Проклятый Лекарь. Том 5 (СИ) - Молотов Виктор

— Я ем грунт? — вопросительно повернулся Костомар, держа в костяной руке перечницу.

— Да не многовато чеснока. Можно даже ещё сыпануть, — перевёл Ростислав.

— Подожди, — я уставился на призрака. — Ты понимаешь, что он говорит?

— Конечно! — Ростислав выглядел гордым. — За эти дни совместной жизни я составил полный лингвистический анализ его фразы!

— Лингвистический анализ фразы «я ем грунт»?

— Именно! Смотри: когда он говорит «я ем грунт» с повышением интонации на последнем слове — это вопрос. Когда ровно — утверждение. Когда с ударением на «ем» — несогласие. Когда растягивает «грунт» — это означает усталость или скуку. Гениально, правда?

— Ты серьёзно потратил время на изучение интонаций одной фразы?

— А что ещё делать призраку? — Ростислав пожал полупрозрачными плечами. — Материальных развлечений у меня нет. Выпить не могу, поесть не могу, женщин обнять не могу. Остаётся только интеллектуальная деятельность. Вот и занялся лингвистикой. Кстати, планирую написать научную работу на эту тему.

— И где ты её опубликуешь? В журнале «Вестник загробного мира»?

— Очень смешно, — обиделся призрак.

За ужином — а Костомар приготовил превосходный борщ со сметаной и чесночными пампушками — мы не проронили ни слова. Эти двое смотрели, как я уплетаю суп за обе щёки.

После ужина мы играли в карты. Представьте себе картину — некромант, призрак и скелет режутся в подкидного дурака на кухне.

Костомар жутко мухлевал. Прятал карты между рёбрами, подглядывал через дырки в черепе, даже пытался незаметно вытащить карту из колоды костяной ногой под столом.

Мы с Ростиславом делали вид, что не замечаем.

— Я ем грунт! — торжествующе выложил Костомар четырёх тузов.

— Опять выиграл, — вздохнул Ростислав. — Третий раз подряд. Это статистически невозможно.

— Он жульничает, — сказал я.

— Я ем грунт? — невинно залепетал Костомар.

— Он спрашивает, как можно обвинять честного скелета в жульничестве, — перевёл призрак.

— Честного скелета, у которого между рёбрами торчит пиковая дама?

Костомар посмотрел на свою грудную клетку, где действительно застряла карта, и виновато вытащил её.

— Я ем грунт…

— Извиняется, — перевёл Ростислав. — И обещает больше не жульничать. Хотя это он обещает каждый вечер.

Странная у меня семейка. Мёртвый слуга и призрак-интеллектуал. Зато не скучно.

Следующим утром я встал с чёткой целью — пора ставить Рудакова на место. Слишком долго этот мелкий тиран терроризировал отделение.

После вчерашнего визита Анны стало ясно, что даже со стороны видно, что атмосфера в терапии нездоровая.

Я тщательно подготовился к схватке. Надел свой лучший костюм, начистил туфли до зеркального блеска — Костомар старался полчаса, натирая их специальной ваксой.

Если идёшь на войну, выгляди безупречно. Внешний вид — половина победы. Рудаков всегда одет с иголочки, нельзя дать ему преимущество даже в мелочах.

— Ших? — Нюхль высунул костяную мордочку из специального кармана, который я велел Костомару вшить во все пиджаки.

— Да, друг, сегодня важный день. Будем ставить на место тирана.

— Ших-ших! — одобрительно зашелестел костяной хвостик.

Я взглянул на себя в зеркало. Выглядел я как успешный врач из частной клиники, а не как обычный терапевт государственной больницы.

В больницу приехал на пятнадцать минут раньше обычного. Утренняя планёрка начиналась в восемь, но все обычно собирались к пяти минутам девятого.

Коридоры были полупустые. Ночная смена заканчивала обход, передавая дежурство дневным врачам.

Пахло хлоркой, лекарствами и больничной едой — характерный аромат, который въедается в одежду и кожу.

— Святослав Игоревич! — окликнула меня медсестра Евдокия. — Вы сегодня рано. Обычно к девяти приходите.

— Решил посетить планёрку, Евдокия Петровна. Интересно, как там без меня справляются.

Она огляделась, убедилась, что рядом никого нет, и понизила голос:

— Ой, Святослав Игоревич, если бы вы знали, что творится! Рудаков совсем озверел после вашей стычки. Вчера довёл молоденькую медсестру Катю до слез. Сказал, что она бездарность и ей место в морге, а не в терапии. Девочка только после института, второй месяц работает!

— И что она?

— Плакала весь день. Хотела заявление об увольнении писать, еле отговорили. Говорит, лучше в поликлинике за копейки работать, чем терпеть такое унижение.

Перегибает палку. Это даже хорошо. Чем больше он всех достаёт, тем легче будет его свергнуть. Никто не встанет на его защиту.

— А врачи как реагируют? — спросил я.

— Молчат. Боятся. У Рудакова связи, он племянник какого-то начальника в министерстве. Может любого уволить или перевести в районную больницу.

— Племянник, говорите? — я запомнил эту информацию. Скорее всего, просто слух. Но нужно его проверить. Однако Бестужева вряд ли кто-то переплюнет. — Интересно.

— Вы будете на планёрке? — с надеждой спросила Евдокия.

— Обязательно буду.

— Слава богу! Может, хоть при вас он вести себя будет прилично!

Наивная. Рудаков при мне будет вести себя ещё хуже. Захочет показать, кто тут главный. Но это будет его ошибкой.

Ординаторская была полна народу. За длинным столом, накрытым зелёной скатертью, сидели все врачи отделения и старшие медсёстры — человек двенадцать-тринадцать.

Во главе стола восседал Рудаков.

Он специально принёс из своего кабинета кожаное кресло с высокой спинкой, чтобы возвышаться над остальными. На нём был дорогой костюм, золотые часы поблёскивали на запястье. Вид у него был важный, как у римского императора на троне.

Я вошёл спокойно, кивнул собравшимся:

— Доброе утро, коллеги.

— Святослав Игоревич! — первым отреагировал Костик, аж подпрыгнув на стуле.

— Свят! — радостно воскликнула Варвара.

Остальные заулыбались, закивали. Было видно, что мое появление их обрадовало.

Я прошёл вдоль стола и сел на свободный стул с противоположного конца — прямо напротив Рудакова. Это было символично — я бросал ему прямой вызов.

Эффект был мгновенным.

Рудаков напрягся. Его челюсти сжались, глаза сузились. На скулах заиграли желваки. Он явно не ожидал меня увидеть.

— Не ожидал вас здесь увидеть, Пирогов, — процедил он сквозь зубы. — Думал, у вас есть дела поважнее, чем наши скромные планёрки. Вы же теперь знаменитость. Консультант хирургов, спаситель графских дочерей.

— Я прежде всего врач-терапевт этого отделения, — спокойно ответил я. — И планёрка — часть моих обязанностей. К тому же решил заглянуть на огонёк. Узнать, как тут у вас дела без меня. Не развалилось ли отделение?

— Отделение в полном порядке! — рявкнул Рудаков. — Более того, дисциплина только улучшилась без ваших… художеств.

— Художеств? — я поднял бровь. — Вы про спасение жизней? Или про правильную диагностику?

— Я про ваше пренебрежение субординацией! Про самовольные решения! Про игнорирование распоряжений руководства!

— Интересная трактовка. Я думал, главное в медицине — помогать пациентам, а не выполнять бюрократические распоряжения. Но, возможно, я ошибаюсь. Вы же зам главврача, вам виднее.

Рудаков побагровел. Было видно, что он еле сдерживается.

— Ну что ж, — он откашлялся, пытаясь взять себя в руки. — Начинаем нашу планёрку.

— Да, приступайте, — хищно улыбнулся я. — Я послушаю.

Глава 6

Рудаков глубоко вдохнул, явно мысленно считая до десяти, потом начал совещание:

— Итак, начнём с разбора вчерашних косяков. А их было немало! Костик!

Молодой ординатор вздрогнул:

— Да, Фёдор Андреевич?

— Почему история болезни Петрова не была вовремя заполнена? Пациент поступил ещё позавчера, а эпикриз до сих пор не готов!

— Я… я заполнил, просто ещё не успел внести в компьютер…

— Никаких «просто»! — Рудаков стукнул кулаком по столу так, что подпрыгнули стаканы. — Это непрофессионализм! Вы врач или студент-первокурсник? Если не способны вести элементарную документацию, может, вам стоит сменить профессию? Дворником устроиться, например? Там документов не требуется!