Родная земля (СИ) - Ступников Виктор

— В таком случае, — Анна с вызовом подняла подбородок, и её глаза сверкнули. — Я принимаю ваше «гостеприимство». Но знайте, Михаил Арсеньевич, если я схвачу воспаление лёгких, я буду чихать исключительно в вашу сторону. И мои чихи, я вас предупреждаю, весьма… аристократичны и коварны.

— Принято к сведению, — кивнул я, едва сдерживая улыбку. — Иван! — крикнул я одному из механиков. — Принесите для графини де Нотель наше самое лучшее… машинное масло. Чтобы хоть как-то оттереть благородные руки от плодов нашего совместного инженерного творчества. Для купания оно, конечно, не подходит, но блеск гарантирует неповторимый.

Анна рассмеялась.

— Нет уж, увольте. Я предпочту блеск собственных бриллиантов, пусть и под слоем сажи. Они как-то более… органично смотрятся с моим образом.

Рука с обрубленными пальцами и кричащей роскошью перстней не дрогнула. Взгляд упал на кодовое имя на экране: «Брокер». Дело было сделано, теперь предстояло получить подтверждение. Тяжелый золотой кастет на костяшках пальцев зловеще блеснул при свете дисплея, когда палец нажал на кнопку ответа.

— Ну? — прозвучал низкий, хриплый голос.

— Де Нотель вышли из-под нашего крыла. Теперь они с Прохоровым.

— Ты знаешь, что делать…

Глава 10

Иван, услышав мой окрик, замер на полпути, с недоумением глянул на меня, потом на Анну, и рванулся исполнять приказ с таким видом, будто от него зависела судьба мира. Через минуту он вернулся, почтительно протягивая Анне банку с маслом и относительно чистую, хоть и промасленную ветошь.

Анна с некоторым отвращением, но с неизменной грацией приняла дары.

— Благодарю, — сказала она, и её взгляд скользнул по моему лицу. — Вы точно уверены, что это не орудие пыток?

— В умелых руках — всё орудие, — парировал я. — Но сегодня — исключительно для очистки совести и рук.

Пока она с помощью Маши счищала с пальцев самые стойкие следы нашей работы, я отдал последние распоряжения по цеху.

Станок вновь запел, исполняя музыку металла, музыку огня. А, значит, у нас все вышло даже лучше, чем мы полагали.

Задача была решена.

Через полчаса мы шли по узкой тропинке, убегающей от деревни в чащу леса. А за нами на расстоянии полусотни метров шли люди де Нотель. Это была личная просьба графини, и я решил не отказывать ей в этом, хотя и считал их бесполезным балластом в случае нападения на нас.

Анна шла рядом, её тёмное платье странно контрастировало с зеленью, а усталая осанка выдавала колоссальное напряжение дня.

— И вы уверены, что не заблудимся, о великий проводник? — поинтересовалась она, переступая через корявый корень.

— Здесь каждый муравейник мне знаком, — успокоил я. — К тому же, если что, вас спасёт ваш аристократичный чих. Им, я полагаю, можно подавать сигналы бедствия.

Она фыркнула, но промолчала. Маша шла сзади, насвистывая какой-то незамысловатый мотивчик, и я поймал себя на мысли, что этот странный маленький отряд чувствует себя на удивление… цельным.

Тропа вывела нас к небольшой поляне, на краю которой темнела гладь воды. Озеро и впрямь было небольшим, почти круглым, окружённым старыми елями и берёзами, чьи ветви склонялись к самой воде. Воздух над ним был холоднее, пахло тиной и чем-то свежим, первозданным.

— Ну вот, — развёл я руками. — «Спа-комплекс 'Лесная прохлада». Раздевалки — за любым кустом. Подогрев воды, к сожалению, не предусмотрен.

Анна подошла к самому краю, заглянула в тёмную воду с видимым сомнением.

— Вы знаете, Михаил, я плавала в бассейнах Версаля и в фонтанах Рима. Но тут… — она обвела взглядом глухую чащу, — тут есть что-то пугающе настоящее.

— Бояться — это нормально, — сказал я просто. — Можно просто умыться.

Но её уже задел вызов, брошенный ею же самой. Она отошла в сторону, за густой куст ольхи.

— Маша, будь добра, принеси моё полотенце из сумки, — раздался её голос, уже без тени насмешки, деловой и решительный.

Маша посмотрела на меня с широко раскрытыми глазами и кивнула, побежав обратно к тропинке, где мы оставили наши нехитрые пожитки.

Я отвернулся, давая Анне уединение, и стал смотреть на воду. Солнце уже клонилось к закату, окрашивая гладь в медные тона. Из леса донёсся крик какой-то птицы.

Позади раздался шёпот падающей на землю одежды, потом тихие шаги по траве, и наконец — сдержанный, резкий вдох и всплеск.

Я обернулся.

Анны на берегу уже не было. На тёмной воде расходились круги. Через мгновение её голова показалась из воды, волосы, убранные в строгую причёску, теперь были мокрыми прядями, прилипшими к щекам и шее.

— О-о-ох! — выдохнула она, и это был не театральный возглас, а самый что ни на есть настоящий стон от шока. — Михаил! Это не вода, это жидкий лёд!

Но она не выскакивала. Напротив, сделала несколько резких гребков, отплывая от берега. Её лицо было бледным, но глаза горели.

— Ты же говорил — адреналин! — крикнула она мне, и в голосе её слышался смех, смешанный с одышкой. — Ты не соврал!

Маша вернулась с полотенцем и застыла на месте, глядя на плавающую Анну с благоговейным ужасом.

— Она… она сумасшедшая, — прошептала девушка.

— Нет, — поправил я, не в силах отвести взгляд от тёмной фигуры, рассекающей воду. — Она — сильная. Просто раньше скрывала это под слоем сарказма и бриллиантов.

Анна проплыла ещё немного, потом перевернулась на спину и замолчала, глядя в начинающее розоветь небо. Тишину нарушало только её прерывистое дыхание и плеск воды. В этом молчании, в этой суровой простоте было что-то гораздо более интимное, чем любая ванна или баня.

Наконец она медленно поплыла к берегу. Выйдя на землю, она не дрожала. Напротив, она стояла прямая, вся обтекающая водой, с сияющей кожей и глазами, в которых плясали искры.

— Полотенце, Маша, будь добра, — её голос звенел, как лёд. — Ваш спа-центр, Михаил, превосходен. Я чувствую себя… заново рождённой.

Я протянул ей своё рабочее, не самое чистое, но сухое полотенце. Она взяла его, и наши пальцы ненадолго встретились. Кожа её была обжигающе холодной, но в этом прикосновении была странная теплота.

— Ну что, графиня, — сказал я тихо, глядя на неё. — Готовы к новым свершениям?

Она укуталась в грубую ткань, и её хищная улыбка вернулась, но теперь в ней была не только насмешка, а что-то новое — уважение и понимание.

— После такого, Прохоров, я готова на всё. Даже на вашу похлёбку и вечные разговоры о Ключах.

И мы пошли обратно.

Мы шли обратно по темнеющему лесу, и было в этой тишине что-то новое. Анна шла рядом, закутавшись в грубое полотенце поверх мокрой одежды, но держалась с невероятной, почти дерзкой прямотой. От неё исходил запах озера — свежий, резкий, смешавшийся с привычным ароматом дорогих духов, которые не смогла полностью смыть ледяная вода.

Маша, шедшая впереди, оборачивалась и смотрела на Анну с нескрываемым восхищением, как смотрят на укротительницу диких зверей.

— Вы не замёрзли? — наконец не выдержала она.

— Замёрзла, милая Маша, до самых костей, — отозвалась Анна, и её голос звенел ясно, без намёка на дрожь. — Но это прекрасное чувство. Оно напоминает, что ты жив. В моём мире иногда забываешь об этом.

Она бросила взгляд на меня.

— Ваш метод, Михаил, безумен. Но… эффективен.

Мы вышли к деревне.

— Вам нужно сухое платье, — констатировал я, останавливаясь у порога. — У Маши найдётся что-то подходящее. Пусть и не из парижских ателье.

— После ледяного озера любая сухая одежда покажется шёлком, — отмахнулась Анна. — Но сначала… вы обещали похлёбку. И разговоры о Ключах. Я намерена получить и то, и другое.

Через полчаса мы сидели в столовой. Анна приоделась в простое синее платье Маши, но, кажется, ей оно шло даже больше.

К нашей импровизированной команде присоединилась матушка, которую я, кажется, давненько не видел из-за всех последних перипетий.

Вскоре нам принесли простую крестьянскую похлебку с парой картошек и маленьким куском мяса. Для шикарных пиров у нас сейчас не было поводов. Да и я приказал экономно использовать продукты, поскольку слухи о войне на южной границе империи все настойчивее долетали до нашей деревни. Однако меня больше удивляло, почему император игнорировал такую брешь в обороне, где находилась наша деревня. Неужели во дворце сидят идиоты? Или просто предатели? Разве можно игнорировать все, что здесь творилось?