Человек государев (СИ) - Горбов Александр Михайлович

Пылая праведным гневом, уборщица дотёрла пол и скрылась в коридоре. На прощанье так грохнула дверью, что в книжном шкафу на полке зазвенела фарфоровая статуэтка — богиня Фемида, держащая в руке весы.

Мухин покачал головой. Снял пальто, пристроил на стоящую в углу вешалку. Уселся за стол и посмотрел на меня. Мне сесть не предложил.

— Чем занимается наша коллегия вы, полагаю, знаете?

— В общих чертах.

В общих чертах это было известно каждому гражданину, имеющему хоть какое-то отношение к магии. Коллегия ведала распределением малахита.

Малахит. Важнейший государственный ресурс. Камень, несущий в себе магию, — казенный источник, из которого питаются маги, состоящие на государевой службе.

Боярская магия — иное, у бояр каждый род владеет собственным источником. Сам его подпитывает, сам распределяет могущество. А государственная магия полностью под контролем государства. И контроль осуществляет Коллегия Государевой Магической Безопасности. Здесь, в Туле и Тульской губернии, этим занимаются Мухин и его подчинённые.

Честно говоря, я был уверен, что ведомство это гораздо более многочисленное. Сейчас подумал, что Тульская губерния — далеко не самая большая и густонаселенная. Ну и, помимо сотрудников присутствия и самого Мухина, здесь есть бухгалтеры, машинистки, рассыльные, на втором этаже — работники архива. Не так уж мало народу получается.

— В общих чертах, говорите? — Мухин покачал головой. — Эх, молодой человек! Думаете, поди, что служба наша — мёд сахарный? Сиди себе в тепле да в благодати, в потолок поплёвывай? Как бы не так!

Он принялся рассказывать о тяготах службы.

Прежде всего, сотрудники коллегии ведали распределением малахита. Камень поставляли с уральских рудников по запросам государственных предприятий. Заводы, фабрики, больницы, сельскохозяйственные службы, железные дороги, пароходства — в магии нуждались все.

Физически источники магии представляли собой шлифованные каменные кубики красивого густо-зелёного цвета, в замысловатых узорных прожилках. Небольшие, длина грани — полдюйма.

В официальных источниках кубики красиво назывались «малахириумы». Для удобства использования их вставляли в серебряные оправы — рассчитанные на один кубик, на два и на три.

Малахириум из двух кубиков был, соответственно, вдвое мощнее, чем единичный. Из трёх — втрое. Ходили слухи, что бывают и более крупные, но правда ли это, я не знал. Да и, честно говоря, до сих пор об этом не задумывался. Сейчас Мухин рассказал, что, помимо распределения малахириума по ведомствам, Коллегия контролирует сдачу истощённых амулетов.

Густо-зелёный вначале, по мере расходования магии малахириум истощался, бледнел и постепенно терял свои свойства. Использованные кубики отправляли обратно на Урал, где вновь заряжали магической энергией. Но возвращать малахириум, как я понял со слов Мухина, подотчетные ведомства не спешили.

— Такие подлецы! — Мухин покачал головой. — Такие ворюги, вы бы знали! Не успел он, понимаешь, по одному запросу малахириум получить, как уже другой пишет. И все им бегом, все им срочно! А как про сдачу пустышек спросишь, так сей же час глухими становятся. А то врать принимаются, что, дескать, в прошлом месяце сдавали. Удивительно подлый народ.

— Да зачем же они врут? — удивился я. — Для чего им пустышки?

— Так, знамо дело, для чего. Получил, скажем, некий директор фабрики полный, заряженный малахириум. Согласно циркуляру, сразу после того, как получил новый, отработанный обязан сдать. А тот выработался ещё не полностью. Станки, положим, в цеху крутить — уже никак, а тому же директору дом и баню топить месяц-другой — за милую душу. Лёд в леднике морозить, опять же, мышей да тараканов извести. Да мало ли, к какому делу приспособить можно, была бы магия, а уж работа найдётся. Вот и не сдают, тянут резину. То дожди у них, дороги развезло. То вдруг посыльных да лошадей хворь одолеет. То клянутся, что уже отправили, — ждите-ждите, вот-вот, — а на самом деле и не собирались ещё… В общем, подлый народишко, тяжело с ними. Каждый старается побольше урвать. Я уж сколько лет на этом посту — ни разу не слыхал, чтоб хоть один сказал: всего мне хватает, благодарствуйте, господин Мухин. Нет! Всё им только мало да мало. Дайте ещё, дайте ещё! А ежели они не преференций требуют, то доносы пишут… Да что говорить, — Мухин махнул рукой. — Скоро сами всё узнаете. Ступайте в присутствие и приступайте к работе.

— Слушаюсь. А что именно мне делать?

Мухин посмотрел озадаченно.

— Ну… Что прикажут, то и делайте. Работы там на всех хватит, уж в этом не сомневайтесь.

Он придвинул к себе картонную папку, развязал завязки и углубился в изучение содержимого. Я понял, что аудиенция окончена.

«Скользкий тип, — прокомментировал Захребетник, когда я вышел в коридор. — Все-то у него воры и доносчики. Обычно так говорят те, у кого своя душа нечиста».

— Да, мне он тоже не понравился. Но конкретики пока нет. Иван Карлович сказал присматриваться — значит, будем присматриваться.

— С кем это вы, сударь, разговариваете? — пробасил вдруг уже знакомый густой голос.

Я резко обернулся. По лестнице, ведущей на второй этаж, спускалась уборщица.

— Со своим внутренним голосом, — постаравшись сохранить серьёзный вид, ответил я. — Перед тем как принять решение, я всегда с ним консультируюсь. Рекомендация профессора медицины Белосельского-Белоцерковского. Не слыхали?

Уборщица недоумённо открыла рот. Захребетник заржал.

«Ты скажи! И ведь даже не соврал!»

Я важно прошествовал мимо лестницы с застывшей на ступенях уборщицей и вернулся в присутствие.

Здесь картина мало изменилась. Саратовцев что-то подсчитывал и делал пометки на листе бумаги, Мефодий пил чай.

— Поступаю в ваше распоряжение, господа, — доложил я. — Сильвестр Аполлонович сказал, что работы хватит всем. Будьте любезны, расскажите — чем вы занимаетесь?

Мефодий принял важный вид и поправил пенсне.

— Я занимаюсь изучением и разрешением сложных ситуаций.

— Это каких? — не понял я.

Саратовцев ухмыльнулся.

— Это, к примеру, присылает кто-нибудь прошение: в связи с расширением предприятия и возросшей производственной нагрузкой прошу выделить дополнительный малахириум в количестве двух амулетов по три кубика. Мефодий его бумаге сперва отлежаться даёт. Месяц или два. Ибо негоже такому солидному ведомству, как наше, слишком споро реагировать, ещё подумают, что у нас дел мало. Затем берёт перо и чертает на прошении резолюцию: «Отказать». После чего, преисполненный чувством выполненного долга, садится дальше гонять чаи.

Мефодий всплеснул руками.

— Ох, Костя, ну что ты такое говоришь! Каждое прошение, заявление или жалобу я изучаю тщательнейшим образом! Оттого это и занимает так много времени.

«Да-да. Нам-то не гони», — непонятно ухмыльнулся Захребетник.

— А вы, Константин Львович, что делаете?

— Давай на «ты», — предложил Саратовцев. — Зови просто Костей. Я подсчёты веду. Кому сколько выдано, от кого сколько поступило. Сверяю, проверяю — совпадает ли то, что было заявлено, с тем, что выходит по факту. Правда ли у мануфактуры объём производства увеличился, или дополнительный малахириум особняк отапливает, который директор дочери в приданое дал.

— Ясно. И как успехи?

— Да всяко бывает. Сижу вот, разбираю сейчас: администратор городского театра просит лишний малахириум выделить, на дополнительное освещение летней эстрады. Вот, скажи — на кой чёрт там летом дополнительное освещение? Ладно бы, зимой просил. Так зимой эстрада не работает, а сейчас и так допоздна светло.

— Актрисы магией красоту наводят, — предположил я. — Цвет лица поправляют, морщины убирают, всякое такое. А заявку администратор подал на освещение.

Саратовцев посмотрел на меня с уважением.

— Ого. Откуда такие познания? Про красоту?

Я смешался. Познания были — понятно откуда, у меня всё-таки матушка и две сестры на выданье. Были…

Но Саратовцев сделал свои выводы. Скривился.