Личный аптекарь императора. Том 4 (СИ) - Золотарев Егор

В моей лаборатории тоже не хватало нужных ингредиентов, поэтому я поехал на «Лавровый базар». Однако ещё издали, когда вывеска показалась вдали, понял, что приехал зря — на рынке было темно. Судя по табличке, висящей рядом с воротами, «Лавровый базар» закрывался в девять часов вечера. Горгоново безумие! Откуда же мне взять нужные эфиры⁈

Я уже хотел ехать домой и собрать хотя бы то, что есть, но тут вспомнил про Щавелева и набрал его номер.

— Александр, должно быть, случилось что-то чрезвычайное, если вы звоните в такое время, — послышался напряженный голос профессора.

— Так и есть, Олег Николаевич. Мне нужна ваша помощь.

— Прямо сейчас, или до утра подождёт? — уточнил он.

— Не подождёт. Дело очень срочное! Мы можем зайти в академию?

— Ну-у, думаю, что сможем. Охрана меня точно пропустит. А зачем вам?

— Мне нужны ингредиенты для одного сложного средства. Дело жизни и смерти, — с нажимом сказал я.

— Хорошо. Я вас понял. Встречаемся у парадного входа в ММА.

— Я уже еду туда. Может, вас забрать?

— Нет, не надо. Я живу в нашем академическом городке, поэтому дойду сам.

Через пятнадцать минут я оставил машину прямо на первом ряду парковки и побежал вверх по лестнице, к ожидающему меня Щавелеву. Как оказалось, он уже обо всём договорился, поэтому нас без вопросов пропустили и разрешили взять нужные ключи.

Академия была пуста и утопала во тьме. Наши шаги гулко раздавались в тишине, и на мгновение мне показалось, что я снова Валериан и вернулся после длительного путешествия в свою башню. Даже сердце защемило от ностальгии. Интересно, здесь я смогу найти себе уединённое место, где меня никто не будет беспокоить? Вряд ли. Лида с ума сойдёт от волнения, в отличие от моей родной матери, с которой мы могли не видеться годами.

— Вы можете мне рассказать, к чему такая срочность? — осторожно спросил Щавелев.

— Человек умирает. Попытаюсь ему помочь, — я не хотел пока вдаваться в подробности.

— Ясно. А куда мы идем?

— В лаборатории, а потом в оранжереи.

— Вы уже знаете, что вам нужно?

— Конечно, иначе меня бы здесь не было.

Профессор больше не задавал вопросов, а лишь внимательно наблюдал за мной. Я уже побывал в двух лабораториях из трех и знал, что и где находится. Поэтому сначала заглянул в первую и взял две склянки. В одной из них настойка была на самом дне, но и этого мне вполне хватит. Если нужно будет, просто усилю эфир своей магией.

Затем я открыл дверь второй лаборатории и принюхался. Ага! Здесь тоже есть то, что мне нужно — сушеные лягушки.

В третьей лаборатории я взял пучок сухого манароса, использовавшегося для защиты от комаров и мошек. На самом деле его свойства были гораздо шире, но никто о них не знал.

— Теперь в оранжерею! — я запер лаборатории и двинулся к лестнице.

Щавелев поспешил следом. Мне нужна была та оранжерея, в которой проходил экзамен. Именно там я унюхал то, что мне сейчас пригодится.

Я не стал включать свет и в полутьме поспешил туда, где росло нужно растение.

— Будьте осторожны! Не заходите за красную сетку! — крикнул мне вслед Щавелев.

Ага, так я и послушался. Именно за красной сеткой находилось то, что мне нужно.

Отодвинув край сетки, я просунул руку в пышно растущий куст, сорвал несколько ягод и засунул их в карман. Сделал это быстро, пока профессор не засёк. Наверняка будет возмущаться и читать лекцию о безопасности. Согласен, другим это делать очень опасно, но не мне. Я любой яд могу вывести из своего организма за одно мгновение.

— Большое спасибо за сопровождение. Извините, что побеспокоил в столь поздний час, — сказал я и хотел уже вернуться к машине, но профессор схватил меня за руку.

— Вы сейчас куда?

— В лечебницу Коганов. А что?

— Я с вами, — решительно заявил он.

— Зачем?

— Я хочу увидеть, что вы создадите. Научный интерес.

— Ну ладно. Поехали, — пожал я плечами.

Мы вернули ключи охране, сели в мой седан и поехали к лечебнице. Я мельком взглянул на телефон и увидел, что пришло несколько сообщений от Когана. Он обещал больше не звонить, но о сообщениях разговора не было. Я даже не стал их открывать. И так понятно, что он сильно переживает и хочет знать, что происходит.

Как только мы приехали в лечебницу Когана, я не стал подниматься к больному, а сразу направился к лаборатории. Именно там в прошлый раз я делал зелья для работников зверинца.

Профессор ни во что не вмешивался, а лишь неотрывно следил за всем, что я делаю.

Я смешал все эфиры в высоком стеклянном сосуде и, прежде чем отправить в неё свою ману, втянул носом. Сделал это для того, чтобы убедиться, что ничего не забыл впопыхах.

— Можно мне? — осторожно спросил Щавелев.

— Что? — не понял я.

— Понюхать. Ведь вы постоянно нюхаете. Вот и мне стало интересно, что же такого вы находите в этом? Запахи вам как-то помогают?

— Если хотите, можете понюхать. Но мне помогают не запахи, а эфиры.

— Что вы имеете в виду под словом «эфир»? — заинтересовался он и помахал над сосудом рукой, принюхиваясь.

— Нет времени объяснять, — отмахнулся я и приложил руку к стеклу.

Мана потекла по руке и заколола ладонь. Я осторожно друг за другом начал отделять нужные мне свойства, усиливая их. Если у меня всё получится, я буду горд собой.

Разноцветные облачка перед мысленным взором соединялись друг с другом, образуя новые оттенки. На самом деле это менялись свойства. Работа была кропотливая и требовала большой сосредоточенности, и Щавелев это понимал, поэтому молча стоял рядом и изумленно смотрел на то, как средство меняет цвет и закручивается в водоворот.

Я с довольным видом улыбнулся и с облегчением выдохнул, когда вверх ринулся серебристый столб пара. Получилось именно то, что я задумал. Осталось только испытать зелье на патриархе.

— Не знаю, что вы делали, но это просто невероятно. Я с таким ни разу в жизни не сталкивался, — признался Щавелев.

— Вы правы. Никто так не может… по крайней мере в этом мире, — еле слышно ответил я и уже хотел перелить зелье в пробирку, как вдруг дверь лаборатории открылась, и влетел Авраам Давидович.

— Господин Саша, мне подсказали, что вы здесь. Я ещё не был у отца. Сразу сюда. Ну как, получилось? — запыхавшийся лекарь поспешил к нам, но вдруг споткнулся о мусорное ведро, которое забывчивая санитарка оставила посреди пола, и полетел прямо на стол, на котором стоял стеклянный сосуд.

Мы с профессором замерли, наблюдая за тем, как Коган со всего размаху ударился о тяжелый стол. От сильного удара, стол резко наклонился, и сосуд полетел на пол. Не успев ничего осознать, я машинально ринулся за ним и поймал емкость у самого пола. Часть средства выплеснулась, намочив мне штанину, но всё же я успел спасти немного зелья.

— Кислота раствори вас, Коган! — вырвалось у меня.

— Ой, простите. Я таки сам не понял, как так получилось, — извиняющимся тоном сказал он, развёл руками и встревоженно уточнил. — Надеюсь, этого хватит, чтобы спасти моего папу?

— Хватит, — я аккуратно перелил оставшееся в две пробирки и двинулся к выходу.

Лекарь и профессор двинулись следом. Когда подходил к лестнице, мельком взглянул на большие часы, висящие в холле. Час ночи. Время пролетело незаметно. Надеюсь, ещё не слишком поздно, и мне удастся спасти старшего Когана.

Я решительно зашёл в палату и подошёл к кровати Давида Елизаровича. Ему стало ещё хуже. И выглядел он так, будто сражался с медведем или белоснежной лисицей из лесов Парлоры.

Лекарей вокруг его кровати стало больше. Двенадцать человек в скорбном молчании пытались хоть как-то облегчить страдания Когана, подпитывая его своей маной и обкладывая со всех сторон различными артефактами. Сам же Давид Елизарович ни на что не реагировал. Его ввели в глубокий сон, чтобы он не чувствовал боли.

— Отец! О Боги, отец! — Авраам Давидович рухнул у кровати и, схватив старшего Когана за руку, начал рыдать.

— Успокойтесь, или я попрошу вас вывести отсюда, — строго сказал я и, подготовив одну из пробирок, вплотную подошёл к кровати больного. — Вы мне мешаете сосредоточиться на лечении.