Дальний Рубеж (СИ) - Ступников Виктор

— Кузнец? — удивился я.

Пётр покачал головой:

— В этих местах кузниц не бывает, ваше сиятельство. Ближайшая — только в деревне.

Мы осторожно двинулись на звук. Тропа вывела нас на небольшую поляну, где стояла странная картина: у старого дуба сидел седой старик и... колол орехи, ударяя по ним ржавым тесаком.

Увидев нас, он поднял голову. Его лицо было морщинистым, как кора старого дерева, но глаза — ясными и живыми.

— А, путники! — хрипло сказал он. — Орехов хотите? Нынче урожай богатый.

Пётр нерешительно сделал шаг назад, но я подошёл ближе, готовый в любую минуту вступить в бой.

— Спасибо, дедушка. А что вы здесь один делаете?

Никакого жилья видно не было.

Неужели опять Тёмный в человеческом облике? Разве мог старик долго выживать в лесу в полном одиночестве?

Старик усмехнулся, обнажив пожелтевшие зубы:

— Да вот, запасы заготавливаю. Зимой голодно бывает. — Он протянул горсть очищенных орехов. — На, попробуй. Сладкие.

— Нет, благодарю, — отказался я. Вдруг они могли быть отравлены? — Вы здесь живёте? — с недоверием поинтересовался, оглядывая поляну.

Старик махнул рукой куда-то в сторону:

— Там моя землянка. Давно тут. Ещё когда эти дубы тоненькими были. Он вдруг пристально посмотрел на меня. — А вы куда путь держите?

— В деревню, — растерянно ответил Пётр.

— А-а... — он кивнул. — Тогда вам вон по той тропке. Старик указал на едва заметную тропинку, уходящую в чащу. — Только смотрите — не сворачивайте, хоть и покажется, что дорога длинная. К полудню как раз придёте.

— А вы как тут оказались, дедушка? Ещё и среди оживших спасаетесь?

— Да мудрено ли дело, — усмехнулся старик, улыбаясь. — Башку проломил, и он больше не подымется.

— Такие крепкие бойцы нам в деревне пригодятся. Не хотите к нам перебраться? Мы вам дом подыщем или у меня пока поселим в усадьбе, — выступил с предложением я, добавив в конце провокационное предложение, от которого Тёмный вряд ли бы отказался.

— Нет, милок, мне моя землянка ближе к сердцу. Никуда я отсюда не уйду. Я здесь уже тридцать лет прожил, и бабку свою рядом схоронил, — он указал рукой в противоположную от землянки сторону. — Сам же здесь и помру.

— А если Тёмные нагрянут?

— Так у меня на тот случай оберег имеется, — старик достал амулет из-под рубахи с уже знакомыми мне символами.

Мы поблагодарили старика и двинулись в указанном направлении. Тропинка, сначала едва заметная, постепенно становилась всё более чёткой, будто кто-то недавно проходил здесь. Солнце пекло нещадно, и я уже пожалел, что не попросил у старика воды.

— Ваше сиятельство, — Пётр вдруг остановился. — А вы не находите странным…

— Что именно?

— Да вот эту тропу. — он провёл рукой по листьям орешника, свешивающимся нам навстречу. — Листья все повёрнуты верхней стороной к нам. Как будто... как будто мы идём против их роста.

Я присмотрелся — действительно, все листья были развёрнуты необычным образом. Да и сама тропа вела слегка под уклон, хотя по логике должна была подниматься к опушке.

Внезапно где-то совсем рядом раздался треск сучьев — громкий, резкий. Мы оба резко развернулись, готовые к появлению врага.

— Лось, должно быть, — неуверенно сказал Пётр, но его рука уже потянулась к топору за поясом.

Тишина. Даже птицы перестали петь. Только где-то высоко в кронах шумел ленивый полуденный ветер.

Мы медленно двинулись дальше. Воздух становился всё более душным, как перед грозой, хотя на небе не было ни облачка.

Мы шли ещё несколько минут, как вдруг Пётр схватил меня за рукав.

— Ваше сиятельство… — его голос дрожал. — Вы слышите?

Я замер. Сначала ничего, только шум листвы. Но потом — глухой, волочащийся шаг. Ещё один. И ещё.

Из-за деревьев, сбоку от тропы, показалась мужская фигура.

Человек? Нет!

Кожа серо-зелёная, обвисшая, глаза мутные, как у дохлой рыбы. Руки вытянуты вперёд, пальцы скрючены, ноги волочатся по земле.

— Оживший… — прошептал Пётр, бледнея.

Я резко выхватил клинок.

— Назад! — крикнул я, скидывая с плеч тяжеленный мешок, но было уже поздно.

Мертвец повернул голову.

Пустые глазницы уставились прямо на нас. Рот медленно распахнулся, обнажив почерневшие зубы. И тогда раздался рёв.

Нечеловеческий, хриплый, словно из самой преисподней.

Из чащи вывалились ещё четверо, один из которых оказался на тропе, преграждая нам пути отхода. И того пятеро дохлых на нас двоих.

Первый оживший бросился на меня.

Я рубанул клинком, целясь в голову, но тот лихо уклонился в последний момент, потому я отцапал ему только ухо — гнилая плоть легко рассеклась, но мертвяк даже не замедлился.

Отскочив в сторону, я ударом сзади отсек ему башку.

— Голову! Бей в голову! — закричал я Петру, хотя он и сам должен был об этом знать, но я напомнил ему об этом, чтобы парень не стушевался в экстремальной ситуации.

Тот, дрожащими руками, выдернул топор.

Второй мертвяк попытался вцепиться мне в плечо, но я в ответ зарядил локтем в его крепкую черепушку, что дало мне лишь пару секунд на перестроение и удар ему ножом в шею. Но этот мертвяк выглядел посвежее, и его кожа ещё не успела так сильно истлеть. Однако это не помешало моему клинку перебить ему шею.

— Ваше сиятельство! — Пётр метнул топор.

Лезвие вонзилось в череп ближайшего упыря, которого я упустил из виду, чем позволил ему подобраться к себе на расстояние укуса. И тот замертво рухнул.

Но остальные не останавливались.

Воздух сгустился. Запах тления. Хрипы. Шаги. Их было явно больше, и они нас пытались взять в кольцо.

Кажется, ожившие, напавшие на нас, повысили свой уровень, раз смогли сгруппироваться, что было плохим знаком для всей деревни.

На меня уже мчался, сломя голову очередной мертвец. Выставив руки вперёд, он хотел, видимо, поймать в свои горячие объятья, но мне нужно было вернуть Петру его оружие прежде, чем тот окажется атакован. Потому я отскочил в сторону и перебил левую ногу ожившему. Потеряв равновесие, тот влетел в своего же. И они двое повалились на землю. Но задержать надолго это их не могло.

Я быстро вытащил из прогнившей черепушки ожившего топор, на скорую руку улучшил его, и вернул Петру со словами:

— А ты не говорил, что хорошо метаешь.

— Когда испугаешься, ваше сиятельство, ещё и не такое сподобишься, — нервно хихикнул парень.

Значит, я сейчас чуть было сам не лишился головы? Так себе новость. Но хорошо, что инстинкт самосохранения открыл в парне такие способности.

Я мельком оглянулся. К нам приближались со всех сторон ещё порядка шести оживших.

Бой разгорался, и адреналин пульсировал в висках. Шесть пар пустых глаз, шесть разинутых ртов, шесть пар когтистых рук — всё это двигалось к нам, сжимая кольцо.

— Спиной ко мне! — скомандовал я Петру, чувствуя, как клинок в руке будто ожил, жаждая новой жертвы.

Пётр резко развернулся, прижавшись ко мне спиной, и сжал топор так, что костяшки пальцев побелели.

Первый мертвец бросился на меня с рычанием. Я пропустил его атаку вскользь, позволив когтям пронестись в сантиметре от лица, и тут же вонзил клинок ему под челюсть — лезвие вошло легко, как в мягкое масло, пробив гнилой мозг. Труп рухнул, но я уже не смотрел — следующий был ближе.

Справа Пётр с размаху раскроил череп одному из оживших, но второй ухватил его за рукав.

— Ваше сия-а-а—!

Я не дал ему договорить. Резким движением бросил нож в глазницу мертвеца. Тот захрипел, отпустил Петра и замертво осел на землю.

— Топор! — Пётр подхватил его и тут же размахнулся, снося голову ещё одной твари.

Но их было слишком много.

Треск веток. Новые шаги.

Из чащи вышли ещё двое. Один — высокий, с вывернутыми рёбрами, торчащими из разорванной груди. Второй — низкий, коренастый, с лицом, наполовину съеденным червями. Они шли как охотники.

Неуклюжие шаги сменились плавными, почти кошачьими движениями. Длинный мертвец вытянул шею, скрипя позвонками, и втянул воздух – будто нюхал нас. Коротыш замер, затем резко повернул голову прямо на Петра.