Демон Жадности. Тетралогия (СИ) - Розин Юрий

Я не смог сдержать короткий, резкий вдох, застыв на месте. Хамрон, заметив мой взгляд, лишь криво усмехнулся, обнажив сцепленные зубы.

– Пустяки, – его голос был хриплым, но твердым. – Небольшая плата за то, чтобы помочь тебе добраться до этой сволочи.

Все, что я собирался сказать – упрек, вопрос, благодарность – застряло у меня в горле комом. Любые слова показались бы сейчас пустыми и ненужными. Я просто медленно, с пониманием, кивнул ему. Он так же кивнул в ответ.

Затем я перевел взгляд на Кегарна и сделал несколько шагов вперед, пока не оказался прямо перед ним. Он смотрел на меня с ненавистью и усталым безразличием, ожидая очередных угроз или насмешек. Специально ради этого момента я снова использовал «Ольву», так что он видел перед собой незнакомое лицо одного из капитанов Дикого Братства.

Я отменил превращение, оставив лишь человеческий цвет кожи.

Кости лица и мышцы с тихим хрустом поползли, возвращаясь в свое естественное положение. Кожа натянулась, изменились скулы, линия подбородка, разрез глаз. Это заняло всего пару секунд.

Кегарн смотрел на мое лицо, и его глаза, сначала полные ненависти и усталости, стали медленно расширяться. Распознавание было не мгновенным, будто его мозг отказывался верить в то, что видели глаза.

Потом по его лицу пробежала судорога, губы задрожали, и он разразился таким потоком отборной, виртуозной брани, что воздух, казалось, закипел. Он проклинал все на свете: меня, мою мать, Коалицию, Небо, удачу, тот день, когда я родился, и тот день, когда он решил отправиться убивать меня в Руины Маски. Слюна брызгала из его уголков рта, слова были грязными и злобными, выкрикиваемыми с такой силой, что его тело дергалось в конвульсиях.

Наконец, он выдохся. Его голос сорвался на хрип, и он, тяжело дыша, откинулся обратно на стену. Пот увлажнил его лоб.

– Я… я должен был лично убедиться, – прохрипел он, глядя на меня с внезапной, странной ясностью. – Должен был найти тебя и добить. Моя ошибка. – Он горько усмехнулся. – Ну что ж… Теперь делай со мной что хочешь. Режь, жги, пытай. Но не жди, что я стану умолять. Ни о пощаде, ни о быстром конце. Ничего ты от меня не добьешься.

Я медленно опустился перед ним на корточки, чтобы наши глаза были на одном уровне. В его взгляде не было страха. Была лишь усталая, выжженная ненависть и принятие.

– Спасибо за прямоту, – тихо сказал я. – Отвечу тем же. Ты знаешь, что такое Маска Золотого Демона? Она дала мне кое‑что интересное. Способность… обменивать продолжительность своей жизни на ману. Сжигать дни и недели ради мгновенной силы.

Я видел, как в его глазах мелькнуло любопытство, быстро подавленное презрением.

– А знаешь ли ты артефакт «История о сотне порезов»? – спросил я, не ожидая ответа. – Нет? Неважно. На то, что я собираюсь сделать, – продолжал я своим ровным, бесстрастным тоном, – я потрачу всю оставшуюся мне жизнь. Кроме одного дня. Ровно один день я оставлю себе. Все остальное… я вложу в этот подарок для тебя.

Я не стал ждать его реакции. Я почувствовал, как из узора на груди, из самой Маски, хлынула чудовищная, сжигающая энергия. Это была не просто мана – это были дни и недели моего будущего, сгорающие в адском пламени и превращающиеся в чистую, концентрированную мощь.

Я направил этот поток в татуировку на пальце, а затем резко вонзил заострившийся ноготь в его грудь, прорвав кожу и мышцы, пока не уперся в ребро. И в эту точку я выпустил весь этот сжатый ужас, всю сожженную жизнь.

Кегарн замер на секунду, его тело напряглось в неестественной позе, будто он прислушивался к чему‑то внутри себя. Потом его глаза снова встретились с моими, и в них не было ни ненависти, ни презрения – лишь нарастающее, всепоглощающее непонимание.

А затем его тело выгнулось дугой с такой силой, что я услышал хруст позвонков. Немой, беззвучный крик застыл на его губах, превратившись в гримасу, разрывающую лицо.

Из его глаз, носа и ушей медленно, словно густое масло, потекла темная кровь. Она струилась по его вискам, смешиваясь с потом, который внезапно проступил на всей его коже, окрашиваясь в розовый цвет и превращаясь в кровавую росу.

Его тело начало мелко, беспрерывно дрожать, будто по нему пропускали ток. Смачный, влажный хлопок раздался, когда его глазные яблоки не выдержали внутреннего давления и лопнули, оставив на его лице два кровавых пятна.

Его челюсти судорожно сомкнулись, перемалывая собственный язык, а из горла вырвался хриплый, клокочущий звук. Его туловище дернулось вперед, и он начал рвать.

Но это была не пища. Это был фонтан чистой, алой крови, хлеставший на каменный пол с ужасающей силой, заливая его сапоги и образуя быстро растущую лужу.

Это продолжалось недолго. Может, минуту. Может, две. Времени не существовало, был только этот бесконечный, отвратительный акт разрушения изнутри.

Когда последняя капля сожженной мной жизни была потрачена на поддержание этого кошмара, дрожь прекратилась. Его тело, изуродованное, обезображенное и обескровленное, резко обмякло и с глухим стуком рухнуло на пол. Он был мертв.

И в тот же миг я почувствовал это. Ощутил, как призраки из моей памяти стали еще тоньше и прозрачнее.

Термеш Рыжий – третий из лидеров организованного нападения на меня и мою команду, погиб во взрыве, устроенном мной в Руинах Маски Золотого Демона. Я узнал об этом за неделю в Перекрестке.

Так что единственным, кто еще должен был умереть, чтобы удовлетворить мою жажду крови, был Лислейн. Главная тварь. Иуда, продавшая не только меня, что я еще смог бы понять, но и всех тех, с кем он долгие годы ел за одним столом.

Он станет вишенкой на торте моего возмездия. Вот только Лислейн после Руин Маски не вернулся в Перекресток. Его никто тут не видел за этот год с лишним. Похоже, он решил начать жизнь с чистого листа.

Наивный.

Я найду его. И это будет последним, что я сделаю перед отбытием в Роделион.

Я поднялся с корточек, кости похрустывали, мышцы горели, но я ощущал себя просто великолепно. И чувствовал бы еще лучше, если бы не побочки от близящейся деградации стадии.

– Силар, – мой голос прозвучал глухо в тишине архива. – Проводи меня к сокровищам. В Жемчужный Грот.

Силар, стоявший чуть поодаль, молча кивнул. Его взгляд скользнул по телу Лиорго без тени эмоций, прежде чем он развернулся и жестом указал к выходу из архивной комнаты. Я последовал за ним, шагая через разбросанные обломки стеллажей и хлопья пепла.

Мы вышли в центральный зал, где все еще лежали тела, и пересекли его, направляясь к массивной, искусно вырезанной каменной арке на противоположном конце.

За ней открывался проход, ведущий вниз по пологой каменной рампе. Воздух здесь стал другим – сухим, прохладным и с легким металлическим привкусом.

И тогда я его увидел. Жемчужный Грот.

Пространство было огромным, уходящим вдаль дальше, чем хватал глаз. Оно не было пещерой в привычном смысле, скорее гигантским залом, чьи стены и своды были отполированы до зеркального блеска. И оно было заставлено, завалено, заполнено богатством.

Сундуки, набитые золотыми монетами и слитками, стояли пирамидами, их крышки откинуты, и желтый металл переливался в свете наших артефактных огней. Целые горы драгоценных камней – рубинов, изумрудов, сапфиров – лежали, как щебень, сверкая и отражая свет тысячами граней.

Стеллажи и шкафы из темного дерева и металла уходили ввысь, и на них рядами покоились артефакты всех форм и размеров: изящные кинжалы, тяжелые булавы, сложные механизмы, застывшие в ожидании маны.

Ящики с артефактными ядрами, испускавшими ровное, мощное свечение, были аккуратно сложены вдоль стен. И это было лишь то, что лежало на поверхности, в первых рядах. Грот уходил вглубь, и там виднелись еще более странные и, без сомнения, более ценные трофеи.

Но самое главное я увидел своими золотыми глазами. Сквозь это ослепительное великолепие я видел их – реликты. Десятки, сотни сгустков древней, концентрированной мощи. Они светились в моем восприятии, как маяки в тумане.