Между добром и злом. 3 том (СИ) - Кири Кирико

Жутко представить, что за шторм мог его сюда закинуть, но, по факту, оно было надёжно спрятано, и со стороны, когда по этим водам можно плыть, это место выглядело бы, как небольшой скальный островок. Но вот внутри него…

Никакого голубоватого минерала Кондрат вокруг не нашёл. Только оторванные от корабля доски, ящики и бочки, выброшенные с его борта и прочий мусор. Тел тоже не было. Значит этот клык смерти должен был быть на борту, если его, конечно, не обманули. Оставалось лишь подняться туда…

Кондрат ещё раз обошёл судно, надеясь, что сможет пробраться через пробоины сразу в трюм, однако удача распорядилась иначе. Один из канатов на мачте был оборван и свисал за борт, позволяя по нему забраться наверх. Кондрат несколько раз подёргал за него, потом немного повис, примеряясь, после чего всё же рискнул подняться наверх.

С трудом, но у него вышло забраться наверх. Палуба была лишь частично занесена снегом, видимо ветер постоянно сдувал его. Да и, если быть откровенным, только сейчас Кондрат заметил, что именно над кораблём как такового снега и не было. Был ветер, виднелось чёрное, как купол небо, но снег падал едва-едва, чтобы образовать позёмку.

Палуба была на удивление целой, как и весь корабль, насколько это позволяли суровые условия. Вдоль бортов стояли древние пороховые пушки. Кондрат заметил и следы от пуль в одном из поручней корабля. Они появились до или после того, как судно здесь застряло? Если это место опасно, то малхонты должны были на собственном опыте узнать об этом, верно?

Первым делом Кондрат осторожно обошёл палубу. От одного вида этого судна в сердце замирал ужас, а пройтись по нему и вовсе было задачей не из лёгких. Кондрат старался не думать о том, что скрывается в недрах этого корабля, но страх уже давно поселился у него в душе, и теперь медленно перерождался в ужас, который грозил обернуться в панику.

Это всё корабль. Он действовал на него так. Он был словно пропитан чем-то страшным и пугающим. А чем именно, можно было выяснить в журнале капитана. Она, если он не ошибался, находилась в корме судна, в той самой кормовой надстройке, на крыше которой располагался руль. Ну так был, по крайней мере, в его мире.

Кондрат направился в ту сторону. Каждый звук отдавался скрипом старых досох под ногами. Скрип, скрип, скрип…

Стоп!

Кондрат замер, когда понял, что его шаги не совпадают со скрипами. Он резко обернулся, подняв над головой фонарь и направил пистолет в темноту.

Никого.

Да и скрип подозрительно затих.

Он вглядывался в никуда, видя, как от дрожи в руке гуляет ствол пистолета. Чувство было точно таким же, как когда он спустился в подземелья — животный страх, липкий холодный ужас, копошащийся внутри. Сердце гулко билось и воздуха не хватало, сколько бы он не пытался сделать вдохов. Ноги будто примёрзли к палубе.

Он стоял около минуты, чувствуя себя в западне. Со второго раза удалось совладать с телом, и сделать неуверенный шаг вперёд, сопровождающийся предательским скрипом. Зубы стучали друг от друга, но отнюдь не от холода, и желание забиться в угол, целясь во всё подозрительное не пропало, но Кондрат всё равно продолжал идти, замирая при каждом звуке, которых здесь хватало — от стона старых мачт до поскрипывания корпуса.

Так он дошёл до кормовой надстройки.

Дверь была приглашающе приоткрыта, и Кондрат осторожно толкнул её носком, целясь во тьму, которая расступалась перед светом масляной лампы. На мгновение язычок пламени в ней задребезжал. Слово испугался и пытался затухнуть, и Кондрат тут же отступил, буквально отпрыгнул в самый угол под одну из лестниц, что вела к рулевому колесу, забившись в угол рядом с какими-то ящиками.

Старые руки тряслись, и дуло пистолета прыгало, готовое выпустить пулю в первое, что покажется перед ним. Он так сидел минут пять, даже когда пламя успокоилось и вновь загорело ярко и ровно. Только минут через пять он выгнал сам себя обратно на открытую палубу к двери.

Надо идти, надо не останавливаться, чем быстрее, тем лучше…

И он боялся, как маленький ребёнок. Ему не было стыдно в этом признаться — это был один из шажков к контролю над собой. Не стыдно бояться, стыдно не бороться. Возможно, это и было испытание, пересилить себя и идти дальше. И Кондрат шёл.

Кондрат приблизился к двери и осторожно заглянул внутрь. Здесь располагался большой зал со столом в центре. На противоположной стороне располагались окна с подоконником, который служил чем-то вроде стола. Повсюду были разбросаны вещи, истлевшая бумага, всякая ерунда в виде металлических предметов неясного назначения и даже глобус, который лежал в углу.

Он вошёл, освещая помещение лампой. За ним внимательно следили портреты людей, как ожившие призраки, жаждущие крови. Кондрат осветил один из них лампой — человек с белым париком смотрел на него чёрными глазами с кровожадно ласковой улыбкой. Кондрат отступил в сторону, но глаза так и продолжали смотреть в одну точку.

Взгляд пробегал по убранству зала, но взгляд не мог зацепиться ни за что подходящее. Не перерывать же здесь всё подряд. Нет, можно, но Кондрат не очень желал заниматься подобным, учитывая обстоятельства. Он прошёл до самого конца зала. Две каюты нашлись по бокам. Кому они принадлежали, неизвестно, но скорее всего капитану и кто там идёт сразу после него.

Кондрат сначала заглянул в одну каюту. Там была вытянутая каюта с кроватью, столом и шкафом. Какие-то записи, бумаги, личные предметы. Кондрат наступил случайно на маленькую рамку, в которой был изображён портрет девушки. Старый, почти стёршийся и в классическом исполнении, когда все лица были странно круглыми.

В другой каюте Кондрат обнаружил труп.

Холод сделал своё дело. Частично. Даже несмотря на мороз, тело было уже истлевшим, кожа буквально обтягивала скелет, а глазницы зияли чёрными дырами. Но хорошо сохранилась одежда, и судя по ней он был не и рода малхонтов. Парадный мундир, медали на груди и погоны говорили лишь о том, что перед ним какой-то офицер, возможно, даже сам капитан, глядя на его густую седую бороду.

Он сидел в самом углу вытянутой каюты, а в его руке лежал старый кремнёвый пистолет. Судя по дыре в виске и пятну на стене напротив, закончил он жизнь самоубийством.

Почему он застрелился? Потому что потерпел крушение и не смог выбраться? Или потому что боялся встретить то, что они перевозили.

Кондрат осторожно закрыл дверь, закрыв её на щеколду, после чего поставил лампу на стол и начал осматривать помещение. Личный журнал капитана — правда или вымысел, он не знал, но поискать стоило. Он открывал ящички стола, разглядывал бумаги на столе, часть из которых закономерно истлела и нашёл только список экипажа.

Тысяча четыреста человек…

Имена, фамилии, их звания — всё было аккуратно внесено в столбики. Но едва Кондрат взял его в руки, тот попросту рассыпался на несколько кусочков.

Тысяча четыреста человек… это много или мало для такого корабля? Но что ещё более интересно, среди экипажа до того, как листок рассыпался, числились люди, у которых званий не было.

А потом нашёлся и журнал. Прямо около трупа, словно тот напоследок решил записать свои последние мысли. За столом, завалившийся между задней стенкой и бортом. Кондрат осторожно достал его и раскрыл его, попробовав на прочность первые страницы. Нет, эти сохранились по лучше, но рвались буквально от каждого резкого движения.

Если верить надписи, корабль назывался «Судьбоносцем». Самая первая запись дотировалась едва ли не все триста пятьдесят лет назад. Здесь были лишь сухие факты о том, когда корабль вышел, когда прошёл через контрольные места, какие происшествия были за время его плавания и так далее.

Не сильно интересуясь историей корабля, Кондрат перелистал в самый конец, случайно порвав несколько страниц.

Последнее плавание.

Корабль получает приказ прибыть в порт с названием Альсонта-Гартей. Через две недели он причаливает и получает вместе продовольствием и сменным экипажем какой-то груз. Именно какой-то, так как в журнале груз взят в кавычки. После трёх дней стоянки он берёт курс на север к через какое-то Мглистое море. И…