Аттестат зрелости (СИ) - Рюмин Сергей

— Ковалёв! — снова взвилась Елена Витальевна.

— Что Ковалёв? — развел руками я. — Скажите, что не так!

— Так! — крикнул из зала Лёшка Шрезер. — Елена Витальевна меня и Баранкина еще вчера озадачила Гальку с утра в школу притащить. Хоть волоком, сказала, но тащить! Дим, подтверди!

— Точно, — буркнул Баранкин с места. — Так и было.

— В общем, я считаю, — подытожил я. — Что мы, как её товарищи, как комсомольцы, должны позаботиться о её здоровье, а не трепать ей нервы. Тем более, что Галина со своим избранником уже подали заявление в ЗАГС. Будут создавать полноценную советскую семью. И после этого мы её должны осуждать?

Галька кивнула.

— Вот! — сказал я. — Поэтому считаю, что рассматривать персональное дело комсомолки Блинковой просто-напросто не целесообразно.

Я вышел из-за трибуны, сел на своё место в президиуме. К трибуне вышла Горячкина.

— Кто еще хочет сказать?

— Да правильно Ковалев сказал! — выкрикнул с места Виталик Лагуткин, одноклассник Гальки. — Она девочка взрослая…

— Уже не девочка, — гыгыкнул Лешка Рыков по кличке Кабан.

— Хлебало завали, — тут же ему посоветовал Виталик.

— Чё? — взвился Кабан. — Ты чё сказал?

— Потише, потише! — крикнула Горячкина. — Потом будете разбираться, после собрания.

— Махаться в коридор! — тут же выкрикнул Севка Щеглов.

Разборки в зале стихли. Горячкина оглянулась на Гальку, посмотрела на меня и продолжила:

— Я поддерживаю мнение Ковалёва и считаю, что вопрос о рассмотрении персонального дела комсомолки Блинковой вынесен на повестку дня неправильно.

Елена Витальевна снова вскочила, уставилась на Горячкину, развернулась и направилась на выход. Но едва она сделала пару шагов, как вдруг присела, звучно пукнула и бегом на полусогнутых ногах рванула к двери.

— Фу! — громко, на весь зал выдал Янкель. — Вот застранка-то!

В зале засмеялись.

— Спокойней! — перекрикивая смех, продолжила Горячкина. — Ставим вопрос на голосование. Кто «за»? «Против»? «Воздержался»?

Ожидаемо проголосовали все только «за».

На выходе из кинокласса Горячкина ухватила меня за рукав:

— Куда пошел? Давай за мной!

— Куда? — удивился я.

— Сюда! — она потащила меня в учительский туалет рядом со спортзалом. Закрыла шпингалет.

— Давай! — она протянула руку. Я послушно вытащил из внутреннего кармана её фотографию. Горячкина зачем-то осмотрела её с двух сторон и тут же порвала на мелкие кусочки, которые бросила в унитаз. Потянула за цепочку, включая смыв. Подождала, пока бачок наполнится снова, снова потянула. Когда ни одного не смытого кусочка в унитазе не осталось, она бросила мне в лицо:

— Какой же ты гад, Ковалёв!

— Отвратительный! — согласился я. — Просто ужасный и гадкий.

В раздевалке меня дожидались Мишка с Андреем.

— Молодец Вика! — сказал Мишка. — Не ожидал от неё. Не думал, что она тебя поддержит.

— Да, — согласился Андрюха. — Не побоялась Елены.

— А Елена теперь лютовать начнёт, — вздохнул Мишка. — Всем припомнит: тебе, Вике, Янкелю. Всем!

— Майкл, — отмахнулся я. — Она и так больше тройки мне никогда не ставила. А экзамен комиссия принимать будет. Да и не ставят там двойки. По любому вытягивать будут.

Я взглянул на часы: 15.40. Пожалуй, я успею еще и в спортзал доехать. Позаниматься не удастся, хоть грамоту заберу да насчет соревнований узнаю.

Глава 13

10 утюгов на подоконнике и проданный славянский шкаф

Степан Никифорович вошел в подъезд, подошел к лифту, нажал кнопку вызова. Двери лифта распахнулись тотчас же — лифт оказался на первом этаже. Степан Никифорович нажал 5-й этаж.

На пятом этаже он вышел, огляделся по сторонам, прислушался. Вокруг стояла непривычная тишина. Неудивительно, будний день, разгар рабочего дня. Инквизитор спустился на этаж ниже, подошел к двери квартиры, на которой красовался нарисованный краской под трафарет номер 31, постучал. У двери на стене был звонок. Он даже работал. Но почему-то Степан Никифорович предпочел постучать.

Дверь бесшумно распахнулась.

— Заходи!

Встретивший его худой брюнет лет 35–40 с густой гривой иссиня-черных волос отшагнул в сторону, пропуская гостя внутрь квартиры.

— Здравствуй, Степан!

— Здорово, Кирилл!

Гость и хозяин поздоровались, потом обнялись.

— Есть хочешь? — поинтересовался Кирилл.

— Не отказался бы, — усмехнулся Степан.

— Тогда мой руки, проходи на кухню, — предложил хозяин. — А я пока кашу тебе разогрею.

Степан приехал в Москву, на всякий случай, путая следы и высматривая возможную слежку, сменив три электрички. На двух промежуточных станциях он пропустил несколько поездов, наблюдая за пассажирами. С последней, с третьей, он сошел в пригороде столицы в Люберцах, нашел частника на старом «Москвиче» и предложил 25 рублей за то, чтобы тот довёз его до ближайшей станции метро. Частник доставил его до станции Ждановской. Всего на дорогу у него ушло чуть меньше полутора суток, хотя вполне мог бы добраться на скором поезде за пять часов.

Степан до площади Ногина, вышел, нашел таксофон и по памяти набрал номер. Услышав знакомый голос, он поздоровался и попросил пригласить Веру Владимировну.

— Вы ошиблись, — ответили ему. — Набирайте номер внимательней!

Сам факт звонка обозначал, что Степан Никифорович приехал и готов встретиться. «Вера Владимировна» — означало место предполагаемой встречи, адрес конспиративной квартиры, который он знал заранее.

Ответ «вы ошиблись» со стороны абонента означало подтверждение встречи. Если бы прозвучала фраза «здесь такая не работает», Степану Никифоровичу только бы и оставалось, что возвращаться обратно к себе.

Кирилл был его непосредственным куратором и числился помощником патриарха по хозяйственной части. Чем на самом деле занимался так называемый помощник по хозчасти, знали очень немногие, в том числе из числа руководителей Московской патриархии.

— Мне бы еще помыться, — попросил он, входя на кухню. — И поспать хотя бы пару часов.

— Можешь остаться здесь до завтрашнего утра, — ответил Кирилл. — Холодильник в твоем распоряжении.

— А хозяева?

Кирилл усмехнулся.

— Мы снимаем эту квартиру через подставное лицо. Фактически она в нашем полном распоряжении.

Он поставил перед гостем тарелку с гречневой кашей, обильно политой мясной подливой, налил бокал чая, придвинул сахарницу.

— Приятного аппетита. Не буду тебе мешать, как поешь, приходи.

— Спасибо! — Степан кивнул головой. Кирилл ушел в комнату.

Степан поел, выпил чай, помыл посуду, выложив её на сушку. Кирилл сидел в комнате с газетой.

— Ну, с чем пожаловал? — поинтересовался он. — Надеюсь, у тебя веские причины, чтобы срываться среди дня, мчаться на конспиративную квартиру. А?

Говорил он, вроде улыбаясь, однако Степан почувствовал в его голосе металлические нотки. Поэтому, что называется, «зашел с козырей».

Он достал из внутреннего кармана пиджака пластиковый футляр, раскрыл его и протянул Кириллу. Внутри футляра лежали два простых карандаша «Конструктор», один с одной круговой насечкой, другой с двумя.

— Что это? — не понял Кирилл.

— Артефакты, — ответил Степан. — С одной риской целительский, с двумя омолаживающий, — и уточнил, — условно омолаживающий. При активации артефакт на некоторое время активизирует регенерацию клеток организма.

Кирилл осторожно взял футляр в руки.

— Точно? Ошибки быть не может?

— Точно, — подтвердил Степан. — Только у них, так сказать, срок годности полтора-два месяца. Изготовлены нашим знакомцем две недели назад. Сам понимаешь, — он развел руками, — через месяц они могут силу потерять. Две недели я в запас учёл.

— Как ты их получил? — отрывисто произнес Кирилл.

— У нашего знакомца, — Степан избегал называть Антона по имени, — в деревне, где живут его дед с бабкой, есть интересные друзья — колдун, оборотень и ведьма. Ну, колдун не колдун, скорее травник, знахарь, в явном колдовстве не замечен. Работает лесником. Но лечит окружающих народными средствами, травами, припарками, даже лечебными грязями. Ближайший медпункт в 8 километрах в Коршево, у нас там приход есть. До него из деревни, особенно сейчас, добраться целая проблема. Да и сидит в медпункте одна медсестра, которая, по словам нашего тамошнего батюшки, уколы боится делать. Вот народ к колдуну и идёт за помощью. А он даже зубы лечит. Без бормашины! Батюшка Алексий направил к этому лекарю одного болящего прихожанина. Тот и принес вот эти карандаши. Говорит, выкрал, когда лесник отвлекся. Говорит, что надо карандаш сломать, чтобы он подействовал. Заклятье действует на того, кто карандаш ломает.