Ученик Истока. Часть I (СИ) - Волковец Серафим

— До вас доехать мне помог Спар.

— Что, мало таких Спаров по свету бродит, хочешь сказать? — колдун усмехнулся, но радости в его смешке Максим закономерно не распознал. — Конечно, я рекомендовал бы никому, кроме моих контактов, не доверять. С Каглспаром тебе повезло, но везение — штука переменчивая и не всемогущая. Если будешь поступать как олень, никакое везение от беды не убережёт.

— Мне… мне надо подумать, Мастер, я не могу сейчас. Это охренеть какое серьёзное решение, я…

— Мы, по-твоему, в бирюльки здесь играем? — скрипнул зубами Захария, приподнимаясь со стула. — Нет у тебя времени на длительные раздумья, Максимус. Если ты ещё не заметил, ситуация тоже «охренеть какая серьёзная»… Чёртов Хэдгольд выкинул финт, ему спасибо скажи.

— Что он сделал-то?

— Ты слушаешь меня вообще? Объявил о намерении полностью мобилизовать Эпиршир. Этого не должно было случиться — простой народ никогда прежде не обязан был участвовать в боевых действиях — но случилось. Вернее, случится — правда, как я уже упомянул, неясно, когда. А это значит, что прежних путей к отступлению, которые я для тебя приготовил, больше нет.

— Вы приготовили… пути отступления? Для меня?

— Не для себя же, — оскалился колдун. — В общем, думай, Максимус. Думай и решай. У тебя полчаса, не больше. За это время на всякий случай собери вещи.

— То есть…

— Не ищи смысла там, где его нет, — перебил Захария. — Не собираюсь я тебя силком выгонять, выбрось эту ересь из головы. Пока собираешь вещи, всё как следует обмозгуешь. Решишь уехать — не придётся второпях собираться, решишь остаться — барахло своё по местам всегда обратно можно раскидать. Иди же.

Двухместная кровать, платяной шкаф, комод, зеркало в полный рост — она почти в точности копировала обстановку в спальне наставника, и тогда это наблюдение, помнится, успокоило Максима и натолкнула на положительные мысли. Сложно, правда, было вспомнить, по какой причине. За то недолгое время, что он обитал здесь, комнатка успела обрести характер своего владельца: неидеально заправленное одеяло и помятая подушка, повешенная за капюшон на дверце шкафа толстовка, в которой парень впервые Упал, слегка отодвинутое зеркало, чтобы ночью не глядеться в собственное отражение и не прибавлять кошмаров в и без того беспокойном воображении. Не заметные глазу мелочи, крохотные детали, придающие убранству уникальности, сделали это место по-своему родным.

Собирать парню было особо нечего. В большую спортивную сумку по очереди ложились тапочки, в которых он ходил иногда по дому, и полотенце, которым он вытирался, почистив зубы или помывшись после наполненного физическим трудом дня; плавки и очки для бассейна, зарядка для телефона и сам телефон, уже давно севший и обмотанный наушниками, которыми Максим здесь, разумеется, ни разу не воспользовался, в одном целлофановом пакете были сложены поверх полотенца; кошелёк с деньгами, который ему всё ещё, может быть, однажды понадобится, провалился на дно… Вот и весь его скарб.

На лестнице, пока Макс на дрожащих ногах поднимался к себе, колдун молча нагнал его и без лишних слов всунул в руки несколько книг и тетрадку. Теперь эти томики легли поверх остальных вещей, тетрадку же, скрутив в трубочку, Макс запихнул во внутренний карман. Выпрямившись перед кроватью, он навис над раскрытой сумкой и осмотрел своё скромное имущество снова, вспоминая, не забыл ли чего — в новом королевстве остаться без важных вещей не хотелось бы.

Взгляд зацепился за один из корешков подаренных книг. «Словарь нецензурной лексики». Только по звуку падающей на целлофановый пакет капли он догадался, что плачет.

— Итак. Вижу, ты с вещами.

Максим остановился в нескольких метрах от стола, закинув ремень сумки на одно плечо и жалобно сжимая его рукой. Ни подойти ближе, ни уйти дальше он не решался — а может, и правда не хотел. Ожидавший его появления у полок со снедью Захария кивком головы указал на кулёк на столе и отвернулся куда-то к своей дорогой коллекционной посуде — правда, вряд ли она сейчас его волновала.

— Вот это тоже с собой возьми.

Под вафельным полотенчиком лежал хлеб, кусок твёрдого сыра и что-то ещё, что удалось бы рассмотреть, если полотенчико снять. Рядом лежал маленький мешочек-кошель, и Макс отчего-то вдруг понял совершенно чётко, что там больше, чем он заработал.

— Решил, куда именно тебя отправить? Могу рассказать об этих королевствах, думаю, у нас ещё есть время.

— Я не поеду.

Чародей бросил на него взгляд через плечо и тут же вновь отвернулся.

— Уверен?

— Уверен.

— А сумку тогда зачем принёс?

Словно видя её впервые в жизни, парень опустил взгляд и уставился на вещи, не до конца понимая даже, что перед ним.

— Передумал.

— Только что?

— Только что.

Теперь Захария повернулся к нему уже полностью и с подозрительным прищуром бегло осмотрел сгорбившегося, сжавшегося и разве что только не трясущегося от страха подопечного.

— О причинах смены планов позволишь поинтересоваться?

Максим пожал свободным плечом. В любом случае, это было единственное, что он мог ответить.

— Ты понимаешь, что другого шанса может не подвернуться? — скрестив на груди руки, колдун облокотился поясницей о кухонную столешницу. — И что, если ты останешься, тебе придётся поехать со мной?

— П-понимаю.

— А каким образом ты сражаться будешь, позволь спросить? Ты же не умеешь ни черта.

Последние силы были потрачены на предыдущую реплику, так что теперь в ответ молодой Путник только проворочал языком что-то нечленораздельное.

— Чего? Чётче говори.

— Я говорю… Вы меня н-научите.

Колдун хохотнул и провёл ладонью по волосам, приглаживая их и заодно успокаивая себя подсознательно этим движением. Объём и скорость выпитого вина сказались на его перемещениях в лучшую сторону — плавно и нерасторопно оторвавшись от столешницы, он проследовал к столу, сделал небольшой глоток из почти пустого бокала, смакуя вино впервые за вечер, и вздохнул:

— Ну, разбирай тогда свой багаж.

— Вы… хотели, чтобы я уехал?

Они посмотрели друг на друга внимательно.

— Разбирай иди и ложись, — Захария закатил глаза, — Завтра будет много работы.

Ко сну молодой Путник отходил с необъяснимым в его положении спокойствием. Раньше всё, что было связано с армией, пугало его, перспектива служить отвращала до дрожи. Близость смерти, запах крови, риск увечий — всё это рисовалось «романтикой силы» для кого-то другого, но не для Максима, из всех вариантов выбравшего в качестве вуза-чтобы-был-диплом театральный — спокойного, уравновешенного, только очень сильно травмированного парня, тоскующего по тем временам, когда семья была настоящей, а жизнь предсказуемой. Он не умел защитить себя от солдат вражеской армии, не мог даже в самых отчаянных предположениях допустить, что кого-то убьёт — и всё-таки решил остаться, рискуя вторым шансом на существование, подаренным ему… кем бы то ни было. Богами, наверное.

Обуславливалось ли его решение попыткой избежать тёмного и страшного леса Неизвестности, или финальное слово сказал «Словарь ненормативной лексики», всунутый в его руки наставником? Макс не знал — знал только, что никогда не найдёт правдивый ответ на этот вопрос, и засыпал с лёгким сердцем и чувством правильности своего решения — это было гораздо важнее любых объяснений. И хотя ему было страшно — будущее не сулило ему ничего положительного — он по крайней мере вступал в новый этап своего бытия не один.

На следующее утро, едва взошло солнце, объявили о начале войны.