Дальний Рубеж (СИ) - Ступников Виктор

Я присел на краешек стола, разглядывая запылённую карту уезда, висевшую на стене.

Петр, заметив мой интерес, тяжело вздохнул:

— После дождей переправу в сторону Ельцовки совсем развезло. Мужики два дня камни таскали, но пока только заплатки. Надо бы щебень везти, да где его взять... В старом карьере за лесом должен быть, но туда никто не поедет. Все боятся.

— Значит, я сам поеду. Но я тех мест не знаю. Мне проводник нужен.

— Я могу показать, ваше сиятельство, — неожиданно взбодрился он.

В дверь постучали. На пороге стояла Арина, жена Петра, с узлом в руках.

— Простите, ваше сиятельство, — застенчиво опустила глаза. — Принесла обед Петрушке, а то он с утра ничего не ел.

— Заходи, — кивнул я.

Арина развязала узел, доставая чёрный хлеб, варёную картошку с луком и глиняный горшок с чем-то тёплым.

— Щи, ваше сиятельство, если хотите…

— Спасибо, но я позже.

Пётр уже уплетал картошку за обе щёки. Арина стояла в стороне, переминаясь с ноги на ногу.

— Что-то ещё? — спросил я.

— Да вот... — она покраснела. — Ребёнок у нас заболел. Температура, кашляет. Бабка Фекла травки дала, но лучше бы доктора…

— В городе есть фельдшер. Завтра Ванька поедет — пусть захватит.

Арина чуть не расплакалась от благодарности, низко поклонилась и поспешила уйти.

Пётр, проглотив последний кусок, снова углубился в бумаги.

— Ваше сиятельство, насчёт налогов... В этом году опять повысили.

— На сколько?

— На треть.

Я недовольно потер лоб. Это было слишком даже для относительно урожайного года.

— Кто привёз весть?

— Урядник сегодня утром. Говорит, из-за войны на юге казне не хватает…

— Ладно, разберёмся. Сначала посчитаем, сколько можем дать без ущерба.

Мы просидели ещё час, сверяя цифры. В конце концов, Пётр пообещал подготовить подробный отчёт к завтрашнему утру, поскольку за окном уже смеркалось, и он физически не успевал закончить сегодня.

Пора было возвращаться домой и продолжать изготовление зелья.

Я вышел из управы, когда солнце уже клонилось к закату, окрашивая деревню в золотисто-багряные тона. В воздухе витала прохлада, смешанная с запахом скошенной травы и дымком из печных труб. Мысли путались: налоги, мельница, карьер, больной ребёнок Петра… А ещё — зелье, которое нужно было успеть закончить до полуночи.

Вдруг из-за угла мелькнула тень.

— Ваше сиятельство… — шёпотом окликнул меня кто-то.

Я остановился, мгновенно насторожившись. Из темноты выступил высокий, худощавый мужик в поношенном зипуне. Его лицо было бледным, глаза бегали, а пальцы нервно перебирали край одежды.

— Ты кто? — спросил я, слегка приподнимая бровь.

— Степан, ваше сиятельство, — прошептал он, озираясь по сторонам. — Мне… мне нужно сказать вам кое-что рассказать.

— Говори! — приказал я, недоверчиво глядя на него.

Степан нервно облизнул губы, оглядываясь по сторонам, словно боялся, что его подслушают.

— Ваше сиятельство, дело щекотливое… — он понизил голос почти до шёпота. — У нас в деревне воровство началось. Сначала мелочь — яйца из-под кур, потом муку из амбаров. А вчера у Марфы, вдовы солдатской, пол-каравая хлеба украли…

Я нахмурился. Воровство в деревне — дело серьёзное. Особенно перед зимой, когда каждый кусок хлеба на счету.

— Подозрения есть?

Степан замялся, но потом решился:

— Все шепчут, что это Гришка, сын Ермолая. Парнишка с голодухи, видать… Отец у него строгий, скупой. Может, и правда недокармливает.

Я кивнул. Гришку я видел несколько раз — худой, долговязый подросток, вечно слоняющийся без дела.

— А почему ко мне? Почему не к старосте?

— Боятся, ваше сиятельство. Ермолай — человек влиятельный, с характером. Кто его знает, как он отреагирует… А вам, как барину, проще разобраться.

Я вздохнул. Деревенские разборки — дело тонкое. Если обвинить парня без доказательств, Ермолай взбеленится. А если оставить как есть — воровство может продолжиться.

— Ладно, разберусь. Только ты пока никому не говори, что ко мне приходил.

Степан облегчённо кивнул и тут же растворился в темноте, словно и не было его.

Я задумался. Прямо сейчас идти к Ермолаю — не лучшая идея. Лучше сначала поговорить с Гришкой, без лишних глаз.

Пока я шёл обратно к усадьбе, мысли путались: то налоги, то мельница, теперь ещё воровство… А ведь ещё нужно было успеть приготовить зелье.

Возле калитки меня ждал Ванька, переминаясь с ноги на ногу.

— Ваше сиятельство, — заговорил он, едва я подошёл. — Дрова в печь подкинул, как вы велели.

Я удовлетворительно кивнул головой и обрисовал пул задач на завтра. Куда ему ехать и кого привезти.

Ванька поклонился и поспешил уйти.

Я зашёл в дом, где уже пахло ужином. Матушка, к моему удивлению, сидела за столом и что-то оживлённо обсуждала с кухаркой. Видимо, её новое увлечение рукрецией действительно подняло ей настроение.

Но у меня не было времени на разговоры. Мне нужно было закончить зелье, а завтра — разбираться с новыми проблемами.

Закинув дров и подсунув под них хвороста, я быстро разжег огонь в печи. Затем взял котелок с раствором с окна и поставил его в огонь. А сам пододвинул кресло напротив и стал смотреть как готовится зелье.

Пляшущие языки пламени завораживали и погружали в транс, заставляя оставить тревоги прошедшего дня и расслабляя тело.

Неожиданный стук в дверь вывел меня из этого состояния. Я отозвался, требуя войти, кто бы там ни был. Хотя странно было, что кто-то решил меня наведать в столь поздний час.

Дверь не спеша приоткрылась и в образовавшейся щелке показалась Маша. Грустная и потерянная. Она, кажется, так и не оправилась после сегодняшней встречи с Тёмным. И её можно было понять. Я видел их тысячи, так что меня он вряд ли чем-то мог поразить, а вот Маша... Ей повезло, что рядом был я, иначе она могла стать одной из тех ни живых, ни мёртвых человеческих масс, бросающихся с жадностью на своих же знакомых.

— Ты занят? — робко поинтересовалась сестра.

— Для тебя я всегда свободен. Заходи.

Маша неуверенно прошла внутрь, а я пододвинул для неё ещё одно кресло к своему.

Сестра села и уставилась потерянным взглядом в костёр. Я не спешил её разговорить, понимая, как важно о таком начать говорить самому. А сестра и не спешила делиться тем, что было у неё на душе.

— Знаешь... — робко заговорила Маша спустя продолжительное молчание. — Я всегда думала, что сильная и меня не испугать магией... Да и все эти рассказы про Тёмных... Меня они забавляли... Наверное, до сегодняшнего дня я и поверить не могла, что они действительно существуют и могут вот так легко втереться в доверие, — у неё невольно потекли слезы по щекам, которые она поспешила смахнуть. Я придвинулся ближе к сестре и взял её за руку, давая понять, что рядом и не дам её в обиду.

Да, Тёмные коварны, они смогли провести даже такого опытного борца с ними, как я. Хотя в свою защиту я бы сказал, что в моем мире они не принимали облик людей, оставаясь только дымной массой с человеческими чертами. Но, видимо, все зашло даже дальше того, с чем мне приходилось сталкиваться в своём мире. Или Тёмные здесь попросту чуть отличались от тех Дымных, которых я знал. В мелочах. Но эти самые мелочи могли сыграть роковую роль в нашей с ними войне.

Маша глубоко вздохнула, сжимая мою руку.

— Мне страшно, — призналась она. — Не из-за того, что увидела… а из-за того, что теперь знаю: они могут быть среди нас. И мы даже не догадываемся.

Я кивнул. Её страх был рациональным. Ведь если враг умеет скрываться, доверие становится оружием против тебя самого.

— Но ты не одна, — напомнил я. — И теперь ты знаешь, на что способны эти твари. Значит, будешь осторожнее.

Она вытерла слезы и слабо улыбнулась:

— Спасибо. Хоть ты всегда говоришь жестко, но… это помогает.

Я усмехнулся:

— Потому что жизнь — не сказка. И враги не приходят с громкими объявлениями.