуя, как воздух вокруг уплотняется, становится колючим и холодным. Слабый ветерок превратился в упругий поток, рванувший подол моего плаща. Послание ушло.

Я закрыл глаза и нырнул в будущее, проверяя, услышали ли меня.

Хорошая новость: Ветряна откликнулась. Она прибудет через пару минут, жадная до новостей и блестящих побрякушек.

Плохая новость: тот, кто шел по моему следу, будет здесь раньше.

Застать врасплох опытного провидца, задача практически невыполнимая. Это наш способ выживания в мире, где большинство существ сильнее, быстрее и зубастее нас. Мы не всегда можем победить в драке, но всегда знаем, когда она начнется.

Я «срисовал» этого охотника еще в квартире, когда собирал рюкзак. Ощущение чужого внимания, взгляд в спину сквозь кирпичные стены. Единственный вопрос был: что с этим делать.

Обычно я не геройствую. Если вижу драку в будущем, просто сворачиваю в другой переулок. Любители помахать кулаками долго не живут, проще подождать, пока их прибьет кто-то другой. Но сегодня расклад был иной.

Если я сейчас сбегу по крышам, этот наемник не станет меня преследовать. Он полезет в квартиру. Вломится в мой дом, начнет всё переворачивать вверх дном. А там, под холодильником, лежит то, что ему видеть категорически нельзя.

Так что бегство отменялось. Придется встречать гостя здесь, на продуваемой всеми ветрами крыше, и надеяться, что моих фокусов хватит, чтобы не отправиться в полет до асфальта.

Конечно, биться «честно» в мои планы не входило. Честный бой, это для тех, у кого есть запасные жизни или хорошая медицинская страховка. Я же просто рванул на юг, перемахивая через низкие парапеты и балансируя на скользком от сырости кровельном железе.

Я остановился только через пять домов, на крыше крепкой «сталинки», пережившей недавно евроремонт. Теперь здесь царил архитектурный хаос: старые кирпичные трубы соседствовали с блестящими тушами промышленных кондиционеров и вентиляционных коробов. Идеальная полоса препятствий. Я быстро освежил в памяти геометрию крыши, убедился, что пути отхода не перекрыты свежими замками, прислонился спиной к гудящему коробу вытяжки и закрыл глаза.

Ждать пришлось недолго.

Снизу, из каменных ущелий улиц, поднимался гул. Москва готовилась к пятничному загулу. Грохот машин, спешащих развести офисный планктон по барам и спальным районам, сливался в единый низкий рокот. Ветер приносил запахи дешевого гриля, горелого масла от шаурмы и выхлопных газов, аромат большого города.

Вокруг кипела жизнь, но здесь, наверху, царила ватная тишина. На карнизе напротив ворковали голуби, устраиваясь на ночлег.

Внезапно птицы заткнулись.

Нападавший засел на соседнем скате крыши, прячась за широкой кирпичной трубой. Я «прощупал» будущее и увидел его отчетливо: щуплый, жилистый тип, похожий на наркомана со стажем. Одет во всё темное, лицо замотано шарфом, видны только злые, бегающие глаза. Он щурился, пытаясь выцепить мой силуэт в тенях, а его правая рука была поднята и скрючена, как лапа хищной птицы.

— Вылезай, гадалка, — крикнул он. Голос был скрипучий, с характерным южным говорком. — Чего прячешься?

— А ты подойди поближе, — отозвался я, не высовываясь из-за короба вентиляции. — Автограф дам.

Я почувствовал, как его губы под маской растягиваются в кривой ухмылке.

— А мне не надо ближе. Я тебя и отсюда вижу… прямо сейчас.

На последнем слове он выбросил руку вперед.

Если бы я полагался на глаза, я был бы уже мертв. Из его пальцев сорвался жгут черной, беззвучной энергии.

Это была «мертвая петля» — боевая некромантия. Дрянь редкая и абсолютно незаконная даже по нашим, не самым гуманным понятиям. Это не просто молния. Это концентрированная смерть, смешанная с кинетическим ударом. Она не прожигает плоть — она просто выключает рубильник. Сердце останавливается, мозг превращается в кашу.

Но вся скорость мира бесполезна, если ты стреляешь в пустоту.

— Мимо, — сказал я в темноту, даже не открывая глаз.

И шагнул влево.

Черная молния беззвучно распорола воздух ровно в том месте, где секунду назад была моя голова. Разряд врезался в угол металлического короба. Железо жалобно звякнуло и почернело, словно мгновенно состарилось на сто лет. От места удара потянуло могильным холодом, озоном и мерзким запахом, похожим на тухлятину.

Я закончил поворот, вжимаясь спиной в решетку вентиляционной шахты. Атака захлебнулась.

Убийца выругался — грязно и витиевато.

— Мазила! — крикнул я, стараясь перекрыть шум улицы. — Слушай, я вообще-то Горелого ждал. Он что, занят? В пробке на Садовом застрял? Или зассал лично прийти?

— Трюкач, — прошипел он. — Ненавижу провидцев. Вечно вы ерзаете.

— Профессиональная деформация. Кто заказчик? Горелый? Или инициатива снизу?

— Много вопросов для покойника.

Он вскинул обе руки, и воздух вокруг него пошел рябью. Я снова нырнул в будущее.

Следующие три секунды выглядели паршиво. Поняв, что точечно меня не достать, он собирался накрыть площадь. Ковровая бомбардировка шрапнелью из чистой энтропии. От такого уклониться сложно, зацепит краем.

Я сунул руку в карман плаща и нащупал холщовый мешочек с пылью.

— Лови! — гаркнул я и, выскочив из-за короба, швырнул мешочек ему под ноги.

В момент броска я добавил ментальный импульс. Мешочек не долетел до убийцы пару метров и лопнул в воздухе, словно маленькая граната. Облако серой, тяжелой пыли, собранной на трех перекрестках, накрыло его с головой.

Это не просто грязь. Это концентрированная неопределенность. Для мага, который привык контролировать реальность, попасть в такое облако — все равно что водителю на трассе получить ведро краски в лобовое стекло. Его сенсорика вырубилась мгновенно.

Маг взвыл, хватаясь за лицо. Черное заклинание, которое он готовил, сорвалось с поводка и ударило в антенну рядом с ним, расплавив металл в лужицу.

— Глаза! — заорал он. — Сука!

— Пыль с перекрестков, — прокомментировал я, меняя позицию и заходя ему во фланг. — Старый дедовский способ. Не благодари.