Адвокат Демонов (СИ) - Богатых Ростислав

И что же обрел взамен? Позор несмываемый! И лютую необходимость замарать руки свои княжеские в крови, уничтожив опорочившее его честь отродье.

Убивать ли впридачу и мать сего недостойного наследника — князь Андрей Дмитриевич еще не решил окончательно. Возможно, он дарует ей шанс искупить вину и принести ему нового наследника, достойного княжеского рода.

А ежели и второй отпрыск не оправдает надежд отца, тогда обоих — и мать, и новое дитя — с глаз долой! Прикажет сбросить их с самой высокой скалы в пучину морскую, дабы не мозолили глаза и не напоминали о позоре этом горьком. И пусть волны морские смоют княжескую печаль, а чайки разносят весть о праведном гневе князя Андрея Дмитриевича!

О гневе княжеском ныне судачили все служанки во дворце, перешептываясь по углам, аки мыши, завидевшие кота. Боялись они даже близко подойти к княжеским покоям, трепеща всем телом. И, воистину, поступали мудро, ибо, даже насытив чрево свое до предела, князь Андрей Дмитриевич не обрел душевного успокоения. Напротив, ярость его, подобно бушующему пламени, охватила всю светлицу, круша и разбивая все на своем пути: шкафы, тарелки, стулья.

Ибо вторая весть оказалась горше прежней, словно яд, разливающийся по жилам. Княгиню Софью вместе с младенцем похитили! Похитители же до сих пор не объявились, не потребовали выкупа. Но князь, подобно орлу, зорко вглядывающемуся вдаль, чувствовал сердцем своим: не похищение это вовсе.

Жена его, ослушавшись воли супружеской, бежала, дабы спасти жизнь своему чаду, недостойному, по мнению князя, носить имя его рода. Напрасно, ох, напрасно открыл он ей свой замысел — избавиться от наследника, коль окажется он пустым магически сосудом, не способным продолжить славную династию Рублевских. Князь Андрей Дмитриевич был уверен, что жена его, кроткая и покорная, не посмеет противиться его воле.

И то, что она ослушалась, дерзнула воспротивиться его решению, вызывало в князе бурю праведного негодования, заставляя дрожать от гнева и скрежетать зубами. Но князь, подобно опытному охотнику, изучившему повадки зверя, был уверен, что знает единственное место, куда могла направиться беглянка.

Был у князя Андрея Дмитриевича один верный способ унять душевную смуту, когда ни обильные яства, ни ласки прелестных девиц не приносили облегчения.

С лицом мрачнее грозовой тучи, князь Андрей Дмитриевич приблизился к письменному столу, на коем лежал колокольчик серебряный, предназначенный для вызова гонца особого назначения. Дернул он за шнурок резким движением, и в тот же миг в покои вошел воевода, остановился возле стола, преклонив колено пред светлейшим князем.

— Слушаю, ваше сиятельство, — молвил он, готовый к любым приказам.

— Немедля отправлялся в Белозёрское княжество, в графство Дамирова, — произнес князь холодным решительным тоном. — Узнай, там ли находится моя супружница с сыном. Если моя моя догадка подтвердится, Софью, доставить ко мне живой и невредимой. А отродье… — голос князя дрогнул от обуявшего его гнева, — казнить у неё на глазах. Дабы ведала, каково это — ослушаться мужа своего и попрать святые узы супружества!

* * *

Семья Дамировых собралась за ужином. Широкий, полированный до блеска стол ломился от яств. По центру возвышался, словно горный пик, золотистый гусь, начиненный ароматными яблоками и черносливом. Из разреза, сделанного острым ножом главы семейства, вытекал рубиновый сок, смешиваясь с янтарным жиром, который блестел в свете хрустальной люстры. Вокруг гуся, словно спутники вокруг планеты, расположились блюда поменьше: горка пухлых, румяных вареников, щедро политых сметаной и усыпанных измельченной зеленью; хрустящая картофельная запеканка, покрытая тонким слоем сыра, пузырившегося золотистой корочкой; салат из свежих овощей, сверкающих разноцветными красками — томаты, огурцы, сладкий перец, фиолетовый лук и яркая зелень — все это было заправлено легким, пряным соусом. В глубокой фарфоровой миске дымился борщ, от которого исходил насыщенный аромат мяса и свеклы. Рядом с ним стояла глиняная мисочка с густой, белоснежной сметаной и плетенка с пышными и румяными, словно щеки служанки Дуняши, пампушками, посыпанными чесноком. На отдельном блюде красовались тонко нарезанные ломтики домашней буженины, обрамленные веточкой петрушки. В хрустальных графинах переливались напитки: темно-красный вишневый компот и золотистый квас. А рядом с хозяином в отдельном графине, покрытом инеем от морозных чар, стояла беленькая.

Воздух наполнялся аппетитными ароматами, от которых уже текла слюна у всех членов семьи Дамировых. Но никто из семьи не смелприступить к трапезе, пока не насытится глава дома.

Ангелина Петровна — мать Софьи, с некоторым пренебрежением наблюдала, как полные щеки мужа движутся вверх-вниз, когда граф старательно разжевывает мясо из борща, а с его губ стекают бордовые струйки на его подбородок, скрытый густой бородой.

Ангелина была его старшей женой, родившей графу восемь детей, из которых София получилась единственной девочкой и седьмым по счету ребенком. А восьмой грудничок, младенец Мстислав, умер сразу после рождения. В молоке Ангелины Петровны обнаружилось некое ядовитое вещество, которое отравило бедного кроху. После этой семейной трагедии её муж — прокурор по служебной должности, любящий унасекомить не только в зале судебного заседания, но и дома, принял безапелляционное решение, которое не подлежало обжалованию, — взять вторую жену, молодую, красивую и способную родить ему ещё с десяток детей, а лучше всего, сыновей.

Для Ангелины Петровны это был удар ножом в самое сердце. К тому же, она никак не могла справиться с утратой младенца, в смерти которого её обвинили без суда и следствия.

Как вообще такое могло случиться, чтобы её собственное молоко, которым она вскормила 7 детей и буквально-таки поставила им же их на ноги, поскольку прикладывала к груди деток до 3-х лет, вдруг могло оказаться отравленным⁈

Это никак не укладывалось в её светлой, поседевшей за один день голове.

Так ещё и дражайшего супруга ей теперь приходилось делить, да не с кем-нибудь, а с наглой девицей, у которой мания величия была в разы выше её крохотного росточка. Эта пигалица Настасья Дмитриевна обладала способностями бытовой магии, что позволяло ей поддерживать порядок в своей части дома без помощи прислуги, которую она не пускала даже на порог своей обители.

И Ангелина Петровна была практически уверена, что эта молодая самоуверенная графиня что-то скрывает. Но пожилой, сорокалетней женщине никак не удавалось проникнуть во владения молодой жены. Все попытки пресекалстрогий служивый, дежуривший день и ночь в коридоре второго этажа поместья, отведенного графом для любимой супружницы Настеньки.

С момента появления этой несносной коротышки жизнь Ангелины Петровны, которая до этого была ещё куда ни шло, стала совсем не сахар.

Муж-граф полностью переключился на молодую женушку, в которой души не чаял, и исполнял все её прихоти. А Ангелина Петровна все больше чувствовала себя лишней и никому не нужной, будто все только и ждут, когда она, наконец, окочурится.

Все её дети выпорхнули из гнезда. Тяжелее всего далось расставание с Софьей. Ангелина Петровна была крайне недовольна выбором, который граф Дамиров сделал для их доченьки, единственной девочки в семье.

Этот князь Рублевский слыл отъявленным негодяем, прелюбодеем, извергом и обжорой. Он был худшей партией, которую Ангелина Петровна могла себе только представить для своей любимой дочки.

Но граф настоял. И все, привет, Андрей!

Она собственными руками выдала дочь за исчадье ада, боясь идти против воли супруга. А позже узнала ужасную причину, побудившую прокурора императора совершить этот необдуманный шаг.

— Он грозился истребить весь наш род Дамировых, послать войско на наше графство, если я, ее отец, не дам благословения на этот брак! — кричал тогда Александр Сергеевич, брызжа слюной от гнева, когда его супруга однажды все же осмелилась что-то ему предъявить.