Адвокат Демонов (СИ) - Богатых Ростислав

— А ты должна каждый день Богу молиться, за то, что он выбрал Софию! Он — князь! Ей повезло, что этот добрый мужчина обратил на неё внимание.

Повезло… Тогда Ангелина Петровна больше ничего не посмела сказать мужу. Но её материнское сердце болело за дочь. Князь Андрей не позволил ей даже приехать в родильное отделение, посмотреть на внука.

— Ваше молоко проклято, — бросил он ей тогда с пренебрежением. — Держитесь подальше от моего сына, будущего боевого Мага империи!

Ангелине Петровне ничего не оставалось, как забыть о возможности потискать малыша. Она окончательно потеряла всякий вкус к жизни… Идаже сейчас за этим столом, ломящимся от яств, она не чувствовала голода. Но какое-то другое чувство сосало под ложечкой. Предвкушение чего-то кошмарного… Или прекрасного? Она не могла работать. Ведь она не имела абсолютно никаких способностей к предвидению.

Графиня настолько углубилась в свои мысли, что не заметила даже, как муж Дмитрий дал разрешение есть ей и пигалице. Лицо Настасьи уже было все в жиру от утиных лапок, что вызвало чувство тошноты у Ангелины.

Ангелина Петровна встала со стула и отошла на пару шагов….очень вовремя. Через секунду боевой снаряд влетел в дом, со звоном разбивая окно, и в щепки разорвал стул, на котором женщина только что сидела.

Надо ли говорить, где в этот момент находились мы с мамой?

* * *

Стоило нам с мамой дойти практически до самой двери графского имения, как она резко остановилась.

— Нет, Мирослав, что-то подсказывает мне, что нам здесь не все будут рады.

Агу-га-га! Точнее, три ха-ха! Еще бы… Станет прокурор империи радоваться появлению на своем пороге адвоката демонов. Да он скорее застрелится или прикажет пристрелить меня. Оба варианта не кажутся радужными. Своего деда всё-таки мне не очень хочется убивать, даже с учетом его профессии обвинителя.

— А батя и вовсе может заставить меня вернуться в дом мужа, — продолжает рассуждать маман. — Да ещё эта его новая жена…. Неприятная девица. Один священник знает, что у нее на уме. А может, и он не в курсе, если она нечасто ходит на исповеди. Давай-ка мы лучше воспользуемся чёрным ходом в крыло моей матушки. А потом вместе с ней и подумаем что-нибудь…

Ай да мама, ай да молодец!

Вот не устаю я ей восхищаться. Был бы я способен говорить — снизу доверху осыпал бы её комплиментами, а сейчас произношу только сухое согласие с её планом:

— Агусь!

— Сыночек! — лицо мамы освещается улыбкой. — Порой мне кажется, что ты понимаешь меня гораздо лучше некоторых людей.

И в этом ты абсолютно права!

Тройное «агу».

Мама, держа меня на руках, отходит от главного входа и заворачивает за угол имения. Здесь, среди раскидистых дубов, скрывается незаметная на первый взгляд дверь. Рядом стоят два горшка с заморскими пальмами. Присев на корточки, мама запускает руку в один из горшков и принимается там копошиться.

— Ничего нет, — расстроенно заключает она, вытаскивая руку. И суёт руку в соседний горшок.

Ума не приложу, что женщины находят в этой возне с землёй. Как там они это называют? Садоводство? Заземление? Магия земли?

Но тут на моих глазах происходит настоящая магия. Мама достала из горшка ключ. И уже через мгновение отпирает им дверь. Вот это настоящая магия!

Мать моя — волшебница!

— Я просто горшки перепутала, — поясняет мне мать.

Ну, лишь бы не с моим ночным горшком. А так все в порядке. Нашедшего ключи не судят.

Мы проходим в имение. Здесь темно и немного пыльно. Мама осторожно ступает по темному, мрачному коридору. Видимо, этим проходом редко кто пользуется. Из-за влетевшей в нос пыли ужасно хочется чихнуть, но я сдерживаюсь. Вдруг нас тут кто-то услышит? Стараюсь дышать через рот, но очередная крупинка пыли так сильно щекочет ноздрю, что больше не могу терпеть. Втягиваю воздух и чихаю что есть мочи.

— Апчхи!

И в этот момент весь дом вздрагивает. Да какой там вздрагивает! Он подпрыгивает, будто от землетрясения или от удара гранаты. Стены дрожат, со старинных портретов сыплется пыль, где-то в глубине дома слышится звон бьющегося стекла. Мама испуганно прижимает меня к себе.

Вот это у меня богатырский чих! Сам не ожидал от себя такой мощности. Улыбка застывает на моих губах, когда до меня доносится душераздирающий женский крик, эхом отдающийся в темных коридорах имения. Кровь стынет в жилах. Понимаю, что дело тут будет посерьезнее малышового чиха.

Глава 6

Мама крепче прижимает меня к себе, ее дыхание становится частым и прерывистым.

— Не бойся, малютка! Все будет хорошо, — еле слышно говорит она мне побелевшими губами.

Это я боюсь⁈ Мать, ты с перепуга что-то попутала! Я не боюсь ни службы, ни односторонней дружбы, ни заклятия грома, и уж точно не подпрыгнувшего на секунду дома. Мы во всем разберемся, не дрейфь!

Мать будто читает мои мысли. И в глазах матери ужас молниеносно сменяется решимостью. Вот так-то лучше!

Стратегия «замри — беги» срабатывает у нее не как у обычных людей, часть из которых замирает, а вторая сразу же бросается наутек, даже не понимая, что, собственно говоря,произошло.

А у мамы одно действие последовательно сменяет другое. Замерев и мысленно оценив ситуацию, она бросается бежать вверх по винтовой лестнице, при этом с должным вниманием и осмотрительностью, чтоб, не дай Бог, не навернуться на узких, местами прогнивших ступенях и не выронить меня.

Ума ей явно не занимать.

Что тут говорить — яблонька от яблочка.

Лестница противно скрипит под мамиными ногами, каждый шаг отдается протяжным стоном, словно древний дух дома жалуется на наше вторжение. Воздух густой и затхлый, пропитанный запахом плесени и чего-то ещё неуловимого, что щекочет ноздри.

Одна ступенька под маминой ногой внезапно проваливается с сухим треском, образуя зияющую дыру. Мама вскрикивает, едва удерживаясь на ногах, и я тяну свою маленькую ручку к ее шее, по инерции пытаясь удержать её от падения.

— Держись за меня, женщина! — кричу я.

— Ага-агу! — слышит она.

В образовавшемся отверстии виднеется лишь чернота, из которой веет холодом и забвением. Мама, тяжело дыша, осторожно переступает через пролом, балансируя на одной ноге. Скрип лестницы становится еще громче, пронзительнее, словно дом предупреждает нас об опасности, таящейся в его старых стенах. Каждый шаг теперь — будто попытка баланса на весах правосудия.

Мда уж… с этой частью имения явно проблемки. Как только его графское величие мог допустить такое обветшание своего домовладения? Похоже, его нога очень редко ступала в последние годы в покои старшей жены. А женщина, в свою очередь, опасалась сообщить супругу о необходимости отслюнявить пару тысяч монет на капитальный ремонт. Так и ковыляла бедная мать Софии молча да в одиночестве по этим скрипящим ступеням в свою опочивальню.

Мама достигает последней ступеньки лестницы, на которой её нога теряет равновесие, а мама отклоняется назад.

Я инстинктивно хватаюсь своей маленькой ручкой за её кофту.

Оп-оп-оп, сейчас не время падать. Время вставать с колен!

Мама сворачивает в узкий боковой коридор, почти ныряя в кромешную тьму. Я ничего не вижу, только чувствую, как она дрожит, как быстро бьется ее сердце.

Внезапно крик повторяется, на этот раз он звучит радостно. Хотя по тембру голоса хозяйка крика — одна и та же дама. Будто женщину пытались укокошить снарядом, а затем она обрадовалась, увидев своего несостоявшегося убийцу.

Что происходит в этом проклятом имении? Кто кричит? Голос похож на голос мамы, только немного взрослее…

Готов поклясться, что он и принадлежит хозяйке дома… Но что там с ней делают? Ее то бьют, то щекочут?

Мои размышления прерывает стойкое ощущение, что за нами кто-то следит.

Я перевожу взгляд туда, откуда идет этот подлизывающий душу холод и натыкаюсь на пару красных глаз, зияющих в темноте открытой комнаты, в сторону которой мы как раз идем…