Дважды мертв - Лемад Ника

– Янжин! – воскликнул голос. И завыл.

Она заморгала быстро, шлепнув ладонями по лицу.

Что-то по себе размазала, от чего сердце заколотилось в груди. Сбоку после короткой возни загорелась лампа.

Остекленевшие глаза Янжин уставились в склоненное над ней лицо.

Не узнавала.

Урин тихонько оттирала ей пот, ручьями лившийся с висков по шее, и отлепляла приклеившиеся волосинки.

– Тебе приснился кошмар, – не уставала повторять одни и те же слова, движения по кругу. – Это сон. Сон.

Придя в полное сознание, из угла Янжин разобрала звук; парень тихо поскуливал. Тонко и протяжно. Будто ему было больно. Или страшно. Или колыбельные пел.

Надо бы посмотреть, вяло подумалось.

– Что он там? – выдохнула. – Глянь.

Паника схлынула вместе с силами, и Янжин откинулась на подушку, таращась в темноту над собой. Хараал притих. Урин тихо сновала по комнатам. Повернув голову вбок, Янжин встретилась взглядом с болезненным блеском не спящих глаз. Со стиснутыми губами и руками.

Он мог уйти немедленно, и никто б не смог остановить, но он толкся на крохотном участке пола и этим довольствовался. Защитник, сказала Урин.

Янжин невесело хмыкнула.

Интересно, что пробирается в его сны?

6

– Это же…

Урин окинула взглядом двухэтажный дом, расположенный как бы и в центре города, и в то же время в отдалении от шума и гомона застроенных, захоженных и заезженных улиц. В детстве сравнивала его с деревом, торчавшим посреди растрескавшихся от тишины земель. Широким полукругом частное владение огибал огромный парк, а оставшуюся часть прикрывали высоченные стены давно остановленных лесозаготовительных цехов, сохранивших между собой и домом обширный пустырь. Там, среди мелкого кустарника, и носились за дикими утками и перепелами щенки из маминого питомника и беспородные дворняги из находившегося здесь же приюта.

– Серая вилла, – сказала. Будто кто-то этого не знал в городе.

– Ваш аха как-то связан с антикваром? – ахнула Янжин. Урин с интересом посмотрела на нее.

– Это он и есть.

О Боже, подумала Янжин, припоминая, сколько раз порывалась его обокрасть. Представила себе, как улепетывает по участку с охапкой старых подсвечников, а почтенный ахай 3, встав на четыре лапы, отхватывает ей часть зада.

Поерзала на заднем сиденье автомобиля, проверяя, на месте ли все.

Насколько хватало ее обрывочных знаний, раньше здание принадлежало еще кому-то, а перед этим особняк значился чем-то вроде музея. Чудом не попал в реестр объектов культурного наследия (может, музей паршивый был или архитектор не расстарался с проектом), так что нынешний владелец Сайжин Бургаханов распоряжался им единолично, избежав кучи правил и надзора со стороны властей.

– Тебя это расстроило? – опять пристала Урин. – Ты аху кем себе представляла?

Янжин не стала озвучивать мысли о покрытых страшной тайной подвалах, где собирается тайное общество лохматых, а тем более о будках.

– Никем, – буркнула, не в силах отвязаться от чувства, что ее обманули.

Хараал так смотрел, что на миг показалось, что он сейчас оближет ей лицо.

А потом вспомнила, что лизать ему нечем. Так как машина остановилась, то открыла дверь и вылезла наружу.

Во двор, который в воображении сразу навеял эффект замка. Нечто схожее представляла себе в школе на уроках истории, и рассказы учителя запечатлелись в памяти пусть не визуально, но нашли нужный эмоциональный отклик, когда вертела головой, охватывая взглядом выложенную прямоугольными серыми плитами площадку (такими же, из которых складывался сам особняк) с рядом пышных сосен, газоном под ними, дорожками вдоль серо-зеленой обожженной холодом травы, огибающими дом с двух сторон и уходящими неизвестно куда. К питомнику, наверное.

Слышалось звонкое многоголосье собачьей переклички и звуки нахождения людей поблизости, однако в пределах видимости тихонько шелестели иглами лишь деревья.

– Красиво, да? – спросила Урин, вставая рядом. В затылок дышал молчаливый парень, от которого Янжин ежилась. Передвинулась так, чтобы подругу оставить между собой и Хараалом. Скосила глаза на его одежду, все так же состоявшую из одеял, и ноги в шерстяных носках; не самый удачный наряд для прогулки по городу. Но он не придавал значения своему виду. Его вообще мало что интересовало, как поняла.

И здесь ему должны привить этот интерес.

Янжин подняла лицо к небу, не слишком уверенная в результате.

Серость окружающего гранита усугублялась серостью неба, оттенком темнее и мокрее, и казалось, вот-вот они смешаются под брызгающим уже дождем в одно полотно.

Моргнула от попавшей в глаз капли. В бок подтолкнула Урин, напомнив о времени.

Алима направилась к веранде, под крышей которой виднелась дверь. Обернувшись и заметив, что проделывает путь в одиночестве, поманила застрявшую у машины троицу за собой. Выражение ее лица промедлений не допускало, и за ней потянулась вереница шаркающих ног. Урин, как поняла ее подруга, тоже не слишком воодушевлена визитом.

– От отработки в питомнике теперь не отвяжусь, – шепнула девушка причину упавшего настроения.

Янжин смотрела по сторонам, но мало что запомнила, а из первых впечатлений остались только непреходящий мандраж и липкость ладоней, которые терла о куртку, пока ее не отобрали перед дверью, в которую уперлось ответвление коридора. Вся эта затея с укрытием теперь, в шаге от осуществления, казалась ненадежной, так же как причина ее нахождения здесь – надуманной.

Глянула на твердую руку абгай, стучавшую в покрытое лаком дерево.

Обнадеживал немного серьезный настрой мамы Урин. И еще – факт существования замагиченных цепей, которые ей не могли привидеться, как и подвал с парнем, оказавшимся не парнем; неожиданная лохматость подруги. Однако больше всего полагалась на доставшуюся ей самой кару, она-то была настоящей, как ни посмотри.

А раз она была, то велика вероятность, что и остальному есть место в этом мире.

Сам собой взгляд остановился на идущем рядом Хараале.

Дурное имя, подумалось. Надо бы его переназвать: новый хозяин – новая кличка.

Вырвался нервный смешок, который Хараала, конечно же, очень заинтересовал.

Они долго тащились мимо ниш и вазонов, и к тому моменту, как Алима достигла конца пути, Янжин ползла как улитка. Она забыла, что именно врала Урин, а потом досочиняла для ее матери, и теперь со страхом думала, что устрой ей внушающий тревогу аха третий допрос – она все испортит. Поэтому в кабинет вваливалась с чувством обреченности, за ней поволокся хвост в виде юноши, раздутого из-за вороха одеял. Прищур дедули, расположившегося за столом, позволил предположить, что смогли его удивить: антиквар долго глядел, кого это к нему принесло.

Сайжин Бургаханов. В очках, как и говорила. Судя по количеству книг – умный, по масштабам окружающего его хаоса – ненормальный. Седой. Жесткий. Видный старик. Рослый, глаза цепкие, смотрит свысока и внутрь. От его взгляда Янжин быстро спустилась с небес и обнаружила, что мостится за спину Хараала, а он раздувается как шарик, пригибая голову.

Нехороший знак, от которого начала проскакивать нервозность в воздухе.

Янжин почудилось, что он, мало того, начал издавать еще и низкий гул, и похолодела, представив только, что дедулю примет за угрозу и на свой манер оторвет ему голову здесь же (хотя втайне было приятно); схватила парня за одеяло на случай, если тот побежит.

Алима многозначительно молчала, никак не комментируя агрессию со стороны приведенного ею человека.

Урин этот выпад заметно огорчил, ее реакция выразилась в долгом вздохе.

А аху Хараал насмешил. У него глаза подобрели. Задвинув блестящую и прозрачную вазу, которую до этого осматривал, за кресло, он встал, переступая ларчики и статуэтки прошелся по кабинету, захламленному на взгляд Янжин не меньше, чем магазинчик дорогущего старья. Здесь даже пахло схоже, временем и пылью. Чем-то, что давно забыли и не пытались искать. И это беспокоило не ее одну – потерянный тоже зыркал во все стороны. Слушал, смотрел. Находился в постоянном ожидании.