Я взял её за плечи, чувствуя, как она слегка дрожит, не от страха, а от напряжения.
— Часов через шесть-восемь вода начнёт петь. Это красиво, завораживающе, но опасно. Пой вместе с ней, иначе растворишься в этом хоре. Всегда отделяй себя от окружения. Если услышишь голоса, знай, это не мы. Мы не полезем к тебе в колодец.
— Понятно, — Полина сделала глубокий вдох. — Что ещё?
— На исходе суток будет момент выбора — остаться водой навсегда или вернуться. Думай о своей клятве стать сильнейшим целителем. Вспомни всех, кого ещё можешь спасти.
— Я помню, зачем иду на это, — сказала она. — Я хочу быть сильнее не для себя, а чтобы помогать другим.
— Последнее, чисто практическое, — я показал на верёвку. — Когда полностью ощутишь себя снова в своём теле, дерни за веревку. Раньше поднимать тебя нельзя. Позже — тоже опасно. Дёргай, и мы будем ждать тебя наверху.
Полина сжала медальон в кулаке и решительно встала.
— Я готова.
* * *
Я отвернулся к колодца, давая Полине возможность раздеться без смущения. Слышал шорох ткани, тихие шаги босых ног по деревянному настилу. Ярослава помогала ей устроиться на импровизированном сиденьи, похожем на качели, широкой доске с верёвками по краям, заменившей обычное ведро.
— Можно опускать, — сказала княжна.
— Начинаем, — я взялся за ворот.
Медленно, стараясь не делать резких движений, я начал опускать конструкцию. Скрип ворота казался громким в напряжённой тишине. Метр, два, три…
— Холодно! — донёсся снизу голос Полины.
— Это нормально, — ответил я. — Дыши глубже, тело привыкнет.
Пять метров, семь, десять. Голос Полины становился всё тише, эхом отражаясь от каменных стен колодца. И вдруг она запела — тихо, почти шёпотом. Старинную народную песню о реке, которую пели женщины, стирая в реке бельё.
Ой, река-река, долги берега… Унеси печаль мою, да за моря дальние…
Пение становилось всё тише, пока не смешалось с плеском воды. Последний всплеск, и тишина.
Я закрепил ворот и опустился на землю рядом с колодцем, прислонившись спиной к срубу. Закрыв глаза, позволил своему сознанию погрузиться в толщу земли. Как геомант, я мог следить за происходящим глубоко под землёй, чувствовать движение грунтовых вод и состояние скальных пород.
Держись, Полина. Я буду рядом все эти сутки. Пускай ты этого и не почувствуешь.
* * *
Моё сознание скользило сквозь слои песчаника и известняка, следуя за водоносными горизонтами. Глубоко под Угрюмом, там, где грунтовые воды собирались в единый поток, я обнаружил то, чего не ожидал.
Огромная карстовая полость, заполненная кристально чистой водой. Подземное озеро, о существовании которого никто не подозревал. С потолка свисали сталактиты, похожие на гигантские сосульки, с которых капала вода, издавая мелодичный перезвон. В дальнем конце пещеры журчала подземная река, пробивающаяся через нагромождение камней.
И там, в глубине озера, я почувствовал сознание Полины.
Оно было похоже на светящуюся медузу — полупрозрачное, текучее, пульсирующее в такт невидимым течениям. Девушка играла с холодными потоками, то сливаясь с ними, то отделяясь, сохраняя свою форму.
Умница, — подумал я. — Она поняла главное — не бороться с водой, а танцевать с ней.
Время текло странно в этом подземном мире. Наверху прошёл час, два, три, а здесь, в вечной темноте карстовой пещеры, оно словно остановилось. Полина исследовала своё новое состояние с детским любопытством и взрослой осторожностью.
Я наблюдал, как её сознание касается каменных стен, изучает структуру дна, следует за тонкими трещинами, по которым сочится вода. Она училась чувствовать всё озеро как продолжение себя — странных слепых и почти прозрачных рыб, каждый камешек на дне, каждый пузырёк воздуха.
Но вместе с тем она помнила о якорях. Я слышал, как эхом в её сознании звучат слова: «Я Полина Белозёрова. Я здесь, чтобы стать сильнее. Я вернусь.»
* * *
Как хорошо… Как правильно…
Полина растворялась в холодной глубине, чувствуя себя частью чего-то огромного и древнего. Вода пела ей колыбельные, рассказывала истории о дождях и реках, о морях и туманах. Каждая молекула её тела резонировала с окружающей стихией.
Я Полина. Я хочу вылечить маму.
Мысль пронзила блаженное забытье, заставив собрать расплывающееся сознание. Мать. Безумная, жестокая, но всё ещё мать. Где-то там, в сумасшедшем доме, она металась в припадках, не узнавая никого. И только дочь могла найти способ вернуть ей разум.
Я Полина. Мне надо поддержать Прохора.
Воевода Угрюма, давший ей новый дом, новую цель. Ему нужен каждый маг, каждый целитель. Она не может подвести его.
Я Полина. Меня ждут ученики в школе.
Детские лица всплыли в памяти — Ванька с вечно растрёпанными волосами, серьёзная Машенька, шустрые близнецы Петька и Стёпка. Они ждут её уроков, её улыбки, её терпеливых объяснений. Как она может бросить их?
Я Полина. Мне надо отстоять Угрюм.
Дом. Настоящий дом, который недавно чуть не пал под натиском Бездушных. Этот дом нужно защитить, и как Мастер воды она сможет сделать больше.
На мгновение в водной глубине мелькнуло смуглое лицо с внимательными тёмными глазами. Тимур. Вчера он дрался рядом с ней на стене. Он тоже ждёт наверху.
Но тут мощное подводное течение подхватило её сознание. Словно невидимая рука потянула прочь от спасительных якорей, увлекая в неизвестность. Полина попыталась сопротивляться, но сила потока была слишком велика.
Нет! Я должна вернуться! Я обещала!
Но течение было неумолимо. Оно несло её сознание прочь от подземного озера, вдоль русла невидимой реки, всё дальше и дальше от Угрюма.
* * *
Тревога пронзила меня, вырывая из медитативного транса. Что-то шло не так. Сознание Полины, ещё мгновение назад игравшее в спокойных водах подземного озера, вдруг дёрнулось и понеслось прочь, увлекаемое мощным течением.
Подземная река!
Я проследил путь водного потока. Он вытекал из озера через узкую расщелину в скале и уходил на северо-восток, теряясь где-то в глубинах земли. Если Полина уйдёт с этим течением, мы потеряем её навсегда.
Времени на размышления не было. Я собрал всю свою волю, всю силу геоманта и устремился сквозь камень быстрее, чем когда-либо прежде. Заклинание Каменная поступь позволяло двигаться в толще породы, но такой скорости я не достигал никогда.
Камень расступался передо мной, как вода. Я нёсся наперерез подземной реке, чувствуя, как сознание Полины всё дальше уносится течением. Ещё немного — и будет поздно.
Вот она — расщелина, через которую уходит вода. Узкая, не больше метра в ширину, но достаточная, чтобы унести растворившееся в воде сознание.
Я призвал Горный гнев. Каменные пласты задрожали, сдвигаясь по моей воле. Горная порода текла, как расплавленный воск, закрывая расщелину.
Но этого было мало. Я чувствовал напор воды — река искала новый путь, давила на преграду. Тогда я применил Гранитный щит, превращая известняк в непробиваемый гранитный монолит.
Вода ударилась о преграду и отхлынула назад. Подземное озеро начало медленно наполняться — уровень поднимался сантиметр за сантиметром. И где-то там, в толще воды, металось сознание Полины, дезориентированное внезапной остановкой.
Держись, девочка. Возвращайся к себе.
Я оставался в камне, наблюдая, как постепенно успокаивается подземное озеро. Течения замедлялись, вода становилась спокойной. И сознание Полины, больше не увлекаемое потоком, начало собираться, вспоминать себя.
Я… Полина… Я в колодце… Мне нужно вернуться…
Слабые сначала, мысли становились всё чётче. Девушка боролась за свою идентичность, цепляясь за свою память. И медальон в её руке пульсировал в такт её усилиям.
* * *
