Аттестат зрелости (СИ) - Рюмин Сергей

— М-да, — Кирилл закрыл футляр, положил его на журнальный столик. — Это точно? Не враньё?

— Нет, — Степан усмехнулся. — Карандашей было больше. Отец Алексий попробовал.

— На себе? — удивился Кирилл.

— На прихожанке одной, — засмеялся Степан. — Бабка у него в церкви свечами торгует. Так он ей карандаш с двумя насечками дал и велел сломать. На следующий день он ко мне приехал. Бабка, говорит, лет на десять помолодела. То едва ходила, костыль из рук не выпускала. Через два часа бегать начала, полы мыть в церкви начала!

Кирилл встал, постоял, подошел к окну, повернулся к Степану:

— Там, — он показал куда-то в сторону улицы, — как ты помнишь, было распоряжение, парня не трогать, забыть про него напрочь…

— Помню, — перебил его Степан, — вот только он сам мне с месяц назад позвонил и попросил помочь!

Кирилл было нахмурился, недовольный, что его перебили, но при последних словах Степана, улыбнулся и заявил:

— А это вот уже здорово! Это прекрасно! И что он хотел?

— Он попросил, чтобы я отвёз его вместе с матерью в Кутятино. Там до его деда с бабкой недалеко. Думаю, он к ним ездил.

— Хорошо! — повторил Кирилл. — Очень хорошо…

— И он меня назвал по имени-отчеству, — задумчиво добавил Степан. — А ведь я ему представлялся только по имени.

Кирилл сел, развел руками:

— Значит, он тебя знает.

Задумался и добавил:

— Хорошо это или плохо, трудно сказать. Надо быть готовым ко всему. Считай, что знает про тебя по максимуму.

— Комитетчики могли рассказать?

— Возможно, — согласился Кирилл. — Наш агент бездарно попал им в руки и наверняка всё им выложил.

— Его мать, кстати, интересовалась этим агентом, — хмыкнул Степан. — Похоже, он ей голову вскружил…

— Сверху поступило указание, — повторил Кирилл, — к пацану не лезть, забыть про него напрочь. Поэтому… — он выдержал паузу, — не лезь. Но присматривай за ним. Если опять выйдет с просьбой, обязательно помоги. И опять же, если вы случайно где-нибудь столкнетесь, пообщаетесь, никто тебя не осудит. Всё на свете предусмотреть нельзя.

Он положил руку на футляр.

— Если вдруг получится раздобыть еще такие… вещи, это будет очень здорово!

— Раздобыть, — усмехнулся Степан. — Отец Алексий за три карандаша выложил 300 рублей из своего кармана!

— Отдай ему обязательно! — перебил Кирилл.

— Отдал, — отмахнулся Степан. — Конечно, отдал. Просто он при этом изнылся весь. Как же, за дьявольские штучки да такие деньги отдавать…

— Кстати, — задумчиво произнес Кирилл, — может послать монахов туда разобраться с ведьмой да оборотнем? Как считаешь?

— Ни в коем случае! — отмахнулся Степан. — Сразу пацана против себя восстановим. Да еще и неизвестно, чем это кончится. Не дай бог, — он перекрестился, — парень мстить начнёт… Какой у него потенциал, кто знает? По лету у нас в городе непонятный случай был. Воровскую общину кто-то уморил, а потом пожёг.

— Думаешь, он? Этот мальчик? — недоверчиво спросил Кирилл. — Пацан и такое накрутил? Да ну… Не верится.

— Никто не знает, что там случилось, — развел руками Степан. — Милиционеры, которые туда разбираться приехали, рассказывают, что привидения видели, духов. А потом вдруг всё разом само собой вспыхнуло, еле ноги унести смогли.

— Тем не менее, уж слишком большая… — Кирилл замялся, подбирая нужные слова, — большая концентрация нечисти на квадратный метр: и колдун, и оборотень, и ведьма. И всё в одной деревне. Странно это.

— Да какой там колдун? — усмехнулся Степан. — Знахарь, травник. А ведьма вполне может оказаться просто старой бабкой.

— Вот и надо проверить, — попытался настоять на своем Кирилл.

— Спугнём пацана, — покачал головой Степан. — Он с этим знахарем сдружился.

— Ладно, держи ситуацию под контролем, — заключил Кирилл. — Только никого не привлекай. Только сам. И имей ввиду, там… — он ткнул пальцем в потолок, — дали команду «отставить». Так, что, всё это — исключительно твоя инициатива.

— Да я понимаю, — скривился Степан.

Глава 14

Я достаю из широких штанин…

На секцию я успел. Ну, как успел? Тренера застал, грамоту забрал, а вот позаниматься, увы… Оставалось полчаса до конца тренировки. Я махнул рукой.

На моё оправдание, что, дескать, комсомольское собрание проводил, Смирнов только скривился.

— Смотри, чтоб в субботу как штык к 9.00 в ЦСК! — сказал он. — Понял? В четверг можешь не приходить, меня всё равно не будет.

Среди моих одногруппников-самбистов на моё приветствие ответил только Кирюхин. Больше того, подошел, пожал руку, поздравил с победой в полуфинале.

Любитель пожрать бесплатных пельменей Леша-Чудной вообще состроил такую физиономию, как будто нажрался вместо этих самых пельменей продуктов метаболизма. Сашка Сорокин сделал вид, что меня не заметил. Мне расстраиваться из-за их бойкота было некогда, и я поспешно слинял домой.

На следующий день обнаружилось, что Елена Витальевна заболела, и теперь физику у нас вести будет сам директор школы — Матвеев Иван Степанович.

Он поздоровался, оглядел нас, дал команду садиться. Подошел ко мне, постучал пальцами по крышке стола и задумчиво сообщил:

— Что, баламут, заварил кашу?

Я встал, одернул пиджак, спросил:

— В смысле, Иван Степанович?

— Да сиди, сиди, — он положил мне руку на плечо, заставляя сесть. — Я про решение комсомольского собрания речь веду. Ладно, потом поговорим.

Весь урок я просидел как на иголках. Степаныч же упорно отказывался меня замечать. Я поймал пару сочувственных взглядов от Мишки и Андрэ.

Как только урок закончился, директор, как тот Мюллер из «17-и мгновений…», буркнул мне:

— Ковалёв, задержись!

И указал рукой на передний стол, приглашая садиться.

— Ты понимаешь, что своим решением ты фактически подставил всё руководство школы? — спросил он у меня.

— Гальку мы не отдадим! — ответил я.

— Да при чём здесь Галька? — отмахнулся директор. — Никто её и не хотел исключать. Попугать, выговор вкатить. Об исключении не было и речи.

— Не знаю, — я пожал плечами. — Мне Елена Витальевна практически всё выступление надиктовала с предложением исключить Блинкову из комсомола. То же самое предложение должна была озвучить Горячкина. Причём Елена Витальевна в присутствии других моих одноклассников рассказала о возможных последствиях её исключения из комсомола для школы.

Матвеев вздохнул.

— Конечно, мы были неправы, что гинеколога пригласили на медосмотр, — проговорил он. — Ну, а что прикажешь делать, если из 10-х классов половина девушек регулярно живут половой жизнью? А?

Он вопросительно посмотрел на меня.

— Это как называется? Кто виноват? Сегодня Блинкова, завтра еще кто-нибудь… Что прикажете делать, уважаемый комсомолец Ковалёв?

Я развёл руками:

— Воспитательной работой, наверное, заниматься надо, Иван Степанович. Как, это другой вопрос. Но девчонок позорить на всю школу…

— Они сами себя опозорили, — усмехнулся директор.

— Как сказать, — возразил я. — Некоторые, возможно, по глупости, от большой, так сказать, любви.

— Это кто? — хитро поинтересовался Иван Степанович.

— Я к примеру сказал, — улыбнулся я. — Вам лучше знать. Вам врачи докладывают, не мне.

— Не мне, — покачал головой директор. — Елене Витальевне. Её инициатива была. И все коллеги, классные руководители с 8-го по 10-й класс её поддержали.

— Что, и Нина Терентьевна?

— И Нина Терентьевна тоже, — пожал плечами директор. — Мы ж вам добра желаем…

— Ты подумай, — директор тяжело поднялся со стула. — Время еще есть. Стоит ли поднимать шум? Ведь пострадает весь педколлектив.

— А если еще и родители узнают… — задумчиво добавил я.

Директор грузно опустился обратно.

— Надеюсь, до этого дело не дойдет, — с намеком сказал он, глядя мне в глаза.

— Кто знает, — я пожал плечами. — Я думаю, что уже дошло.