Дальний Рубеж (СИ) - Ступников Виктор

— Они чуют страх… — прошептал я.

Это уже не были просто ожившие, которые могли топорно идти в бой. Нет, эти эволюционировали до следующего уровня и обрели первые проблески сознания. Таких мы в своём мире называли нюхачами за их способность отслеживать жертву по запаху страха.

Пётр замолчал, но его пальцы дрожали на топорище.

Почуяв его страх, длинный рванул вперед, как плеть, его костлявые пальцы потянулись к моей рубашке. Я крутанулся, рубанув клинком по локтевому суставу – кость хрустнула, но рука не отлетела, оставшись болтаться на тонких сухожилиях. А сам оживший даже не замедлился.

Коренастый нырнул под мой удар, цепляясь за землю когтями, и чуть было не врезался плечом мне в живот. В последний момент я успел увернуться.

Я целился в черепушку ожившего, но они эти двое были быстрее своих товарищей, потому он сумел увернуться в последний момент и клинок вошёл ему в шею, чего было недостаточно.

Пётр истошно заорал.

Длинный обвил его, как удав – одна рука сжала горло, другая впилась в плечо, рвя ткань и кожу.

Я рванул коротыша за волосы, с силой выдернул клинок и перерезал мертвецу горло. Он начал биться словно в агонии, но я не позволил ему вырваться и нанёс упреждающий удар в макушку, после которого он упал замертво.

Пётр хрипел.

Длинный прижимал его к земле, голова Петра билась о корни, лицо побагровело.

Я подбежал, вскочил на спину мертвеца, обхватил его голову руками – и провернул.

Шея затрещала, но не сломалась.

Он отпустил Петра и резко встал, сбрасывая меня.

Я упал на спину, следом мертвец хотел нанести мне удар ногой в грудь, но я успел перекатиться в сторону и уже поднялся на ноги.

Видимо, я все же повредил что-то в его мозгу, когда хотел свернуть шею, потому что оживший вернулся к примитивной тактике — идти на таран — и бросился на меня, выставив руки вперёд. За что поплатился ударош кинжала меж глаз. Мертвец рухнул, но Пётр, видимо, на адреналине завизжал во все горло и рубанул его топором по шее сзади. Голова отделилась от туловища и на метр откатилась в сторону.

— Ты... Живой? — уточнил я, тяжело дыша и оглядывая Петра. На его шее виднелись синие следы пальцев, на плече - рваная рана. Ожившие могли его заразить, но я надеялся на лучшее. Но об этом сейчас думать не было смысла. У нас оставалось ещё шестеро оживших, не вмешивающихся до этого в бой.

Зато сколько дурмана с них соберём!

Из чащи выползли остальные.

Те самые шестеро, что до этого лишь стояли в тени, наблюдая, как мы бились с их собратьями. Теперь они двигались – медленно, расходясь полукругом, отрезая путь к отступлению.

— Они... учились, — прохрипел Пётр, вытирая кровь с подбородка.

И он был прав.

Эти шли иначе – не разрозненной толпой, а с пугающей координацией. Один – короткий, с оторванной челюстью – забирал левее, к заваленному буреломом, явно пытаясь зайти с фланга. Двое крупных, с обвисшей кожей на костях, шли плечом к плечу, перекрывая тропу. Остальные рассыпались по кустам – готовились к окружению. Они выработали тактику.

Первый бросился – я встретил его клинком, но удар пришелся по приподнятым рукам. Гнилые пальцы схватили лезвие, не обращая внимания на то, что отрубаются – лишь бы задержать оружие.

Какой смышленый мертвяк!

Второй в тот же момент прыгнул на Петра.

Тот не успел – мертвец вцепился ему в плечи, сбивая с ног. Они покатились по земле, поднимая тучи прелых листьев.

Я дернул клинок, отсек руки первому, пинком отшвырнул его – но уже подбегал третий, высокий, с торчащим ребром из бока.

Краем глаза заметил набегающего на меня сзади ещё одного мертвеца.

Петр орал, выкручиваясь из мертвой хватки – его топор блеснул, вонзился в череп нападавшего, но тот не отпускал, даже с пробитой головой.

Я развернулся, отбиваясь сразу от двоих – удар в колено первому, резкий тычок в горло второму.

Но пятый и шестой уже подбирались сбоку, когти протягивались к моей спине…

Пригнувшись, я выскочил из окружения и поспешил на помощь Петру. С размаху я рубанул по шее ожившему, и у того наполовину отошла голова, чего хватило, чтобы мертвец отпустил Петра. Я отпихнул его тело ногой, разворачиваясь к озверевшим мертвецам. Кажется, потери среди их братьев вернули их в изначальное состояние. Они вновь сбились в толпу и кинулись в лобовую атаку. Такой подход мертвяков меня только обрадовал. Теперь с ними было проще справиться.

Пётр, хрипя, поднялся на ноги, его лицо было бледным, но глаза горели яростью. Он вырвал топор из черепа поверженного мертвеца и встал рядом со мной, плечом к плечу.

Шестеро оживших двигались теперь хаотично, утратив слаженность, но от этого не становились менее опасными. Первый, с оторванными руками, всё ещё пытался дотянуться до нас, скрежеща почерневшими зубами. Двое других, высокий и коренастый, шли впереди, их мутные глаза были устремлены прямо на нас.

Я перехватил клинок, чувствуя, как усталость начинает сковывать мышцы. Но отступать было некуда.

— Бей в голову, не давай им опомниться! — выкрикнул я вместо мотивационной речи. Желание жить было сейчас лучшей мотивацией.

Пётр кивнул, и мы ринулись вперёд.

Высокий мертвец первым принял удар — мой клинок вошёл ему в глазницу, и он рухнул, судорожно дёргаясь. Коренастый попытался схватить Петра, но тот ловко увернулся и с размаху всадил топор ему в висок. Череп треснул, как перезрелая тыква.

Остальные четверо замешкались, и этого было достаточно. Мы действовали синхронно, словно всю жизнь вот так на пару крушили оживших: я подрезал ноги одному, Пётр добивал его ударом сверху, затем мы развернулись к следующему. И так, пока все мертвецы не усеяли поляну.

— Вроде это был последний, ваше сиятельство, — с облегчением произнёс Пётр и даже позволил себе улыбнуться.

Я стер рукавом со лба пот и, оглядывая трупы, утвердительно покивал головой. Давно не приходилось так попотеть с простыми ожившими. А что поделать, это тело совсем не привыкло к продолжительным боям.

— Нам надо поспешить в деревню, — глядя на раны Петра, хмуро произнёс я. — Ожившие могли тебя заразить. Но прежде стоит собрать урожай дурмана. За зря мы тут потели что ли?

С каждого мертвеца получилось собрать по одному дурману, а с нюхачей — по два.

Взвалив мешки с камнями на горбушки, мы поспешили вернуться в деревню, больше не ища коротких путей.

Глава 9

По возвращении в деревню состояние Петра ухудшалось на глазах. Его лицо побледнело, губы посинели, а рана на плече воспалилась, покраснела и сочилась желтоватым гноем.

— Ваше сиятельство… голова кружится… — прохрипел он, едва переставляя ноги и роняя мешок с камнями.

Я подхватил его под руку, сам скидывая свою ношу. Вернемся за ней позже.

Пётр уже почти не мог идти. Пришлось позвать Ваньку, и вместе мы дотащили Петра до его избы.

Арина, увидев мужа, вскрикнула и бросилась к нему.

— Что с ним?!

— Рана от ожившего. Заражение, — коротко ответил я, осматривая воспаленное плечо.

Кожа вокруг раны была горячей, а по руке расходились красные прожилки — явный признак инфекции.

Считай, ещё легко отделались.

— Нужен врач. Сейчас же, — сказал я, но Арина уже бежала за деревенской знахаркой.

Старуха Фекла пришла с мешком сушеных трав и глиняным горшком с густой мазью.

— Тут не просто порез, а отрава мертвецкая, — пробормотала она, промывая рану отваром из коры дуба.

— Вытянет? — спросил я.

— Попробую. Но если к утру жар не спадет… — она не договорила, но все поняли.

Фекла наложила толстый слой зловонной мази, перевязала рану чистым холстом и велела поить Петра отваром из пижмы и зверобоя — против лихорадки.

Арина сидела у постели, сжимая в руках платок. Ее глаза были красными от слез.

— Он крепкий, — сказал я ей. — Выкарабкается.

Но в душе сомневался.

Вечером, когда солнце уже клонилось к западу, во двор усадьбы въехала подвода. Ванька, весь в пыли, помог сойти пожилому мужчине в поношенном, но аккуратном сюртуке — это был фельдшер из уездного города, Семён Игнатьевич.