Человек государев (СИ) - Горбов Александр Михайлович

— Тоже, что ли, любитель за актёрками поволочиться? Ох, мало нам было Аркашки!

— А чем этот Аркашка занимается? — сменил тему разговора я.

— Да вот тем самым и занимается. Либо в театре торчит, либо возле театра. Аркашку сюда по протекции пристроили, только за жалованьем и приходит. А этот гусь администратор — ну так и писал бы напрямую, что актрисам надо красоту блюсти! Зачем врать? Что ж мы здесь — не люди, что ли, не понимаем?

Саратовцев покачал головой. Собирался сказать что-то ещё, но тут без стука открылась дверь, и вошёл Мухин.

Уставился на меня.

— Ну что, Михаил Дмитриевич? Как вы? Осваиваетесь?

— Вводим молодого сотрудника в курс в дела, Сильвестр Аполлонович, — привстав, отрапортовал Мефодий. — Собираемся поручить Михаилу Дмитриевичу разбор входящей документации. Накопилось, изволите ли видеть, изрядно, — он показал на мой стол с разложенными по стопками бумагам.

— Да ещё бы не накопилось, — проворчал Саратовцев. — Аркашка к этим делам вообще не прикасался.

Мухин на него сердито зыркнул.

— Вот что, Михаил Дмитриевич, я позабыл вам сказать. А коллеги-то, небось, и не подумали, — теперь он строго посмотрел на Мефодия. — Надо вам будет изучить владение магией. В сентябре — сдача экзаменов в соответствии с предписанием, как положено.

— Ч-чё-ёрт, — простонал Саратовцев. — Опять этой ерундистикой заниматься…

Мухин сурово сдвинул брови.

— Владение магией, Константин Львович, есть не ерундистика, как вы изволили выразиться, а уставное требование. Неотъемлемая часть нашей работы. Каждый сотрудник Коллегии обязан владеть магией на уровне, соответствующем занимаемой им должности.

— А какую я, кстати, занимаю должность? — вклинился я. — И какой ранг мне будет присвоен? Вы об этом ничего не сказали.

Мухин пожал плечами.

— Ранг — известно какой, коллежский регистратор. Все мы с этого начинали. А должность — ну, побудете покамест младшим делопроизводителем, а там поглядим. И магию, будьте любезны, освоить в соответствующем объёме.

— Каким образом я должен это сделать?

Дома владению магией меня обучали отец и брат. И оба говорили, что занятия надо проводить непременно под присмотром кого-то более опытного. Магия — это тебе не шутки, Миша. Оглянуться не успеешь, как дом спалишь или сам покалечишься. Учебные пособия существовали, конечно, но и они предполагали, что практические занятия будут проводиться под присмотром наставника.

Так было с боярской магией. Как обстоят дела с государственной, я не знал.

— Не бросим вас, не беспокойтесь, — Мухин покровительственно улыбнулся. — Вот, скажем, Константин Львович займётся вашим обучением. Да и в целом — пусть, так сказать, возьмёт вас под покровительство. Как наиболее близкий по возрасту.

— Исключительно мудрое решение, Сильвестр Аполлонович! — обрадовался Мефодий. — Именно! Молодому человеку должен покровительствовать молодой человек. Где уж нам-то, старикам, за молодёжью угнаться.

Он хихикнул и довольно потёр руки. А лицо Саратовцева приняло окончательно кислый вид. Но спорить с начальством Саратовцев не стал — видимо, понимал, что бесполезно.

— Покажите новому сотруднику, как у нас тут всё устроено, Константин Львович, — распорядился Мухин. — Да в архив его отвести не забудьте.

— Слушаю-с, — буркнул Саратовцев.

Мухин развернулся и направился к двери. Уже взявшись за ручку, вспомнил:

— Да! Михаил Дмитриевич. И форму вам пошить надо. Разрешаю сегодня закончить работу на час раньше, чтобы к портному поспеть.

После чего величественно удалился.

— «На час раньше», — мрачно передразнил Саратовцев. — Сам-то, небось, прямо отсюда домой отправится.

Мефодий укоризненно покачал головой.

— Костя…

— Ну что — «Костя»? Бьюсь об заклад: не позже чем через пять минут их высокоблагородия и след простынет.

Саратовцев демонстративно уселся на подоконник, глядя в окно. Скоро мы действительно услышали, как в коридоре стукнула дверь. Прошуршали шаги.

Саратовцев ткнул пальцем в оконное стекло.

— Вон он! Наработался.

Я привстал и посмотрел в окно. Вдоль улицы важно, сложив руки за спиной, шествовал Мухин.

— Идём, Миша, — Саратовцев слез с подоконника. — Велено начальством взять тебя под покровительство — стало быть, буду брать.

Глава 10

Как в сказке

Саратовцев повёл меня по коридору. Заводил в кабинеты, представлял и знакомил. Здесь бухгалтерия, здесь машинистки, вот тут посыльные отдыхают, когда время есть. Сейчас, видишь, нет никого, к обеду появятся.

Здесь у нас вроде буфета. Дворник Спиридоныч, он же истопник, к обеду самовар ставит, приносит сюда. Кипятком разжиться можно. Многие служащие здесь и обедают — тем, что с собой принесли.

— А ты где обедаешь?

— В харчевне неподалеку. Я холостяк, мне с собой на службу обед из трёх блюд заворачивать некому. А там недорого, и хозяйка хорошая.

— Возьмёшь меня с собой? Я, как ни странно, тоже холостяк.

Саратовцев рассмеялся.

— Это ненадолго, смею тебя уверить. Парень ты видный, а барышни у нас не промах. Быстро в оборот возьмут.

— Чего ж тебя-то не взяли?

Саратовцев помрачнел. Попытался отшутиться:

— Я уже старый. Поздновато мне в семейное ярмо впрягаться.

Я улыбнулся, отметив про себя, что этой темы в общении с Саратовцевым лучше избегать.

Мы между тем поднялись по широкой лестнице на второй этаж.

— Здесь у нас архив, — сказал Саратовцев. — Ибо, как известно, каждая бумажка должна быть пронумерована, запротоколена и к делу подшита. Вдруг нагрянет его превосходительство генерал-губернатор да спросит: а где у вас жалоба присяжного поверенного Крашенинникова Емельяна Антиповича от седьмого февраля тысяча восемьсот пятьдесят четвёртого года? А мы — да вот она, пожалуйста! В нашем ведомстве ничего не пропадает. А то, что порой найти не можем, — так это оно просто долго ищется. Когда-нибудь найдётся. Зайдите, сударь, после праздников, а лучше через год. А лучше вообще не заходите, не отвлекайте от работы занятых людей.

— А что, бывает, что чего-то найти нельзя?

Саратовцев поморщился.

— Да было с месяц назад. Искал одну бумажку, не нашёл. Барышни наши на меня разобиделись. Сказали, что ежели чего-то у них в архиве нету, стало быть, этого там никогда и не было. А мне не стоит слишком уж полагаться на свою память, сие есть не надежный инструмент.

— Суровые у вас барышни.

— Не то слово. Да сейчас сам познакомишься.

Саратовцев постучал в дверь с табличкой «Канцелярия».

— Заходите, — откликнулся недовольный женский голос.

Помещение было уставлено стеллажами, как в публичной библиотеке. И, как в библиотеке, ряды стеллажей уходили вдаль, теряясь на горизонте. Только на полках стояли не книги, а толстые папки.

Перед стеллажами находились два стола, друг напротив друга. За тем, что справа, сидела Баба Яга. Едва взглянув на эту даму, я понял, что именно так представлял себе Ягу в детстве, когда нянька рассказывала нам сказки.

Согбенная спина, морщинистое лицо, огромный крючковатый нос, всклокоченные седые волосы и кривые жёлтые зубы. На носу сидели круглые очки в металлической оправе. Дама куталась в чёрную шаль, читала книгу и курила папиросу, роняя на шаль пепел. Выцветшие глаза уставились на нас из-за толстых стёкол очков.

— Здгавствуйте, многоуважаемый Константин Львович, — безбожно картавя, проговорила Яга. — Что у вас пгопало на сей газ? — Яд, как мне показалось, сочился даже из её папиросы.

— Добрейшего дня, бесценная Розалия Сигизмундовна. — Саратовцев поклонился не менее ядовито. — Я не задержу вас надолго, не извольте беспокоиться. Буквально пара слов, и вы снова вернётесь к работе. Я вижу, как сильно вы заняты. — Он выразительно посмотрел на открытую книгу.

Розалия Сигизмундовна фыркнула и пыхнула папиросой.

— Что вам угодно?

— Ничего. Всего лишь хочу познакомить вас с новым сотрудником. — Саратовцев повернулся ко мне. — Разрешите представить: Михаил Дмитриевич Скуратов. Будет работать вместе с нами.