Моя Академия. Тетралогия (СИ) - Син Евгений

Ответить ему не успеваю. Приходится сжечь серией росчерков стайку мелких тварей прорыва. Пискнуть они не успевают – и это нам на руку. Взять с них все равно нечего, так что важнее, чтобы не привлекали внимание.

Мелочовка сменяется двумя крупными псами. Каменные иглы на спинах выглядят устрашающе.

– Замедляю! – предупреждает Аглая.

Реагирую сразу, и ближайший монстр получает пулю в голову.

Второго сжигаю росчерком – так быстрее.

После отступления от основных очагов битвы на нас редко нападают три или четыре твари одновременно. В основном по двое, но частота нападений набирает обороты. Мы словно находимся на конвейере по переработке безумного мяса. Монстры прорыва и изменённая живность нападают со всех сторон, кроме зарослей. Там на удивление спокойно.

– Сети! – успеваю показать Марку направление.

– Ставлю ловушку на три часа! – отчитывается Макс.

Четкая и слаженная работа периодически позволяет отдышаться. Внутри отражения монстры имели определенную схему боя. Здесь же у животных никакой тактики, только цель и ярость. Будто в головах выключили рубильник, отвечающий за расчет и адекватность. Уверен, не просто так. Думаю, что на монстров прорыва что‑то воздействует. Измененные атакуют чуть более логично.

Передвигаемся все вместе. Идём нога в ногу, не теряя друг друга. Аккуратно огибаем кровавую бойню.

Мишке совсем не везёт. Одну из его лап неожиданно подрезают. Ему приходится менять тактику и переходить в защиту. Кристаллические, похожие на обезьян, монстры наседают все плотнее. Кажется, мишке не помешала бы помощь.

– Поможем? – с жалостью в голосе вторит моим мыслям Аглая.

Девчонка, не отрываясь, смотрит на медведя, когда мы проходим недалеко от очага смертоносной битвы.

– Откуда такие мысли? – искренне удивляюсь самой хладнокровной из нас.

– Он хотя бы настоящий, – говорит Аглая. – Живой.

Медведю отбиваться все тяжелее. На его шкуре все больше крови и глубоких ран. Хищник поджимает подрезанную лапу и душераздирающе ревет. А ведь он, на самом деле, концентрирует на себе большую часть самых опасных существ.

– Конечно, поможем, – говорю и ловлю благодарный взгляд менталистки. – Просто, если сейчас не помочь, то всё это барахло после его смерти свалится на нас.

Не говорю о том, что мне тоже жалко медведя. В лесу все равны: либо ты, либо тебя. Перезаряжаю револьвер и поочередно отстреливаю крупных тварей. Благо, любой патрон для них смертелен. Двух полных барабанов с хватает с лихвой.

Кристаллические существа замирают, как только получают свою пулю. Не рассыпаются, не падают на землю, просто перестают двигаться. Медведь будто этого и ждет – сразу разбивает их на части огромной здоровой лапой. Кажется, мы всё‑таки спасли ему жизнь. И, может быть, не зря.

Когда с монстрами прорыва покончено, медведь оборачивается в нашу сторону. Я готов поклясться, что он нас запоминает. Медленно, пошатываясь, животное вваливается в густые заросли. Рядом суетятся мелкие измененные животные, но хищник их не замечает – просто давит лапами.

Животное проходит мимо нас, и вся группа замирает.

– Не шевелитесь, – произносит Марк в общей сети.

Медвежье ухо дергается.

Мишка проходит метрах в десяти от нас. В нос бьет острый животный запах. Медвежья шкура в крови, а сам хищник, почти обессиленный, заваливается в кустарник.

Битва на поле тоже идет на спад.

Неожиданно. Всё‑таки думаю, что здесь все существа находятся не по своей воле. А Мишка, похоже, справляется с влиянием вполне самостоятельно. Слишком большое количество ран и отсутствие сил заставляют его отступить и продираться сквозь заросли.

Нам тоже стоило бы остановиться и попробовать уйти, но постоянные атаки нам этого сделать просто не дают. До сих пор помню, как медленно мы продирались сюда сквозь колючий кустарник. Теперь же продираться обратно не получится. Тот, кто замкнет цепочку и встанет последним, будет слишком беззащитным. Не вариант.

Окидываю взглядом поле. Оно буквально усеяно трупами монстров и обычных животных. Куча мёртвых тварей прорыва, стаи изменённых монстров, и ещё больше обычных крупных хищников. Но они тоже сильно отличаются от привычной лесной живности. Похоже, жизнь в месте прорыва для них играет в плюс. Животные становятся больше и сильнее. Некоторые из них изменяются.

Отправляю очередной росчерк, потом ещё один. Формирую целую серию боевых глифов – и у нас наступает небольшой перерыв. Живность бьется на середине поля и не бежит в нашу сторону.

У волков и дракона битва тоже замедляется.

Выцеливаю изменённых – выстрел. На землю падает огромная туша бывшего травоядного. Глобально это проблему не решает.

И тут над всей огромной поляной остро ощущается изменение хмари.

– Ребята, срочно делаем шаг назад – в кусты, – говорю группе.

– Ларик, что случилось? – спрашивает Олеся, но тут же делает шаг назад.

– Вопросов не задаем! Так надо. Быстро‑быстро‑быстро, ребята, быстрее! – тороплю своих и запихиваю девчонок в кустарник. Над поляной закручиваются языки хмари. Сейчас точно что‑то будет.

Волки тоже почуяли неладное. Сначала хищники прерывают битву и задирают головы вверх, принюхиваясь. После этого подрываются в сторону и пытаются сбежать с поляны. Дракона я тоже вижу – он вроде бы победил, но встать на лапы попросту не может. Только провожает взглядом бегущих волков и делает попытку взмахнуть разодранными крыльями.

Все животные, у которых остались силы бежать – бегут и ныряют в заросли. Вся поляна покрывается бесчисленными песчаными ямами. Туда затягивает тела всех, кто участвовал в этом бою. Кажется, будто на поле десятки муравьиных львов в огромных норах внезапно открывают свои ловушки. Земля осыпается в здоровенные воронки вместе с живыми и неживыми. Поглощается всё: трупы, кристаллы и те, кто не успел убежать.

– Что это? – взвизгивает Марина.

– А это, походу, самый главный бенефициар всего действа, – высказываю неутешительную догадку. – Небось еще и ментально активный.

– Ага, – подтверждает Аглая. – Уверена, что так и есть. Благо, на людей не действует – только на животных.

– Думаешь? – очень удивляюсь подобной мысли.

– Да. Я же только животных чувствую, – напоминает менталистка. – У них в мозгах всю дорогу крутилось: бей, бей, убей и много ярости. Только смертельные или очень серьёзные раны прочищали им мозги, и то ненадолго.

Марина в ужасе смотрит на поляну.

– Если бы мы полезли в центр, то попали бы сейчас в одну из таких воронок, – говорит девчонка.

– Так и есть, – соглашаюсь. – Летать мы не умеем, поэтому без вариантов.

– Какой кошмар! – вздыхает Марина и закрывает руками глаза.

– Подозреваю, что внизу нас встретил бы не обычный монстр прорыва, а что‑то поинтереснее, – высказываю мнение. – Мы бы его убили, конечно, нас много. А вот как выбраться – это уже другой вопрос. Оказаться погребёнными под десятками тонн земли – удовольствия ниже среднего.

– Ты так спокойно об этом говоришь, – замечает девушка.

– Ну а что? – спрашиваю. – Тварь прорыва внизу мы бы точно убили.

– А сейчас? – подает голос Олеся.

Видно, что она тоже старается прийти в себя после увиденного.

– Сейчас мы её не видим, следовательно не достанем, – поясняю. – Попытаться, конечно, стоило бы. А то эти воронки сейчас упрут всю нашу законную добычу.

– Да пусть забирают, только нас не трогают, – машет рукой Марина. – Мы потом ещё настреляем.

– Нет, так дело не пойдет, – не соглашаюсь с девчонкой.

Заглядываю в яму, которая открывается в метре от нас. Вижу, что внизу кто‑то есть. Он и закручивает спираль из‑под земли. Разглядеть не удается, поэтому достаю пистолет и стреляю в середину воронки. Под землей происходит легкое движение, и земля рядом с нами замирает.

– Ну вот, я же говорил, что убили бы, – констатирую.

Воронка осыпается, но дальше не разрастается.

– Это не один подземный монстр, их тут много, – показываю на бесчисленные воронки по всему полю. Они тоже постепенно закрываются.