Дальний Рубеж (СИ) - Ступников Виктор

Вечером, собрав во дворе самых крепких мужиков – Федота, Ермолая и ещё троих – я начал первую тренировку. Показал, как правильно держать косу в бою, куда бить оживших, как защищаться. Мужики сначала робели, но постепенно втянулись. Особенно старался Федот – видно было, что парень крепкий и смекалистый.

— Завтра продолжим, — пообещал я, отпуская их.

Ложась спать, я в последний раз проверил зелье – оно уже приобрело нужную густоту и тёмно-зелёный оттенок. Оставалось подождать всего одну ночь и к завтрашнему вечеру все будет готово. Хотя радоваться было мало чему. Зелье не дало бы мне полноценный переход, только небольшой скачок.

На следующее утро меня разбудил громкий стук в дверь.

— Ваше сиятельство! — это был взволнованный голос Ваньки. — Беда! Ночью скотный двор потревожили!

Я мгновенно вскочил, на ходу натягивая сапоги. Во дворе уже собрались мужики с вилами и топорами. Ванька, бледный, стоял у ворот.

— Что случилось? — спросил я, подходя.

— Ожившие, ваше сиятельство... — он тяжело сглотнул. — Трое коров загрызли. И сторожа Степана покусали…

Мы поспешили к скотному двору. Картина была удручающей — в загоне лежали три изуродованные коровы, а старик Степан сидел на завалинке, закутанный в тулуп, с перевязанной рукой.

— Как это произошло? — я присел рядом со сторожем.

— Да я, ваше сиятельство, как обычно, обход делал... — старик дрожал, и не только от утреннего холода. — Вдруг слышу — коровы мычат, беспокоятся. Подошёл — а они уж трое, мерзкие, через забор перелезают... Я кинулся, кричать начал, да одного вилами в бок — он даже не почуял! Другие на меня... Еле ноги унёс…

Я осмотрел забор — в нескольких местах жерди были сломаны, словно их кто-то продавил извне.

— Это не случайность, — пробормотал я. — Они знали, куда идут.

Федот, стоявший рядом, мрачно кивнул:

— Значит, и к избам могут подобраться...

Я собрал всех мужчин на сходку у амбара.

— С сегодняшнего дня вводим ночные дозоры, — объявил я. — По два человека сменяются каждые четыре часа. Вооружение — вилы, топоры, факелы.

Ермолай недовольно крякнул:

— Да кто ж их, окаянных, ночью разглядит-то?

— Поэтому и факелы, — пояснил я. — Ожившие боятся огня.

Хотя Александр Иванович не закончил с полами в моей усадьбе, его стоило в срочном порядке отправить делать частокол. Ведь дело принимало крутой оборот.

Мужики зашумели, но спорить не стали — угроза была слишком очевидной.

После сходки я зашёл проведать Степана. Старику повезло — укусы были поверхностными, но страх в его глазах читался явственно.

— Не переживай, — успокоил я его. — Тебя в дозор не поставим. Но расскажи подробнее — как они выглядели, эти ожившие?

Степан задумался:

— Да как... обычные мертвяки. Только... — он поморщился. — Один, тот что спереди шёл — в кафтане деревенском, новом ещё. И лицо... не такое гнилое, как у других.

— Хорошо. Отдыхай, — кивнул я, а сам вышел на улицу оглядеться.

Деревня, обычно такая тихая и мирная, теперь казалась хрупкой, как скорлупка. Мужики уже разошлись по домам, готовясь к ночной страже. Ванька с Федотом чинили сломанный забор у скотного двора.

Нужно было действовать быстрее.

Я направился к дому Александра Ивановича. Плотник как раз выходил на крыльцо, заспанный, с топором за поясом.

— Ваше сиятельство? — удивился он.

— Частокол, — коротко бросил я. — Не до полов сейчас. К вечеру сегодня же начинаем ставить.

Он хотел было возразить, но, увидев мое выражение лица, лишь кивнул:

— Ладно. Только народу побольше надо. И бревна…

— Бери кого нужно. Ванька поможет.

Пока Александр Иванович собирал бригаду, я зашел в амбар, где хранились запасы зерна. Если ожившие стали нападать на скот — значит, скоро могут попробовать и на людей. А если среди них есть те, кто еще не разложился…

Значит, они помнят. И хотя я не нашёл подтверждения этому в своём мире. Тут они могли помнить.

Мысль была ледяной. Если мертвые сохраняют обрывки памяти — они могут знать тропы, дворы, даже слабые места в заборах.

К полудню работа закипела. Мужики рубили деревья, женщины таскали воду и готовили еду для рабочих. Даже старики и дети помогали — очищали стволы от веток.

Я наблюдал за этим, стоя у ворот усадьбы, когда ко мне подошел Ванька:

— Ваше сиятельство, мельник Трофим говорит, жернова совсем разваливаются. Если сейчас не починить — муки не будет.

Я вздохнул.

— Хорошо. Заводи машину — поедешь в город за каменотесом. И узнай там, не слышно ли чего про нападения в других деревнях.

Ванька кивнул и побежал готовиться.

А над лесом, на горизонте, уже сгущались тучи.

К вечеру первые бревна частокола были вкопаны по периметру деревни. Не идеально, но хотя бы какая-то защита.

К вечеру первые брёвна частокола были вкопаны по периметру деревни. Не идеально, но хотя бы какая-то защита.

Александр Иванович, весь в поту, подошёл ко мне, вытирая лоб:

— Ваше сиятельство, к утру закончим. Но если эти твари решат прорваться толпой — не удержит.

— Знаю, — кивнул я. — Но это лучше, чем ничего.

Я прикоснулся к кольям и, направив внутреннюю энергию, срастил колья меж собой, не оставляя между ними зазоров. Так мы избежим случайных царапин через щели при нападении.

На обратном пути к усадьбе меня остановила Арина. Лицо её было бледным, но решительным.

— Пётр встал, — сообщила она. — Слабость ещё есть, но говорит, завтра уже сможет работать.

— Пусть не торопится, — ответил я. — Рана серьёзная.

— Он не послушает, — вздохнула она. — Говорит, раз скот режут — значит, скоро и до людей доберутся.

Я ничего не ответил. Она была права.

Вернувшись в усадьбу, я наткнулся на взволнованную сестру.

— Миша, думаешь, они действительно станут нападать на людей? — её лицо выражало одновременно волнение и полную решимость взяться за оружие.

— Тебе не стоит об этом думать, — я обнял её за плечи и попытался как-то успокоить.

— Но я могу быть полезна. Неужели ты в меня настолько не веришь? — в её глазах блеснула обида.

— Маш, ты ни боевой маг, ни плотник, а готовке тебя никто не учил…

Хотелось добавить, что ты всего лишь маленький избалованный ребенок, но с моей стороны это было бы грубо.

— И что? Ты думаешь, я настолько бесполезна?

Лицо сестры налилось краской так, словно она была то ли расплакаться, то ли поколотить меня.

— Я всего лишь хотел сказать, что ты создана для других задач.

— Быть шутом гороховым? — обиженно произнесла она.

— Нет, — я тяжело вздохнул. Ну почему женщин всегда кидало из крайности в крайность?

— Чтобы ты знал, кое-что поменялось с той самой встречи, — она понизила голос, словно боясь быть услышанной, хотя в доме сейчас не было никого, кроме матери и прислуги. И те были слишком далеко, чтобы услышать нас.

Я непонимающе поднял бровь. К чему она вела? И почему надо было разговаривать загадками?

Маша замялась, не зная, как ей выразить то, что хотелось сказать.

— Это лучше показать! — наконец выпалила она и повела меня наверх.

Мы вошли в ее спальню, где на столе стояла свеча. Маша заметно волновалась, подходя к ней. Я же спокойно наблюдал за происходящим со стороны.

Сестра схватилась за фитиль двумя пальцами и вся напряглась. Я подошёл чуть ближе к ней и тоже стал наблюдать за тем, что же произойдет дальше.

Время шло, а ничего не происходило. И Маша из-за этого начинала только сильнее нервничать.

— Сейчас-сейчас, все будет, — все чаще стала повторять она. Успокаивая даже больше себя, чем меня, потому что я оставался хладнокровен и терпелив в отличие от все больше и больше начинавшей нервничать сестры.

Я уже догадался, что Маша открыла в себе какой-то магический талант, а теперь из всех сил старалась его продемонстрировать, но, как и любой новичок только прикоснувшийся к своему дару, у неё толком и не удавалось продемонстрировать его по первому желанию. Для этого надо было тренироваться. А дисциплина... Никогда не была сильной стороной Маши.