Демон Жадности. Тетралогия (СИ) - Розин Юрий

Я горел. Я был живым факелом из маны, боли и ярости. Скорость стала пугающей. Сила – чудовищной.

Но счетчик моей жизни и энергии отсчитывал секунды до нуля. Я видел, как в ее глазах за маской промелькнуло нечто новое – не злость, а холодное, расчетливое удивление.

Она больше не превосходила меня. Теперь я был непредсказуемым монстром, который с каждым мгновением становился сильнее, быстрее и безумнее. И она отступила еще на шаг, потом еще, и еще…

Раньше она принимала все мои удары на щит или просто уходила с линии атаки с немыслимой скоростью. Теперь же она начала использовать маневры. Она рикошетила от обломков города под нами, используя их как прикрытие, заходила с тыла, пока я пробивал ее иллюзию, созданную на мгновение смещенным мана‑следом, изворачивалась всем телом с нечеловеческой гибкостью, данной кожаной юбкой.

Ее выстрелы из модифицированного «Грюнера» стали реже, но прицельнее – она била по точкам, где мои татуировки светились ярче всего, пытаясь нарушить поток маны.

Она больше не пыталась сокрушить меня грубой силой. Она начала меня изучать, искать слабые места в этом безумном цикле саморазрушения и исцеления.

Но я не давал ей времени. Я продолжал давить, чувствуя, как с каждым восстановлением мои удары становятся чуть быстрее, а тело – чуть прочнее. Я загнал ее в угол, между оплавленной стеной Дома Совета и торчащей из него громадой моего корабля. Казалось, еще одно усилие – и щит треснет, и я доберусь до нее.

И тогда она, похоже, приняла решение тоже выхожиться на все сто.

Ее костяная маска, до этого парившая перед ней как щит или превращавшаяся в атакующее орудие, внезапно рванулась к ее лицу. Не ударом, а плавным, почти живым движением.

Она прильнула к ее чертам, и кость сплавилась с плотью без единого шва. Теперь это была не маска, а ее настоящее лицо – неподвижное, ужасное, с пустыми глазницами, из которых лился холодный свет.

Исчез щит. Исчезло костяное шило. Но то, что она обрела, было страшнее.

Она исчезла. Нет, не телепортировалась. Она просто двинулась, и я не уследил за движением даже с усилением. Почувствовал ледяной ветер и инстинктивно рванулся в сторону, но было поздно.

Вспышка боли была настолько острой и чистой, что на миг затмила даже постоянный огонь цикла «Жанны». Я увидел, как моя собственная правая рука, все еще сжатую в кулак для удара, отделилась от плеча и полетела вниз.

Благо, срез был идеальным, словно отполированным, почти зеркальным. Моя левая рука, уже движущаяся по инерции, изменила траекторию. Я поймал свою же отлетающую правую руку за предплечье, и приставил обратно к культе.

В тот же миг «Жанна» на моей спине буквально раскалилась, выжигая огромный пласт маны. Серебристый свет окутал место отсечения. Я почувствовал, как обожженные ткани зашевелились, как щупальца, потянувшись друг к другу. Кости сошлись с едва слышным щелчком, мышечные волокна сплелись воедино, кожа сомкнулась без единого шрама.

Я сжал и разжал пальцы только что пришитой руки. Идеально. Чистота среза и чудовищная мощность исцеления сделали свое дело. Прошло не больше двух секунд.

Я поднял голову и встретился взглядом с пустыми глазницами ее нового лица. В них на миг отразилось нечто – не удивление, а скорее холодное, почти профессиональное любопытство.

А через секунду мы снова сшиблись посреди пустоты в разбитом небе над опустошенными кварталами. Два смертоносных урагана, сталкивающихся с колоссальной силой.

Каждая наша встреча порождала ударную волну, которая сносила крыши, рушила стены и вырывала с корнем мостовые. Десятки домов обращались в пыль и щебень просто от того, что мы пролетали мимо. Воздух гудел от перегрузки, искажаясь вспышками маны.

В какой‑то момент я увидел, как из‑под края ее костяной маски, сплавленной с лицом, сочился тонкий, едва заметный кровавый туман. Третья форма артефакта давала ей невероятную мощь, но цена была, очевидно, пропорционально высока, иначе она бы точно использовала маску раньше.

Однако и мое положение было немногим лучше. Цикл «Жанны» работал на пределе, и я чувствовал, как мои ткани, постоянно рвущиеся и заживающие, начинают деревенеть. Скоро регенерация не будет поспевать за разрушением, и вскоре я просто рассыплюсь, как пересушенная глина.

Нам обоим требовалось закончить это. Сейчас.

Глава 18

Я увидел момент. Она уворачивалась от залпа «Грюнера», ее тело на мгновение замерло, чтобы сменить вектор движения. Я бросился вперед, не используя ничего, кроме чистой мышечной силы, многократно усиленной Маской.

Моя рука, та самая, что была недавно отсечена и пришита, схватила ее за лодыжку. Хватка была железной.

Я не стал тянуть или бить. Используя весь свой вес и инерцию, я раскрутился на месте и швырнул ее вниз, в груду дымящихся обломков того, что когда‑то было жилым кварталом.

Она врезалась в камень с оглушительным грохотом, подняв облако пыли. Между моими ладонями вырос ослепительный клинок чистой энергии – «Энго». Я ринулся следом, как копье, направленное в сердце, нацелив острие в ее грудь, все еще прижатую к земле.

И тут случилось то, чего я не ожидал. В последний миг, когда до нее оставался всего метр, ее костяное лицо вдруг отделилось от кожи с влажным, разрывающим звуком.

Маска сжалась, превратившись в то самое метровое шило, которое метнулось мне навстречу. Она отменила свою усиленную форму, пожертвовав скоростью и силой ради одного точного удара. Ее собственное тело, теперь снова обычное, обмякло на обломках, но ее воля, направленная через артефакт, была смертоносной.

Я не мог остановиться. Мой клинок «Энго» с ровным, разрезающим все на своем пути гулом вошел в ее грудь. Я почувствовал, как он пронзает плоть, кость и выходит с обратной стороны, пригвождая ее к земле.

В тот же самый миг ее костяное шило, ведомое отчаянной яростью, вонзилось в мою грудь. Я почувствовал, как холодный осколок кости вошел прямо в мое сердце, заставив его на мгновение остановиться.

Мы замерли. Я, стоя на коленях над ней, с энергетическим клинком, торчащим из ее тела. И она, в ровно том же положении. Пыль медленно оседала вокруг нас. Грохот битвы где‑то вдали внезапно стал оглушительно громким.

Триумф в ее глазах был таким ярким, таким полным. Ее губы искривились в победоносной ухмылке, когда она почувствовала, что ее костяное шило нашло свою цель.

Она знала – удар пришелся точно в сердце. Прямое попадание. Смертельное для любого Артефактора, даже Хроники. Тогда как лезвие «Энго» не достало до сердца, лишь разрезав легкое, что было, конечно, тоже опасно, но уже не смертельно.

Но я усмехнулся. Поток крови вырвался у меня изо рта, но это была усмешка. Горькая, уставшая, но искренняя.

Ее ухмылка дрогнула. Она увидела, что в моих глазах нет шока или страха. Лишь холодное удовлетворение.

Ставка. Отчаянная, безумная ставка. Вместо того чтобы уворачиваться, я подставился. Именно потому что моя атака прошла чуть левее. Мне нужен был шанс наверстать упущенное. И я купил его своей грудью.

В тот миг, когда кость вошла в меня, сработала максимальная комбинация. «Жанна» взревела, выжигая остатки маны, пытаясь залатать разорванную плоть вокруг инородного тела.

Но одного исцеления было мало. «Хроника четвертой магической башни» вспыхнула, дополнительно усиливая не мою магическую проводимость, а физическую структуру самого сердца. Оно не помогло мне создать новое ядро, но в ее свойствах было укрепление главной мышцы тела, чтобы она могла выдержать такую нагрузку.

Третий уровень обороны – сеть белых жгутов, что Маска вплела в меня вместо ядра, сжалась вокруг пронзенного органа, прокачивая ману в обход разрыва, питая тело. Ведь мне не нужно было ни есть, ни спать, чтобы жить. Так что и сердце было нужно не так критично, как другим.

И ставка сработала. Тело, воскрешенное Маской Золотого Демона, отказалось умирать так просто. И моя рука, все еще сжимавшая рукоять «Энго», дернулась.