Личный аптекарь императора. Том 4 (СИ) - Золотарев Егор

— Я успокоился. Всё, больше ни звука от меня не услышите, — быстро заверил Коган, вытер слёзы, но как только взглянул на отца снова тихонько заскулил.

Я его понимал. Пожилого лекаря было жалко даже мне.

Я попросил одного из присутствующих приподнять больному голову, а сам открыл его рот и начал буквально по паре капель поить зельем. Лекари плотным кольцом обступили нас и следили за каждым моим движением.

У меня не было времени на ошибку. Я знал, что он может умереть с минуту на минуту. «Кровавый лотос» почти полностью покрыл его тело изнутри и снаружи.

— А теперь что? — всхлипнув, спросил Коган, когда я напоил Давида Елизаровича средством.

— Остаётся только ждать. Если я всё правильно соотнёс и приготовил, то силы должны восполниться для самостоятельного поддержания жизни, а все раны должны зажить.

— Вы в этом уверены? — с надеждой спросил он.

— Нет. С этой напастью я встретился в первый раз в своей жизни. Обычно боролся с паразитами, с микробами, с болезнями. А здесь… — я не мог подобрать слова. — Кажется, будто само тело разрушает себя.

— Так и есть, — подтвердил один из лекарей — пожилой мужчина с густой черной бородой и лысой макушкой. — Начался процесс саморазрушения.

— Мой бедный отец, — не сдержавшись, Авраам Давидович снова залился слезами.

А я в напряжении уставился на больного. Зелье уже должно действовать, но всё было по-прежнему. Неприятный холодок побежал по спине. Похоже, это провал…

Глава 14

Авраам Давидович с тревогой посмотрел на меня.

— Господин Саша, ничего не происходит. Так и должно быть?

— Нет. Зелье должно было подействовать мгновенно, — я закрыл глаза и втянул носом эфир пожилого мужчины.

Лучше ему не стало. Нисколько. Горгонов безумие! Как такое может быть⁈ Я смешал столько действенных эфиров и несколько раз усилил их свойства, что хотя бы раны должны были зажить. Однако состояние лекаря продолжало ухудшаться.

— Я так и знал, что «Кровавый лотос» никому не остановить. Мой отец умирает, и нам всем нужно подготовиться, — упавшим голосом сказал Авраам Давидович и поднялся на ноги. — Пойду звонить братьям, чтобы они успели попрощаться.

Мне нечего было возразить. Похоже, он прав, и я оказался бессилен. Признаться честно, довольно неприятное чувство. Такое со мной впервые.

Я дотронулся до больного, чтобы найти эфиры и усилить их действие, но вдруг столкнулся с сопротивлением. Мою ману что-то блокировало и не давало проникнуть в организм патриарха. Что за…

— Артефакты! Уберите отсюда эти чертовы артефакты! Они блокируют действие зелья! — я сгреб всё, что мне попалось под руку, выбежал из палаты и оставил на полу в коридоре.

На таком расстоянии они наверняка не сработают. Два лекаря по кивку сына пациента последовали моему примеру и вынесли из палаты оставшиеся артефакты. Я снова дотронулся до руки Когана и на этот раз без особых усилий нашёл эфиры моего зелья и усилил их.

— Невероятно! — выдохнул Щавелев и приблизился ко мне, наблюдая за тем, как рана на плече лекаря начала заживать прямо на глазах.

Я откинул простынь и с удовольствием отметил:

— Вот так и должно работать моё зелье.

Лекари плотным кольцом окружили постель больного и наблюдали за изменениями, происходящими с директором лечебницы. Авраам Давидович с благодарностью посмотрел на меня и кивнул.

— Спасибо, господин Саша. Я таки знал, что вы наша единственная надежда. Как же хорошо, что боги подарили нам вас.

Я хотел сказать, что не боги, а «Ликвор двойственности», но не стал. Всё равно не поймёт.

Даже когда я усилил эфиры своей маной, зелью понадобилось двадцать минут, чтобы заживить все раны и улучшить состояние Давида Елизаровича. Все с нетерпением ждали, когда он придёт в себя. Через полчаса он очнулся.

— Господа, я что, не умер? — он переводил изумленный взгляд с одного на другого.

— Нет, отец, ви таки живы, — Авраам Давидович еле сдержался, чтобы снова не прослезиться.

Мы с Щавелевым вышли из палаты и двинулись к лестнице. Нас пошёл провожать тот самый лекарь, что и встретил.

— Вы можете рассказать, как так получилось, что Давид Елизарович истратил всю ману и даже жизненные силы? На кого он так потратился? — спросил я у лекаря.

Меня этот вопрос заинтересовал с тех самых пор, как я узнал, что случилось. Я бы понял, если бы он рискнул здоровьем ради родного человека, но тут какой-то парень… Сомневаюсь, что Коганы хоть что-то делают не из любви к деньгам или власти. За то время, пока я с ними общаюсь, успел неплохо изучить их.

— Так вот здесь лежит этот парень, — лекарь указал на дверь палаты, возле которой мы проходили. — Как я знаю, его отец входит в совет по распределению государственных субсидий и занимается распределением имперских заказов по лечебницам, — он понизил голос и добавил. — Думаю, именно поэтому господин Коган так расстарался. Но силы уже не те, вот и навредил себе. Обычно он даже не подходит к пациентам, а тут сам взялся.

— Всё ясно. Впрочем, ничего нового. Я и предполагал, что именно из корыстных побуждений Давид Елизарович и находится на больничной койке, — усмехнулся я. — Так, а что с парнем?

— Точно не знаю, но поговаривают, что он балуется запрещёнными веществами. Вот и чуть не умер. Давид Елизарович ему сильно помог, но до полного выздоровления ещё очень далеко. Если вообще возможно, в чем я очень сомневаюсь.

— Я бы хотел посмотреть на него. Вдруг удастся помочь.

— Я не против. Думаю, Давид Елизарович тоже бы одобрил.

Мы зашли в палату, похожую на ту, в которой лежал Коган. На больничной койке лежал парень лет двадцати. Он был такой худой, что проступали все вены сквозь тонкую кожу. Парень дышал тяжело, будто что-то давило ему на грудь.

— У вас есть шприц? — спросил я у лекаря.

— Нет, но могу принести, если надо.

— Надо— кивнул я и приблизился к кровати.

По всему было понятно, что он долго доводил себя до такого состояния. Почему же раньше его родные не забили тревогу?

— Александр, что думаете по поводу парня? — спросил Щавелев.

— Пока не знаю. Мне нужен его эфир. Но по тому, что я чувствую — дела плохи. Неудивительно, что Когану потребовалась вся мана, чтобы не дать ему умереть.

В это время лекарь вернулся со шприцом и протянул мне. Я уколол палец больного и, склонившись над каплей крови, втянул носом.

Всё ясно. Запрещённый препарат, который он употреблял, до сих пор остается в его теле. Капельницы не помогут. Нужно действовать по-другому.

— Мы можем его разбудить? — спросил я у лекаря.

— Скорее всего нет. Мы его сами усыпили. До утра точно не проснётся.

— Ну тогда подложите под него что-нибудь. Сейчас я буду выводить токсины из его организма, а быстрее всего их можно вывести естественным путем, — я многозначительно посмотрел на мужчину.

— Понял. Сейчас санитара позову.

Вдвоём с санитаром они приподняли парня и засунули под него посуду под названием утка. Смешное название, но очень подходящее.

Я собрал остатки своей маны и отправил её на поиски токсинов. Понадобилось не более пяти минут, чтобы полностью очистить его организм.

— Скажите его отцу, чтобы позвонил мне, — сказал я и вышел из палаты, чувствуя, как подкашиваются ноги от усталости.

Пожалуй, на сегодня хватит с добрыми делами. Иначе сам слягу.

Я подвёз профессора до академии. Он всю дорогу молчал, хотя я видел, что он пару раз хотел о чём-то спросить, но все не стал. Видимо, решил, что вопросы подождут. Всё-таки уже светало, а из-за отсутствия маны я постоянно зевал и чувствовал себя разбитым.

Вернувшись домой, я перекусил сырниками, которые Лида принесла в мою комнату, запил чаем и рухнул на кровать. Хватило нескольких секунд, чтобы вырубиться. Давно я так не уставал.

Разбудил меня телефонный звонок.

— Саша, ты что, спишь что ли? — послышался голос Сени.

— Сплю. Сегодня же выходной. А что ты хотел?