Локки 8. Потомок бога (СИ) - Решетов Евгений Валерьевич "Данте"

— Локки, ты меня изумил до глубины души, — глянул на меня асгардец широко распахнутыми глазами, словно я из злобного сторожевого пса превратился в милого, пушистого котёнка. — Ты как тот душегуб, который полез в прорубь спасать кутёнка, после чего замёрз и помер.

— Прекращай. Мне и так стыдно, — пробурчал я и схватился непослушными руками за каменные стенки гроба, оказавшиеся холодными, как зимняя стужа.

Подтянулся и принял сидячее положение, потревожив пыль на обнажённой груди. Она осыпалась на бёдра серым прахом. Я стряхнул её шершавой ладонью с грубыми мозолями от меча, поднатужился и перевалился через борт, выбравшись из гроба. Ноги пока ещё плохо держали меня, разъезжались, как у новорождённого оленёнка и дрожали, но я всё же не падал, а стоял, держась за гроб.

— И что ты с ним будешь делать? — поинтересовался Хеймдалль, кивнув на Громова, чьи пальцы до сих пор сжимали «светлячка». Его лучи падали на хмурые статуи, разрывая мрак, царящий в зале.

— Попробую применить тонкую настройку, — проговорил я и отпустил гроб. Расставил руки и убедился, что могу стоять. Лёгкие тоже работали исправно, как и сердце.

— Что это значит? — полюбопытствовал бог, заломив бровь.

— У тебя когда-нибудь было старое радио или пузатый телевизор?

— Нет, но я слышал о них.

— Тогда гляди, как их настраивали, — азартно произнёс я, посмотрел на Громова и отвесил ему звонкую пощёчину.

Звук от неё разнёсся по залу и отразился от покрытых трещинами и паутиной стен. А голова паренька качнулась. На грудь же упали слюни, свисавшие с подбородка, веки несколько раз закрылись и открылись. Но в себя паренёк не пришёл.

Я ещё раз отвесил ему пощёчину, после чего он едва не упал, но заморгал уже более акцентированно. И в его глазах блеснул пробуждающийся разум.

— Что… что происходит⁈ — судорожно выдохнул смертный, схватившись трясущейся рукой за гроб. — Где я? Кто ты⁈

— Не узнал? Это же я, Локки, — ухмыльнулся я, блеснув белоснежными зубами. — Мне удалось вернуться в своё родное тело. Кстати, как и тебе. Добро пожаловать домой, Громов, если так можно выразиться.

— Я… я… — забормотал смертный, торопливо рассматривая себя. — Я и правда снова стал собой!

Его лицо разорвала счастливая улыбка, но спустя миг она завяла. Её сменила тревога.

— Но как же я теперь без тебя… сам… Все эти титулы… Меня же сразу раскроют! Поймут, что прежний Громов изменился, — протараторил он, облизав пересохшие губы.

— У меня есть план. С тобой всё будет хорошо, — успокоил я его и сделал несколько шагов назад, скользя по Громову оценивающим взглядом.

Если его сейчас поставить перед зверолюдами Гар-Ног-Тона и сказать, что это сын Сварга, то даже они не поверят. Громов горбился, глазами бегал по сторонам, стараясь не встречаться взглядом ни со мной, ни с Хеймдаллем, а на его губах играла виноватая улыбка. Он будто даже стал меньше ростом.

Паренёк разве что издалека напоминал меня в его теле. А вблизи все сразу поймут, что это не тот самый сын Сварга, а какая-то карикатура на него.

— Локки, что мне делать? — растеряно пробормотал смертный, взглянув на меня, как ребёнок на взрослого.

— В первую очередь тренируй свою магию. Я открыл тебе все твои атрибуты. А во вторую, слушайся меня, — бросил я ему и перевёл взгляд на Хеймдалля. — Пора возвращаться в Гар-Ног-Тон.

Бог кивнул и сотворил межмировой портал, осветивший зал голубым энергетическим светом. Мы втроём прошли через него, очутившись на центральной площади, где я мигом накинул на себя иллюзию Громова, дабы меня узнали горожане.

Хаоситы на площади мигом уставились на наше трио. И среди них были Сломанный рог с Бурой. Они о чём-то разговаривали с охраной Башни, но, увидев нас, бросили это дело и заспешили в мою сторону.

— А это кто⁈ — ахнул минотавр, разглядев мнущегося Громова, инстинктивно пытающегося спрятаться за моей спиной.

— Ничего. Слуга мой. Даже объяснять ничего не буду, — проговорил я и бросил Бурой, рассматривающей ёжившегося паренька колючими медвежьими глазёнками: — Дай ему балахон с капюшоном. Он несколько дней поживёт в храме. И никому его не показывай. Поняла?

— Поняла, — кивнула та и негромко добавила, презрительно дёрнув щекой: — Он похож на вас как две капли воды. Но его глаза, поведение, манера держаться… В Гар-Ног-Тоне он бы не дожил и до десяти лет.

— Локки, что она говорит? — прошептал мне на ухо Громов, который без меня перестал понимать язык Хаоса.

— Хвалит тебя. Говорит, что ты настоящий орёл. Она заберёт тебя в храм, поживёшь там пару дней, а потом вернёшься в империю, — с усмешкой сказал я на русском и следом заговорил на языке хаоситов, обращаясь к жрице и минотавру, переступившему копытами: — У меня выпала свободная минутка, так что я кое-куда сгонял и вернул своё настоящее тело. Поэтому надо бы устроить презентацию перед всем честным народом. Давайте-ка начнём с охраны Башни. А ты, Бурая, теперь будешь всем говорить, что сын Сварга — двуликий: то в одном теле ходит, то в другом.

— Как скажете, повелитель, — прогудела она и с интересом посмотрела на меня, ожидая, когда я покажу свою вторую ипостась.

Я подмигнул ей и направился к охранникам, попутно заметив имперцев, появившихся на площади из узкого проулка. Они с любопытством уставились на меня и идущих за мной по пятам Бурую и Сломанного рога. Хем и Громов отступили в тень домов, укрывшись в ней от взглядов людей.

А я подошёл к ступеням Дворца Совета, поднялся и помахал, привлекая всеобщее внимание. А когда на меня устремились десятки глаз, начал рассказывать, что имею и второе обличье. После этих слов баронесса Огнева, стоя среди зверолюдов, напряжённо поджала губы и столкнула брови над переносицей. Её взор впился в моё лицо, а дыхание участилось как у отличницы в ожидании оценки.

— Та-дам! — театрально взмахнул я руками и снял с себя иллюзию Громова.

Хаоситы громко выдохнули и принялись живо обсуждать мой внешний вид. И буквально через мгновение они сошлись во мнении, что сейчас я выгляжу лучше, чем прежде. Оно и понятно. Для зверолюдов главное, чтобы рост был повыше да мышц побольше. А моё родное тело всем этим обладало с лихвой: плечи — во, бицепс — хрен обхватишь, а пресс — настоящая стиральная доска.

Имперцы же более тщательно разглядывали меня. Особенно баронесса. Она пару раз прошлась въедливым взором по моим мышцам и лицу, будто придирчивая покупательница. И её мордашка постепенно разглаживалась, а в глазах зажглись огоньки. На губах же заиграла довольная улыбка. Но спустя миг она спохватилась и напустила на себя суровый, отстранённый вид.

— Всё, хватит, налюбовались! — бросил я горожанам, бодро сошёл со ступеней и двинулся к Хеймдаллю.

Он в одиночестве опирался плечом на растрескавшуюся стену дома. Громов уже успел уйти со жрицей. Они исчезли, когда подошла к концу демонстрация моего нового тела.

— Есть идеи, где искать информацию о Древних? — спросил асгардец, скользнув мимолётным взглядом по Башне, возвышающейся над площадью как чёрная мрачная скала, об которую разбились сотни кораблей. В карканье летающего вокруг воронья будто даже слышались крики тонущих моряков, захлёбывающихся бешеной водой и собственными воплями, пропитанными животным страхом.

— Там, куда ты смотришь, — невесело усмехнулся я. — Но прежде чем мы приступим к этому, ответь на один вопрос. В твоей жизни в последнее время происходило что-нибудь странное?

— Локки, ты издеваешься? — исподлобья зыркнул на меня бог. — Вся моя жизнь теперь — одна большая странность. К чему ты вообще задал этот вопрос?

Я набрал в грудь побольше воздуха и рассказал ему о безутешной матери и её больной дочке. Конечно, упомянул и то, что спас её с помощью молодильного яблока.

— Удивительное совпадение, не правда ли? Чую, за ним стоит Древний. Возможно, он испытывает меня, — подытожил я, потрогав двумя пальцами кончик острого уха.

— Полагаешь, что он и меня испытывал? — сощурился бог, мучительно-задумчиво наморщив лоб, словно быстро, минуту за минутой, просеивал события последних дней.