Адвокат Демонов (СИ) - Богатых Ростислав

Граф Орлов мертв — это неоспоримый факт, запечатленный в неестественной позе бездыханного тела и застывшем взгляде пустых глаз. Его убили — в этом постулате у прокурора также не было сомнений. Пулевое отверстие во лбу слишком красноречиво свидетельствовало о насильственной смерти. Но кто и зачем?

Этот глупый испуганный паренек? Дамиров бросает взгляд на Луку, съежившегося у ствола дерева. Вряд ли он способен на такое. К тому же он очень убедительно отрицает, что стрелял. В его глазах — неподдельный ужас, а в словах, пусть сбивчивых и путаных, — отчаяния из-за смерти своего хозяина. Ситуации Луки не позавидуешь — и это тоже факт. Идти Луке некуда, он останется без хлеба и без крыши над своей глупой головой.

Факт-факт-факт- fuck!

Это бранное словечко граф запомнил после визита купцов, которые привезли ему Английский чай высшего сорта, так называемый «Бегемот» или «Бергамот» — граф точно не запомнил названия, да и не придавал ему особого значения. Главное в этом чае был вкус — насыщенный, терпкий, с лёгкой горчинкой, которая тут же сменялась нежной цитрусовой сладостью. Граф ценил этот чай не только за его богатый вкус и аромат, но и за то спокойствие и умиротворение, которое он дарил. В минуты раздумий и непростых решений чашка горячего бергамота становилась для него своеобразным ритуалом, помогающим сосредоточиться и найти правильный путь.

Сейчас бы Дамиров не отказался от чашечки этого чая. Он уже почти физически ощущал его терпкий, согревающий вкус на языке, тонкий кисловатый аромат, щекочущий ноздри. Мысленно он видел, как пар поднимается над фарфоровой чашкой, окутывая его своим теплом. Эта мысль принесла мимолетное ощущение комфорта, словно проблеск света в этом мрачном, промозглом лесу.

Но мечтать было некогда. Реальность, холодная и неприглядная, быстро вернула его на землю. Тело графа Орлова, лежащее у его ног, было жестоким напоминанием о том, что произошло. Нужно было принять решение здесь и сейчас. От этого решения зависело слишком многое, и Дамиров не имел права на ошибку. Он сжал челюсти, отгоняя наваждение, и сосредоточился на задаче, стоящей перед ним.

Перед ним стояла дилемма, острая, как клинок шпаги. С одной стороны — долг, закон, справедливость. Вызвать на место преступления сыскную полицию, доложить о случившемся, начать официальное расследование. Путь правильный, честный, но… Этот путь неминуемо подставит его самого под удар, наведёт тень на безупречную репутацию. На время следствия его могут даже отстранить от должности прокурора Империи. Эта мысль обжигала холодом. О нём будут шушукаться в каждом кабаке, каждой подворотне, перемывать косточки в светских салонах. И даже в случае, если на него не найдут никаких улик, грязное пятно сплетен останется, въестся в ткань его жизни, и ни смыть, ни отскоблить его не удастся никаким мылом.

Репутация — хрупкая вещь, которую так легко разрушить и так сложно восстановить. Дамиров сжал кулаки, чувствуя, как по вискам стучит кровь. Выбор был мучителен. Цена правды слишком высока.

Второй вариант, змеей скользнувший в его мысли, казался совершенно неправильным, вызывающе дерзким. Закопать тело, замести следы, сделать вид, что ничего не произошло. Этот вариант противоречил всему, во что он верил, всему, чему посвятил свою жизнь. Он не вязался с его должностью прокурора, с долгом наказывать преступников, с присягой, данной им перед Императором.

Эта мысль жгла его изнутри, оставляя горький привкус во рту. Но… тихий, тревожный голос шептал ему, что этот путь, пусть и темный, но все же единственно верный.

Что если молчание — единственная защита для всего, что ему дорого? Его репутации, семьи, обеих жен… К молодой жене, Настасье, у него теперь, правда, имелись отдельные вопросы, но эту тему граф решительно отодвинул на задний план. Мысли о том, что, возможно, Настасья планировала убить Ангелину Петровну, он отложил на завтра. Сейчас же Дамиров чувствовал, как земля уходит из-под ног. Предстоящий выбор был страшнее любого из тех приговоров, что он пачками выносил другим. И сейчас графу предстояло решить не только свою судьбу, но также вынести приговор и слуге графа Орлова.

Убить его или помиловать?

Граф понимает, что Лука, возможно, действительно не виновен. Но в этом мире, где все так зыбко и нестабильно, где за каждым поворотом может таиться опасность, доверие — это роскошь, которую он не может себе позволить. Слишком многое поставлено на карту.

Дамиров кивнул, окончательно принимая решение. Тяжелое, как камень, оно легло на его душу. Он подошел к бездыханному телу и сел на корточки рядом, пристально вглядываясь в застывшие черты лица графа Орлова.

— Я проведу собственное расследование, — произнес Дамиров, обращаясь скорее к самому себе, чем к слуге, застывшему в почтительном отдалении. — Особо секретное. Одно слово кому-то, Лука, и ты — труп, — добавил он уже жестко и безжалостно, взглядом пригвоздив слугу к месту.

Лука несколько раз послушно кивнул, не смея поднять глаз.

— Да, граф, — тихо прошептал он.

— И если я установлю, что пуля была не магического происхождения, а из твоего ружья… — Дамиров сделал паузу, давая своим словам повисеть в воздухе, — учти, я сверну тебе твою толстую шею простолюдина без суда и следствия. И потом не пытайся пожать апелляционную жалобу.

— Это… справедливое решение, ваше сиятельство, — еле слышно произнес слуга побелевшими губами.

Дамиров протянул руки над телом, которое не так давно было наполнено жизнью, теплом, эмоциями. Теперь от него исходил лишь холод. Из ладоней прокурора потекли синие волны магической энергии, которые, словно магнит, вытянули пулю из лба жертвы. Пуля тут же упаковалась в прозрачный пакет, образовавшийся с помощью волшебства, и с его же помощью исчезла во внутреннем кармане сюртука графа.

— А теперь слушай меня внимательно, — граф прожигал Луку таким взглядом, каким профессор императорского университета смотрит на нерадивого студента. — Мы должны скрыть это, — произнес он, и его голос стал ледяным и решительным, как клинок. — Если кто-то узнает, что произошло, мы оба окажемся на виселице.

Лука судорожно кивнул, осознавая всю серьезность ситуации.

— Что требуется от меня, ваше сиятельство? — спросил он, и в его голосе зазвенела паника.

— Ты должен закопать тело, — отчеканил Дамиров, и его слова прозвучали как приговор. — Затем я расскажу всем небылицу, что граф Орлов был вынужден срочно уехать с охоты по государственным делам. А ты… ты подтвердишь мои слова. Я возьму тебя своим слугой — на это придумаем отдельную легенду. Будто ты был трофеем в нашем охотничьем споре с графом Орловым.

— Вы можете сказать, что поспорили с ним на убийство лося. Здесь как раз недалеко лежит несчастное животное, подстреленное, похоже, графом Орловым, — неожиданно предложил Лука.

— Это подойдет, — граф Дамиров согласно кивнул, мысленно отмечая, что этот парнишка вовсе не так глуп, как кажется на первый взгляд. Пару непрямых извилин у него все же имелось. А значит, он реально мог сгодиться графу для каких-нибудь бытовых дел. Но тут Лука задал вопрос, который полностью перечеркнул предположение Дамирова о его недюжинной смекалке:

— Но… как? Как я его перенесу? Он весит вдвое больше меня…

Лука выглядел по-настоящему растерянным. На его лице застыла гримаса ужаса.

Дамиров посмотрел на тело Орлова, на то, как оно безвольно лежит на земле, и острое чувство вины пронзило его, словно удар под дых. Он знал, что должен помочь Луке, даже если это не вязалось с его аристократическим статусом и званием прокурора. «Надо спасать котика», — с неожиданной для себя самого иронией подумал он.

— Давай, на счет три, — сказал он, оборачиваясь к Луке. — Мы сделаем это вместе. Раз, два…

— Ох… — только и смог выдохнуть Лука.

На счет «три» они, напрягая все силы, подняли тяжелое тело. Лука, несмотря на страх, написанный на его лице, старался изо всех сил. Они оба предчувствовали, что этот день станет роковым, что тайна, которую они теперь вынуждены хранить, будет преследовать их подобно тени… Тени человека, наблюдавшего за каждым их движением, скрываясь от глаз в листве пышных деревьев.