Ученик Истока. Часть I (СИ) - Волковец Серафим

Судя по чёткости сарказма в голосе, Захария явно готов был к любым последствиям из возможных.

— Кстати… Раз уж тема зашла… Что остаётся на месте, где мы… погибли? Тело же… не исчезает без следа?

Чародей промычал. Посыл вышел двойственный.

— Но и мы… переносимся с телом, так?

— Я понял суть вопроса, но спасибо за уточнение.

Максим уставился на наставника выжидающе. Тот стоически молчал.

— Рассказывать… вы мне не собираетесь, как я понял.

— Верно понял.

— Почему?

— Потому что.

Прекрасно, — сплюнул парень про себя, и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы не оплевать дорогу взаправду. — Мой любимый аргумент ещё с детства.

— Весьма исчерпывающе, не правда ли? — гоготнул колдун; даже его хорошее настроение иногда, как выяснилось, выходило окружающим боком. — А главное — неоспоримо. Можешь всё свалить на мою природную вредность, если хочешь, но моему молчанию есть причины. Как и практически всему, что я делаю.

— Практически? Есть что-то, что вы делаете беспричинно, Мастер?

— Последствия, Максимус, — напомнил, кольнув подопечного взглядом, чародей. — У всех случаются вспышки иррациональности, покуда они живы и пока они люди. Разница в частоте. Твой вопрос не удостоится ответа, поскольку на то у меня два основания. Первое: в данный момент наличие или отсутствие этой информации в твоей голове ничего не изменит и может даже навредить. Второе: я не только уважаю твоё стремление вернуться на Землю, но и отношусь к нему всерьёз. Вопреки мнению подавляющего большинства Путников, я считаю, что возвращение в родной мир после освоения соответствующих навыков — действие не просто не вредное, а необходимое.

Пульс постепенно приходил в норму, и хотя рюкзак становился тяжелее с каждым шагом, бывший кандидат в мастера спорта уже не захлёбывался воздухом и не выплёвывал лёгкие.

— Когда вернёшься, сам всё поймёшь. А до тех пор лучше Землю обсуждать поверхностно.

Макс покивал — на это сил ещё хватало — и вновь потуже затянул поясной ремень.

— Лучше спрашивай о Цельде, если тянет поговорить. В конце концов, тебе здесь обитать ещё довольно долго.

— Вот, кстати, про «долго». Сколько примерно занимает… процесс обучения?

— Каждый справляется по-разному, — колдун сжал пальцы в кулак, повод захрустел новенькой кожей. — Зависит от поставленной цели. От личности Путника и силы его духа. От наставника, конечно, тоже. Точных цифр не дам, знаю не больше твоего.

— Ну, хотя бы приблизительно?

— Сказал же, по-разному. За статистическими данными обращайся к Михейру — он после нас целый конвейер по воспитанию новых Путников наладил.

— А после «вас» — это после Триады?

Захария ограничился ёмким «угу». Правда, для Макса этого «угу» было явно недостаточно.

— А про Триаду можно задавать вопросы?

«Угу» повторилось, уже немного более напряжённое. Максу пришлось повременить, чтобы правильно собрать пазл предложения из кусочков-слов.

— В разговоре с Айгольдом вы упоминали Коула… Ну, который генерал Эпиршира.

— Помню такого.

— Какой он человек?

Чародей усмехнулся и как бы невзначай поплотнее прижал голень к бокам лошади — Дрозд слегка ускорил шаг.

— А тебе зачем, позволь спросить?

— Просто интересно.

— Праздный интерес полезен для детей и стариков. Мужчине, взрослому только по его собственному мироощущению, такое любопытство может сильно навредить.

Понял. Не про Коула так не про Коула. Как там звали чародейку, о которой рассказывал Михейр?..

— Он стал генералом армии Эпиршира в тридцать один год, — вопреки ожиданиям не стал соскакивать с темы колдун. — В столь юном возрасте подобное не удавалось никому прежде. Это всё равно что в тридцать лет стать Генералиссимусом Советского Союза, или генералом ВВС в Штатах.

Рюкзак словно стал чуточку легче. Макс весь обратился в слух.

— «Гений стратегии», «Истинный талант» — так его называли, — Захария заговорил мягче и тише, глядя куда-то далеко вперёд. — Говорили, что сам Воинствующий бог Тир наградил его даром предвидеть действия врага, силой вести за собой войско и мудростью использовать любые условия в свою пользу.

Его щека вдруг дёрнулась, лицо исказила гримаса злобы — колдун оскалился, сверкнув клыками, и практически выплюнул:

— Херня.

На памяти Максима это был второй случай, когда чародей произносил вслух ругательство. И первый, когда это ругательство прозвучало чётко, громко и безапелляционно.

— Ведь это так удобно, — проворчал Захария, — Ссылаться на богов, врождённые таланты и прочую космическую ересь, на которую никто не в силах повлиять. Которая «либо есть, либо нет», которая «даётся только избранным», потому-то они и становятся великими. Да, генерал Коул с самого детства был весьма изобретателен и к военному искусству проявлял куда больше интереса, чем ко всему остальному. Но он пахал как проклятая лошадь почти всю свою жизнь. Война стала его жизнью.

Дрозд, почуяв нервного ездока, зашагал пружинисто и собранно, готовясь сорваться в галоп. Колдун вынужден был выдохнуть воздух — медленно и шумно — и потрепать коня по шее слегка одеревеневшей от напряжения рукой.

— Правда, никто этого не видел, — продолжил он. — И если смотреть на вещи объективно, это была не их вина. Мы сами отстроили стену между собой и народом, желая спрятаться от их гнева и ненависти, желая защититься и выжить. Но такие стены непреодолимы с обеих сторон. Его Величество Харт мудро распорядился нашим добровольным отчуждением: он создал каждому особенную роль — образ непобедимого воина, у которого нет слабостей и которого благословил весь местный пантеон. С тех пор мало кто задумывался, действительно ли мы настолько любимы богами — а те, кто задумывались, не имели шанса узнать правду.

Помолчав, чародей печально улыбнулся.

— Сперва ребята решили, что больше всех досталось мне. Мало кто ассоциирует Палача с приятным, душевным и пахнущим фиалками человеком, как-никак. Популярностью в обществе я по понятным причинам особо не пользовался.

Максим усмехнулся.

— Пропертина стала королевской Тенью. Её исключительная способность проникать в чужое сознание ни в чём ином и не могла найти лучшего применения, чем в королевских пирах, дипломатических встречах и военных переговорах. Она прекрасно прижилась на новом рабочем месте, как ты понимаешь.

— А генерал Коул? Какую роль дали ему?

Захария улыбаться перестал.

— Самую тяжёлую, как оказалось.

Над линией горизонта медленно поднималось сереющее облако — растянутое тонким слоем от края до края, оно напоминало Максиму смог выхлопных газов над крупными городами Земли. Навострив закруглённые уши, конь приподнял голову и всмотрелся в него словно в поисках невыраженной опасности. Как любое животное, он чуял грозу. Странствующие приблизились к развилке: большой тракт уходил вперёд ровным пластом иссушенной жёлтой земли, а узкая двухколейная дорога извилистой лентой тянулась на запад, по правую руку от них. Тонкий столб-указатель с поблёкшей от времени вывеской сообщал путешественникам, что в той стороне кожевенное хозяйство.

Сойдя с тракта, парень почувствовал, что дышать стало легче, а вот шагать — напротив: неровная земля с колдобинами и ухабами то и дело норовила уйти из-под ног, поросшие осокой осыпающиеся кочки не вовремя оказывались прямо перед мысками кроссовок, а поднимать ноги выше не давали усталость и несколько десятков лишних килограмм на спине. Спотыкался и конь, отвыкший от полевых дорог, и Захарии пришлось отдать ему повод, позволяя смотреть куда наступать. Соседство клыкастой пасти с его плечом больше не напрягало Макса. Волны сорной травы высотой по пояс шумели сухими стеблями, то клонясь к земле, то вновь поднимаясь к небу, полупрозрачных бабочек стремительно несло над дорогой свежим ветром, переворачивая в воздухе и бросая во все стороны. Запах увядающих диких цветов скользил над полем, но с каждой минутой всё чаще к нему примешивался менее приятный и более отчётливый запах навоза — предвестник появления вдали бурых крыш деревянных домов и едва торчащих из зарослей кустарника заборов.