Дальний Рубеж (СИ) - Ступников Виктор

Костер потрескивал, освещая её бледное лицо. Маша задумалась, потом спросила:

— А что теперь?

— Теперь — живём. И работаем. Завтра мне нужно разобраться с воришкой в деревне, потом — карьер, мельница, налоги… — Я вздохнул. — Обычные дела.

— Ты прав, — Маша встала, чтобы уйти.

— Просто… если захочешь поговорить — я здесь, — вдогонку добавил я.

Сестра повернулась и утвердительно кивнула, давая понять, что обязательно придет.

После её ухода я снова остался один с костром и мыслями. Дождавшись, когда содержимое в котелке закипит, я процедил его через марлю и поставил остывать на окно, а сам лег спать.

***

Утро началось с неприятного разговора. Ермолай, узнав о подозрениях в адрес сына, пришел ко мне сам — красный от злости, с громадными кулачищами.

— Мой Гришка — вор?! — рявкнул он, едва переступив порог.

Я не стал отрицать:

— Есть подозрения. Но если он не виноват — докажите.

Ермолай скрипел зубами, но в его глазах мелькнуло сомнение.

— Ладно, — пробурчал Ермолай, сжимая кулаки. — А если окажется, что мой парень ни в чём не виноват, ваше сиятельство? Кто ответит за напраслину?

Я спокойно посмотрел ему в глаза:

— Тогда я лично приду извиняться перед тобой и перед Гришкой. И найду настоящего вора.

Ермолай фыркнул, но напряжение в его плечах немного спало.

— А если… — он запнулся, — если он и правда что-то взял, ваше сиятельство?

— Тогда разберёмся по-человечески. Без лишнего шума.

Старик задумался, потом резко кивнул:

— Добро. Сегодня же с ним поговорю, ваше сиятельство. А завтра дам ответ.

Он развернулся и тяжело зашагал к выходу, но на пороге обернулся:

— Только, ваше сиятельство… если что — вы уж без лишней строгости. Парень молодой, глупый. Голодные времена…

Я молча кивнул. Ермолай хлопнул дверью и ушёл, оставив меня с мыслями о том, что даже самый строптивый мужик, когда дело касается детей, становится немного другим.

И в тоже время я подумал о том, что не появись я с полным грузовиком круп, то не пережила бы эту зиму деревня.

Быстро позавтракав, я проконтролировал Ваньку, нашего водителя, чтобы тот не забыл ни одного поручения. А после сам направился за Петром, чтобы идти в лес — на карьер.

Глава 8

Пётр уже ждал меня у ворот, одетый в поношенный зипун и высокие сапоги. В руках он держал кирку и пару мешков для образцов породы.

— Ваше сиятельство, — кивнул он, — готовы?

— Да, пойдём.

Мы двинулись по тропинке, ведущей вглубь леса. Воздух был свежим, пропитанным запахом хвои и влажной земли после вчерашнего дождя. Солнце пробивалось сквозь густые кроны деревьев, оставляя на земле причудливые узоры из света и тени.

— Давно в карьере никто не был? — спросил я, раздвигая ветви кустарника.

— Лет пять, не меньше, ваше сиятельство, — ответил Пётр, шагая следом.

— После того, как Иван, наш каменотёс, сорвался со склона. Говорят, полез за камнем без страховки, грунт под ногами осыпался...

Я кивнул, осматривая крутой склон карьера. Оползневые следы были видны до сих пор — свежие осыпи земли и камней у подножия.

— Искали его?

— Весь день прочесали это место, ваше сиятельство, — Пётр провёл рукой по лицу. — Нашли только кирку и шапку. Видно, засыпало полностью.

Мы осторожно спустились вниз, выбирая устойчивые выступы. На дне карьера валялись обломки породы, покрытые мхом. В дальнем углу виднелась груда щебня — именно то, что нам было нужно.

— Здесь хватит на переправу, — сказал я, подбирая образец. Камень был плотный, без трещин. — Но поднимать будем с южной стороны — там склон положе.

Пётр одобрительно хмыкнул:

— Да, там безопаснее, ваше сиятельство. Только…

— Что?

Он понизил голос:

— Мужики всё равно не пойдут, ваше сиятельство. Мёртвых боятся больше, чем голодной смерти.

Я сдержал раздражённый вздох.

— Тогда наймём рабочих из соседней деревни. За двойную плату. Они-то, думаю, посмелее будут.

Пётр задумался:

— Может, лучше карьер у Семёновых использовать, ваше сиятельство? Там дальше, зато…

— Нет, — перебил я. — Этот щебень идеален по фракции. Да и терять время на переговоры с соседями не будем.

Мы собрали несколько килограммов образцов и начали подъём. На полпути Пётр вдруг замер, прислушиваясь.

— Слышите, ваше сиятельство?

Из расщелины в скале доносился слабый шорох.

— Никак Тёмные, ваше сиятельство, — прошептал Пётр, весь напрягся и замер, словно вкопанный.

Тёмные так не шумели, а вот те, кто с ними повстречался, вполне могли и провалиться в расщелину. Мозгов им после смерти не оставляли, только неутолимую жажду.

Я поставил мешок на землю, нащупывая за поясом клинок, что стащил из тайника мага. Сейчас он мне в самым раз пригодится.

Я подошёл ближе. В узком проёме между камнями шевелилось что-то серое.

— Лисица, — сказал я, разглядев пушистый хвост. — Или барсук.

Пётр облегчённо выдохнул.

— А я уж подумал…

— Что? Что туда Тёмный провалился? Или мертвяк забрел? Ну, как видишь, Пётр, не случилось.

Мой взгляд зацепился за тёмные провалы в скале, на которые я тут же указал Петру. Там явно раньше был вход куда-то.

— А там что? — поинтересовался я, указывая пальцем в сторону груды камней, поверх которых зияла чёрная пустота, уводящая вглубь. Через такую щель человек не пролезет.

Пётр понизил голос, словно боялся, что его услышат:

— Говорят, ваше сиятельство, будто Иван не просто сорвался... Перед тем как полез в карьер, он что-то бормотал про "клад староверов". Будто бы слышал от деда, что здесь, в этих штольнях, они когда-то прятали церковную утварь — золотые оклады, чаши…

Я усмехнулся:

— И что, полез один, без людей, без верёвок?

— Жадность, ваше сиятельство, — Пётр развёл руками. — Боялся, что кто-то опередит. А там, в глубине, штольни старые, брёвна подгнили... Говорят, обвал был такой, что полстены рухнуло.

— И после этого никто не пробовал искать?

— Кто ж полезет? — Пётр покачал головой. — Одного страха хватило. Да и святотатство это — тревожить то, что староверы схоронили.

Я поднял с земли камень, проверил его вес.

— Ладно. Тогда завтра привезу рабочих — пусть щебень собирают только снаружи. А эти штольни... — я кивнул в сторону тёмных проёмов. — Пусть стоят как есть.

Пётр явно обрадовался:

— Правильно, ваше сиятельство. Лучше не тревожить.

Мы двинулись дальше, но я заметил, как Пётр ещё раз оглянулся на карьер.

— А что, правда веришь, что там клад? — спросил я.

Он замялся:

— Не то чтобы, ваше сиятельство... Но дед мой рассказывал, будто в голодные годы староверы из этих мест на повозках что-то вывозили. Может, деньги, может, иконы... Кто их знает.

Я кивнул.

— Ну что ж... Пусть лежит. Нам щебень для дороги важнее.

Но про себя подумал, что когда-нибудь, когда дела в деревне наладятся, возможно, стоит вернуться сюда — с надёжными людьми и крепкими подпорками.

А пока... пока пусть легенды остаются легендами.

Мы пробирались по густому лесу в знойный полдень. Солнце стояло в зените, его лучи едва пробивались сквозь плотный полог листвы, создавая на земле причудливую мозаику из света и теней. Воздух был тяжёлым, наполненным ароматом нагретой хвои и лесных трав.

— Ваше сиятельство, может свернём вон там? — Пётр указал на едва заметную тропинку, уходящую в чащу. Его лицо блестело от пота, рубаха прилипла к спине. — Там родничок должен быть, воды попьём.

Я вытер лоб рукавом и кивнул. Мы свернули с основной тропы, продираясь сквозь заросли папоротников. Внезапно Пётр замер, прислушиваясь.

— Слышите, ваше сиятельство?

Тишину леса нарушало лишь жужжание насекомых да редкие птичьи трели. Но через мгновение до нас донесся явственный звук — металлический лязг, будто кто-то бил железом о камень.