Княжна Тобольская. Дилогия (СИ) - Смышляева Ольга

– Кровавые язычники с ритуала? – насторожился Надир. – Считаешь, они тоже пришли сюда?

– Почему нет? Хотя насчёт Икса не уверена. Вряд ли он друг семьи, в списке приглашённых не было немецких фамилий. Другое дело Игрек. Этот хмырь просто обязан присутствовать! Родственник как‑никак, к тому же близкий, раз без стеснений называл меня тигрицей, по самую рукоятку засаживая лезвие в грудь. Ты его не видишь?

– Пока нет.

– Вон тот, вроде, похож на фоторобот, – ткнула в молодого мужчину, танцующего с некой престарелой леди в платье с вульгарным для её возраста вырезом и метрами жемчужных нитей на шее.

Проследив за моим взглядом, друг качнул головой:

– Немного похож, но нет. Игрек может вообще не прийти.

– Придёт, даже не сомневаюсь! – залпом ополовинила бокал шампанского. – Мерзавец не упустит шанса лично проверить, действительно ли я ничего не помню, как уверял ректор. Доверяй, но проверяй. Вероятно, гроза задержала его где‑то по дороге или в толпе заныкался. Мне кажется, или здесь гораздо больше двух сотен гостей?

– Двести девяносто один, не считая оркестр и официантов, – сбоку подкрался Ярослав Красноярский собственной блондинистой персоной. – Так и знал: хочешь найти Тобольскую, иди к столу с выпивкой.

– Невежливо влезать в чужой разговор, Красноярский, – вернув бокал на столик, я упёрла руки в бока.

– Плевать мне на вежливость, когда дело касается тебя, куколка. Зачем допустила возобновление помолвки? Я ведь по‑хорошему предупреждал, чтобы сдала назад.

– А я предупреждала, что не сделаю этого.

– Очень неразумный поступок, учитывая… – Яр криво ухмыльнулся и с намёком закончил: – твоё положение.

– С моим положением всё в порядке, спасибо за заботу. Сыта, одета, не жалуюсь. Если хочешь кого‑то винить, начни с себя, блондинка. Успей ты получить восьмой ранг, я бы тут не стояла.

Парень угрожающе сузил глаза. Похоже, он на грани.

– Зря не вняла совету, пока давал шанс.

– Не смей рычать на Васю, Красноярский, – ощетинился Надир.

– На свою  Васю я могу рычать сколько вздумается. А теперь сгинь на пять минут, защитник, нам с твоей принцессой нужно поговорить с глазу на глаз на очень  деликатную тему.

Ох и не нравится мне его тон…

К счастью или нет, но детали предстоящего разговора узнать не довелось. Внезапно лицо Ярослава приняло вежливо‑отстранённое выражение, всё такой же ледяной взгляд устремился за наши с Надиром спины.

Мы резко обернулись.

К нам подошли князья Красноярский и Тобольский. Давненько я не видела их вживую, успела позабыть, какое сильное – и пугающее! – впечатление производит эта парочка. Оба высокие, крепкие и абсолютно уверенные в том, что мир принадлежит им. Скорее всего, не безосновательно. Мой отец уступает бритоголовому Льву Дмитриевичу комплекцией и суровостью морды лица, но зато выигрывает в грации и королевской манере держаться. В их кильватере с улыбкой до неприличия счастливой дурочки плыла моя мама.

Надир без лишних намёков отступил в сторону, чтобы не мешать семейной встрече. Как бы я хотела последовать его примеру!

Взяв мою руку, князь Красноярский галантно её поцеловал:

– Ты великолепна, Василиса.

Я очаровательно улыбнулась ему в ответ, заметив, с какой настороженностью папочка следит за моей реакцией. Как бы не выкинула чего скандального.

А вот не дождётся!

– Вы очень добры, ваше превосходительство, – польщённо кивнула я.

Тобольский с облегчением выдохнул. Похоже, боялся, что я выскажу какую‑нибудь грубость.

– Впервые в жизни я приятно удивлён твоими успехами, дочь. Молодец.

Такой милый голос, аж тошно. Помнится, в нашу первую и последнюю встречу он отвесил мне знатного леща и грозился отречением в весьма грубых выражениях.

– Это только начало, папа. Я ещё удивлю всех вас. Успехами, разумеется.

– Даже не сомневаюсь. Предупредительных выстрелов больше не будет.

– Пожалуй, приступим к делу. – Красноярский махнул оркестру рукой, приказывая замолчать.

Всей компанией мы поднялись на эшафот… то есть, подиум. Официанты в шустром темпе раздали гостям бокалы с шампанским. В зале повисла торжественная тишина, и лишь дождь за окном барабанил траурным маршем Шопена.

Началось.

– Дамы и господа, прошу внимания! – заговорил Лев Дмитриевич. Благодаря усилителям, понатыканным на подиуме, его голос услышали даже в отдалённых концах огромной залы. – Этим вечером мы с его превосходительством Анатолием Евгеньевичем рады объявить о возобновлении помолвки наших дорогих детей Ярослава и Василисы!

Следуя негласному протоколу, мы с Яром, сияя жуткими искусственными улыбками, подошли к отцам. Готова поспорить, рабовладельческий аукцион и то был менее унизительным.

– На пути к их счастью выпало два серьёзных испытания. Первая помолвка была расторгнута по вине жениха, вторая по вине невесты…

Минут пять он растекался пафосной речью о былых невзгодах, матримониальном счастье, долге и важности будущего союза между нашими семьями, а затем передал слово моему отцу, и льстивая шарманка заиграла по новой.

– Самое время сказать нет, куколка, – на грани слышимости прошептал Яр.

– Спятил? – ответила ему, не разжимая зубы. – Я не самоубийца. Давай‑ка сам, милый, будь мужиком.

– Последний шанс, или снисхождения не жди.

Я промолчала. Смотрела сквозь толпу и думала лишь о том, как получу диплом, а с ним независимость, и отец больше никогда не заставит меня сделать хоть что‑то против собственной воли.

Через минуту напыщенная речь подошла к концу. Мой отец возвысил голос и с патетикой произнёс до боли клишированную фразу:

– Отныне никто и ничто не встанет на пути их Судьбы!

Гости подняли бокалы, но прежде чем успели поднести их ко рту, двери залы стремительно распахнулись и с громовым треском ударились о стены. Судьбе, как оказалось, было что добавить. На пороге возникли трое промокших до нитки мужчин: Паша Вологодский, Иван Ужурский и священник в золотисто‑белом облачении.

– П****ц, – я не сдержалась, и мой тихий возглас разнёсся набатом по всему Малахитовому дворцу.

Резким движением отбросив плащ под ноги, Вологодский вылетел на середину залы.

– Остановите этот фарс! – воскликнул он. – Всё творящееся здесь неправильно и противозаконно. Василиса любит меня, а я люблю её!

– Чего? – переспросил князь Тобольский. – Ты кто такой, юноша?

– Истинный суженый вашей дочери, половинка её сердца. Павел Вологодский.

– А вы?

– Пресвитер храма Власия Севастийского, – тут же представился священник.

Ваня в свою очередь скромно промолчал. Официально он вассал Енисейской губернии, негоже ему так открыто выступать против интересов князя Красноярского. Бедняга! Даже с противоположного конца залы видно, насколько ему не нравится безрассудная выходка старшего брата, но… Он всё же явился сюда и даже не побоялся возможных последствий для семьи своей матери.

– Мы с Васей давно встречаемся, – продолжил Паша, не спуская с меня умоляющего взгляда. – Прошлым летом я сделал ей предложение, и она ответила согласием.

Мне страстно захотелось швырнуть в него люстрой. Никто даже не поймёт, с чего вдруг стокилограммовая хрустальная конструкция сорвалась с потолка.

– Что за хрень⁈ – взревел мой отец. – Это какая‑то слабоумная шутка, юноша?

– Ни единым словом! – горделиво приосанился Паша. – Я здесь с позволения своего отца, его превосходительства губернатора Вологодской губернии, а также его святейшества Филарета, патриарха Русской Православной Церкви. Всё официально: его святейшество одобрил наш будущий брак.

– Сам патриарх? – по залу прошёлся возбуждённый шёпот. Маленькая сценка только что приобрела нехилый размах в глазах общественности.

– Ничего не бойся, любимая! – драматичный красавчик протянул руку в ожидании, что я тут же брошусь к нему в объятия. – Не бойся признаться во всеуслышание, теперь тебя уже никто не осудит. Правда на нашей стороне!