Княжна Тобольская. Дилогия (СИ) - Смышляева Ольга

Ох, ё…

Продуманный пацан, этого не отнять. Церковь Великого Княжества не одобряет браки по принуждению и достаточно влиятельна, чтобы наложить законное вето на подобный союз. Если я сейчас призна́юсь, отец больше никогда не посмеет выдать меня против воли.

– Вася, лисонька, не сомневайся ни секунды! – заулыбался Паша, по‑своему истолковав моё обалдение. – Однажды я обещал найти выход, и это он. Вологодские сегодня же примут тебя в свою семью. Мы влиятельны и сумеем защититься от кого бы то ни было.

– Какой вздор! – вскричал князь Тобольский. Бокал в его кулаке разлетелся на осколки, шампанское брызнуло фонтаном и заляпало платье моей матери. – Вон отсюда, клоуны! Немедленно выметайтесь за двери, полоумные бродяги, или я прикажу вышвырнуть вас, как блохастых псов!

– Тише, ваше превосходительство, – пробасил священник. – Пусть девица скажет своё слово, и если она захочет уйти с Павлом, никто из вас её не остановит. Именем Церкви!

Теперь взгляды всех присутствующих устремились на меня. Двести девяносто одна пара глаз, не считая оркестр, официантов и вновь прибывших, сверлила и прожигала мою шкуру в ожидании ответа. На лице мамы застыл дикий ужас, отцы‑интриганы взирали с убийственным гневом, Ярослав с радостным предвкушением, а Надир и Вика с неподдельной тревогой и волнением.

Паша нежно улыбнулся:

– Сделай правильный выбор в момент истины, лисонька.

Глава 26

«А ведь это действительно выход», – проскочила противная мысль. Перестав быть Тобольской, я выйду из круга интересов убийц и получу спокойную жизнь подальше от интриг, отца‑тирана и Красноярского в женихах…

Нет уж, увольте! Став Вологодской, я окончательно потеряю пространство для манёвров и попаду в ещё большую зависимость от чужой воли. Мне жалко безнадёжно влюблённого Пашу, но вовсе не настолько, чтобы ломать из‑за него собственную жизнь. Я только‑только собрала её заново, клей ещё не высох.

В звенящей тишине взяла руку Ярослава, демонстративно переплела наши пальцы и, крепко сжав, прильнула к его плечу, будто трепетная дева в поисках защиты от посягательств злодея. Вместо тысячи слов, как говорится. Серые глаза блондинки, такие же холодные, как его рука, округлились в недоумении и панике. Эту выходку он мне ещё припомнит.

– Выбора нет, не было и быть не могло, – произнесла громким спокойным голосом. – Я , – особо выделила это местоимение, – никогда не клялась в любви Павлу Вологодскому и не давала обещаний выйти за него замуж.

Что правда, то правда, и пусть осведомлённые сочтут Василису беспринципной дрянью, совравшей в лицо священнику.

– Почему ты говоришь так, лисонька? – горе‑Ромео разочарованно всхлипнул. – Ведь мы с тобой…

– Мы с тобой ничего! – отрезала я безжалостным тоном. – Прекращай позориться, Вологодский, и не порть нам праздник.

– Все слышали мою дочь? Спектакль закончен.

– Вон, – коротко приказал Лев Дмитриевич.

Стоило Паше понять, что я вовсе не набиваю себе цену из чувства извращённого кокетства, как его лицо перекосило от гнева.

– Вероломная стерва! – закричал он, в секунду вооружаясь клинком с недвусмысленным намерением наказать меня крепким ударом стихии воды прямо здесь и сейчас.

Но драмы не случилось.

Ваня с почти что сверхъестественной скоростью подскочил к старшему брату и обнял его, тем самым не позволив совершить безумство и одновременно защитив его от неминуемых прилётов в ответ. Это он здорово сообразил! Мой отец, оба Красноярских и кое‑кто из мужчин рядом с нами повыхватывали клинки и лишь чудом не пустили их в ход. Я в свою очередь чисто на автомате подняла руку в готовности рассеять стихию псионикой.

– Искренне извиняемся за вторжение, – мигом засуетился доселе флегматичный священник.

Они с Ваней подхватили сникшего Пашу под руки и быстренько зашагали на выход, пока князья не сообразили отдать приказ об их аресте.

Незваные смутьяны исчезли так же внезапно, как появились, и царившее в зале напряжение моментально отпустило. Мне поверили. Или искусно притворились, чтобы не злить князей ещё сильнее.

Я украдкой выдохнула. Вика будто в воду глядела! Дурная примета третьей помолвки чуть‑чуть не исполнилась и совершенно не тем образом, каким бы хотелось.

Князь Тобольский тут же потребовал себе новый бокал с шампанским.

– Выпьем за жениха и невесту! – в его голосе звенела не столько радость, сколько затаённая угроза… в мой адрес. – Пусть союз между семьями Тобольских и Красноярских будет столь же крепким, как их поцелуй!

– За жениха и невесту! – гости с энтузиазмом поддержали тост и уставились на нас прямо‑таки с неприличным предвкушением.

Этого ещё не хватало. Желудок скрутило узлом от одной мысли. Поцелуй с блондинкой не входил в мои планы ни на этот вечер, ни на эту жизнь.

– Идея, мягко говоря…

Оторопело подалась назад, когда Ярослав крепко, даже чересчур крепко в текущих обстоятельствах, ухватил меня за плечо и второй рукой резко притянул к себе за затылок.

– Ты сама напросилась, куколка.

А затем поцеловал, но вовсе не так вежливо и символично, как требовал церемониальный этикет, а властно, жёстко, не дав ни единого шанса на отступление. Только долг перед семьёй и расплата за мою недавнюю выходку. Бесспорное доказательство всем и каждому, кому я теперь принадлежу по собственной, мать её, воле.

Сейчас бы вывернуться из захвата и левым боковым хуком залепить ему по челюсти или просто откинуть психокинезом в стену, но разум всё‑таки взял верх. Ещё успею, а на сегодня хватит скандальных сцен со мной в главной роли.

Чтобы не выглядеть жалкой овечкой, показавшей слабость противнику, свободной рукой вцепилась в пиджак парня и ответила на поцелуй с такой яростью, будто он изначально был моей инициативой. Ты у меня на всю жизнь его запомнишь, блондинка!

Объективно говоря, это оказалось не так уж и сложно – целоваться Яр умеет. Со стороны наш поединок наверняка походил на пылкую страсть, больше уместную в спальне, чем на публике, но мне было решительно всё равно. Красноярскому, судя по всему, тоже.

Всё закончилось спустя грёбаную вечность. Получив желаемое зрелище, великосветская тусовка возликовала, послышался звон хрусталя. Только тогда Яр разжал пальцы и выпустил меня на волю.

– Не волнуйся, – прошипел тихо, но весьма выразительно. – Это первый и последний раз, кем бы ты ни была на самом деле.

– Я волнуюсь лишь о том, как удержать креветки в желудке, – так же тихо отозвалась в ответ. В голове царил вакуум, мешающий соображать как полагается. Мир до сих пор крутился. Что ж, конкретно в этой ситуации могу винить только себя.

– Не радуйся победе, Тобольская, следующий ход мой.

– Надеюсь, на этот раз ты приберёг что‑то, кроме пустого трёпа.

Я немедленно отступила в сторону от Ярослава и тут же угодила в объятия мамы. Женщина расчувствовалась на радостях, словно не она говорила «стерпится – слюбится» двумя днями ранее. Обнимая её, я пересеклась взглядом с Викой и Надиром. Рыжая подруга восторженно хлопала в ладоши, а Самаркандский вежливо улыбался. От его улыбки разило прохладой, от чего мне вдруг стало неловко и страстно захотелось объяснить истинную причину своего поступка.

Гости закружились в очередном вальсе, а мы наконец‑то спустились с эшафота. Перехватив официанта, я проворно цапнула фужер с бледно‑розовым содержимым и опустошила его в два больших глотка.

– Здравствуй, Василиса, – сзади раздался смутно знакомый голос, отозвавшийся фантомной болью в районе сердца. – Ты всё так же ослепительно хороша.

– Спа… сибо.

Вакуум резко схлопнулся.

У Надира, как выяснилось, отличная память на лица. Мужчина, склонившийся поцеловать мою руку, один в один походил на составленный фоторобот. Пресвятая дичь, передо мной стоял Игрек, убийца Васи! На вид ничего: симпатичный холостяк лет около тридцати, чёрная форма принадлежит дипломатическому корпусу, на плечах лычки майора, на поясе два клинка.