Куда приводят коты (СИ) - Фомин Олег Геннадьевич

Чем больше перемещений, тем меньше и меньше времени задерживаюсь в каждой из случайных локаций. Хватает нескольких секунд оценить обстановку, понять, что Карри здесь нет, и вновь исчезнуть. Меня бросает с одного края мира на другой так быстро, словно мчусь по прямой анфиладе комнат, тараном распахивая дверь за дверью с упорством безумца, бьющего лбом стену.

Бах! – какая-то вечеринка. Бах! – метель в ледяной пустыне. Бах! – проповедь на площади перед мечетью. Бах! – экскурсия по музею…

Не знаю, какой по счету прыжок, но я очутился на дне реки. Здесь довольно темно, однако все же просачивается свет. Вода мутная и зеленая, среди колышущихся лент водорослей я различил шевеление усов и клешней. Сначала подумал, рак ползет по какому-то бревну, но, подплыв ближе, увидел тело девушки. Подол хиджаба каким-то образом зажевало между деталями электросамоката. Оседлавший голову рак с интересом изучает девичий глаз, в котором навсегда застыло что-то, похожее на горечь. Как будто хозяйка самоката до самого конца не могла поверить, что ее смерть окажется такой дурацкой.

Вообще-то мне полагалось давно исчезнуть, я ведь убедился, что это не Карри. Но вместо очередного прыжка в перемир почему-то запрокинул голову… и лапы начали толкать мою тушку к пятну света, что колеблется далеко наверху…

Я вынырнул под аркой моста на полированный гранит набережной. Вернее, на ее широкий парапет. Настолько широкий, что я распластался поперек него во всю длину кошачьего тела. Парапет вполне можно использовать в качестве дорожки для самоката. Что, вероятно, и сделала та невезучая барышня.

Понятия не имею, что за город, но архитектура явно из позапрошлых веков. В таких местах должно быть полно туристов, тем не менее, на позолоченной солнцем и выглаженной нежными тенями набережной, кроме меня, – никого до самого горизонта. Видимо, раннее утро, город еще не проснулся.

Слышу тяжелый свист собственного дыхания. С мокрой шерсти стекает лужа, расползается по ровной поверхности. Мышцы колотит судорога. До них только сейчас дошло, что температура водички, мягко говоря, не курортная.

В такие моменты обычно либо сдаешься окончательно, либо открывается второе дыхание.

Меня же захватило смешанное чувство.

С одной стороны, еще жива потребность продолжать поиск. С другой – почти уверен, что моей помощи уже никто не ждет. С момента, когда черная кошка вытолкнула меня из окна, прошло сколько? Если рассудить трезво, наверное, около часа. Хотя по мне – так целая вечность! Думаю, это из-за частых прыжков сквозь перемир. За этот час я побывал в стольких местах, сколько большинство людей не посещает за жизнь. Верно сказал кто-то: «Время измеряется не количеством прожитых лет, а количеством пережитых событий».

Как бы то ни было, а времени прошло достаточно для того, чтобы в конце пути я имел возможность наткнуться на труп рыжеволосой девушки среди торговых палаток. С торчащим из сердца ножом. Таким же, по которому меня однажды разыскал Ласт. А может, все совсем не так, и Карри удалось сбежать от Блики. Сбегала же как-то раньше! Может, она уже не на базаре, а в шикарном отеле на Гавайских островах, сменила целомудренный наряд на купальник, а про меня и вовсе забыла…

По крайней мере, не все так плохо, как с той, чей глаз сейчас дегустирует рак на речном дне. Неведенье дарит надежду.

Веки налились свинцом…

Кажется, мне все-таки требуется передышка. Не столько телу, сколько психике. Накатила тоска, будто я не видел Карри, как минимум, несколько месяцев. Не знаю, умеют ли коты плакать навзрыд, но в носу засвербело, а глаза увлажнились горячим.

Лежу на набережной, пытаюсь согреться в скупых на тепло лучах рассвета и, закрыв глаза, думаю о Карри. Не с целью уйти в перемир. Просто побыть с ней хотя бы в мыслях…

Воображение пеленает мечтой, будто я все еще у нее на руках, шею и макушку почесывают расписные ноготки цвета листьев. Карри несет меня сквозь огни ночного базара, в зеленых тканях, будто персидская царевна. То и дело задираю голову, что-то спрашиваю, а она отвечает, игриво и звонко, и голосу вторит звон янтарных кристалликов на полупрозрачном шелке, сквозь который проглядывает улыбка. Хочется забраться ей на грудь, слизать с лица веснушки, как хлебные крошки, потеребить непослушные рыжие локоны, сбежавшие из-под платка, заглянуть в глаза, что стали оправой двум чудесным изумрудам. Вдохнуть ее запах…

– Гляньте-ка, верный раб нашел-таки дорогу к хозяйке!

Я вздрогнул и открыл глаза. Меньше всего ожидал услышать этот хриплый женский голос. Тем не менее, не узнать было невозможно.

И только сейчас почувствовал, что моя мокрая шкура и впрямь греется в чьих-то объятиях. Не прошло и секунды, а я, обернув голову, уже взираю вверх.

– Карри! – вырвалось из меня.

– Риф?

Она удивлена не меньше. Кажется, впервые назвала меня по имени. Смотрит внимательно и так непривычно серьезно, как никогда раньше… И все же на губах появилась улыбка.

Рядом с Карри другая женщина. Хиджаб черный, как нефть, и закрывает лицо полностью, можно увидеть лишь глаза через узкие кирпичики прорезей… Женщина в черном ведет Карри под локоть, словно закадычную подружку. Мы движемся сквозь шумную толпу на знакомой мне рыночной площади, здесь по-прежнему ночь и буйство красок в теплом свете фонарей, гомон под мелодию дудки, запахи пряностей…

Карри держит меня на руках, а я различаю меж складок двух одеяний, зеленого и черного, блеск кинжала. Как и голос его владелицы, я не спутаю форму этого клинка ни с каким другим оружием. Рукоять стиснута смуглыми пальцами, стальной клюв упирается в бок Карри.

Я зашипел.

– Без резких движений котик, – осадила Блика. – Не то твоя любимая хозяйка сдохнет чуть раньше, чем ей суждено. А ты, рыжая дрянь, тоже не дергайся. Идем тихо…

Глава 14. Рядом

Не особо слежу, куда держим путь. Больше заботит кинжал, уткнувшийся Карри под ребра. Все, на что хватило моего внутреннего навигатора, это понять, что мы ушли с базарной площади, миновали какое-то число поворотов в лабиринте палаток и магазинов. Иногда к нам приставали с призывом что-то купить, но мы шли мимо, будто в упор никого не замечали. На особо настырных женщина в черном бросала взгляд, и те отстранялись, как от пламени, хватаясь за висок, сердце или иную часть тела. А один встречный мотоцикл, объезжая нас, чуть не снес шеренгу высоких расписных ваз, выставленных на продажу.

Когда на очередной улице вдруг оказалось темно и безлюдно, перед нами в одной из шершавых стен возникла массивная деревянная арка двери.

– Будь добра, постучи три раза, – произнесла Блика.

– А ты что, устала? – отозвалась Карри холодной насмешкой.

– Руки заняты.

Их сцепленные локти напряглись, будто звенья цепи, которую тянут за оба конца. Клинок чуть сдвинулся в сторону Карри, мышцы на ее лице дернулись, онемели в гримасе, девушка зажмурилась. Мой хвост заметался, как плетка, пасть обнажила клыки, я готов броситься прямо в черную маску, выцарапать Блике глаза, но руки Карри сжались вокруг меня чуть сильнее, ладонь начала гладить.

Зеленая ткань в том месте, куда уткнулся стальной клюв, потемнела и прилипла к телу, на острие появились мазки. С трудом удается держать себя в лапах, глядя на это, но Карри ласкает мне макушку и спину спокойно, жар ладоней пронизывает шерсть… В какой-то момент до меня дошло, что я сухой. Причем уже давно. А ведь после купания в реке был как половая тряпка.

– Живее, – процедила Блика.

Наконец, ладонь с моей головы плавно взлетела, пальцы сжались в кулачок, костяшки громко и с промежутками стукнули по двери трижды.

По ту сторону глухо щелкнуло, и тяжелые створки со скрипом поплыли внутрь. Мои усы выгнулись в сторону арки, воздух с улицы затягивает в темную глубину каменной глотки…

В сумраке возвышается силуэт.

Кот меня подери! Настоящий гигант!

Выше Блики и Карри, как минимум, на голову, а то и на две. Плечи едва умещаются в проход. Под черной подпоясанной одеждой, похожей на сутану монаха, чувствуется гора мышц, способная перевернуть грузовик на полном ходу. Такая громада всяких там бойцов ММА может подымать за шкирку, как котят, и швырять одной левой… Края капюшона очень длинные, не понимаю, как он может что-то видеть, кроме земли под ногами? Кистей тоже не видно, скрыты за створками, великан держит их, расставив руки в стороны.