Перековка судьбы (СИ) - Колючий Александр

Я рассмеялся. Тихим, сдавленным смехом человека, который несколько минут назад стоял на краю пропасти, а теперь увидел перед собой широкую, освещённую дорогу.

Мой план не провалился. Мой план только что стал на сто процентов осуществимым. Игра изменилась. И теперь у меня на руках были все козыри.

Первая мысль была панической: «Неужели всё это мне приснилось? Весь этот восторг, это озарение?»

Я сел на своей пыточной лежанке. Комната была всё такой же убогой. За окном занимался серый, унылый рассвет. Я нашёл глазами ржавый гвоздь, криво торчащий из бревенчатой стены. Сконцентрировался. Отдал мысленную команду.

И мир снова расслоился. Гвоздь предстал передо мной в виде полупрозрачной, вибрирующей структуры, испещрённой грязными пятнами примесей и алыми нитями напряжений.

Я тут же «выключил» зрение.

«Значит, не приснилось, — с облегчением и долей безумного восторга подумал я. — Функция на месте, работает стабильно. У меня действительно теперь есть встроенный в глазные яблоки рентгеноструктурный анализатор с функцией спектрометрии. Мои бывшие коллеги в лаборатории умерли бы от зависти. Да что там коллеги, наш институт за такой „прибор“ мог бы получить грант размером с годовой бюджет небольшой африканской страны».

Эйфория от вчерашнего открытия уступила место холодной методичности инженера. Обладать уникальным оборудованием — это полдела. Прежде чем использовать его в полную силу, нужно провести его полную калибровку. Изучить все режимы работы. Понять, что именно показывает мне этот невероятный интерфейс. Написать, так сказать, инструкцию пользователя.

Я быстро позавтракал безвкусной овсянкой, которую принёс Тихон, и направился в свою лабораторию. В кузницу. На верстаке я аккуратно разложил свои «испытательные образцы»: хрупкий, блестящий на изломе осколок чугуна; вязкую, гнутую пластину мягкого железа; и мой эталон — тяжёлый, идеальный молот деда. Сегодня я собирался составить карту души металла.

Я решил начать с самого фундаментального. Со структуры. Именно она определяла главные свойства металла — его прочность, хрупкость, ковкость. Я взял в одну руку осколок своего первого, самого громкого провала — чугуна. Сконцентрировался.

[Режим анализа: Структура. Увеличение: 500х]

Картина, которую я увидел, была удручающей. Хаотичная, крупнозернистая. Кристаллы металла были огромными, неправильной, угловатой формы. А между ними, как лезвия, врезались тёмные, вытянутые пластины чистого углерода — графита. Они разрезали всю структуру, создавая тысячи внутренних микротрещин.

«Это не структура, — с отвращением подумал я. — Это руины. Похоже на плохо построенную стену из битого кирпича, который просто свалили в кучу и залили некачественным раствором. Никаких связей, никакой целостности. Неудивительно, что она рассыпалась от одного удара».

Затем я перевёл взгляд на брусок чистого, прокованного железа, который мы получили во второй, успешной плавке.

[Режим анализа: Структура. Увеличение: 500х]

Картина была несравнимо лучше. «Зёрна» металла были гораздо мельче. После проковки они вытянулись, образовав упорядоченную, волокнистую структуру.

«Это уже не руины, — оценил я. — Это добротная деревянная изба. Брёвна плотно подогнаны друг к другу. Прочная, упругая, она может выдержать сильный ветер. Но всё ещё уязвимая. Её можно проткнуть острым колом, её можно сжечь. Она мягкая».

Наконец, я взял в руки эталон. Молот деда. Я с благоговением сфокусировал на нём свой Дар.

[Режим анализа: Структура. Увеличение: 500х]

И я увидел совершенство. Ультрамелкое, плотное, идеально переплетённое зерно. Кристаллы были настолько малы и так плотно прилегали друг к другу, что образовывали практически монолитную структуру. Не было ни пустот, ни разрывов.

«А вот это… — с восторгом понял я. — Это уже железобетонный бункер. Идеальная, плотная, взаимосвязанная структура. Порядок. Абсолютный порядок. Вот к чему нужно стремиться».

Теперь я не просто знал, я видел, почему один металл хрупок, а другой — прочен. Я мог визуально оценивать качество ковки и прочность материала. Это было невероятное преимущество.

Следующий этап моего исследования. Примеси. Я видел их как разноцветные искорки, но что означал каждый цвет? Нужно было расшифровать этот цветовой код. Создать легенду для моей внутренней карты.

Я начал с самого очевидного врага — серы. Я вспомнил, как во время геологической экспедиции мы с Тихоном видели у ручья «кошачье золото» — пирит. Сульфид железа.

— Тихон! — крикнул я. — Помнишь, у ручья мы видели блестящие жёлтые камни? Принеси мне один, самый большой!

Старик, уже привыкший к моим странным просьбам, через полчаса принёс мне увесистый кусок пирита.

— Зачем вам этот булыжник, господин? — с любопытством спросил он.

— Научный эксперимент, — туманно ответил я.

Я взял камень в руки и сфокусировал на нём Дар.

[Режим анализа: Химический состав]

И я увидел его. То самое омерзительное, болезненно-жёлтое, тусклое свечение, которое я видел в своих неудачных образцах. Оно исходило от всего камня.

«Есть! — мысленно возликовал я. — Гипотеза подтвердилась. Жёлтый — это сера. Главный враг кузнеца, причина красноломкости, хрупкости при высоких температурах. Теперь я вижу её и смогу выжигать из металла без остатка, контролируя процесс визуально».

С фосфором было сложнее. У меня не было чистого образца фосфатов. Но я применил метод исключения и дедукции. Я вспомнил, что кости живых существ богаты соединениями фосфора. Я нашёл во дворе старую кость, оставшуюся от какой-то трапезы Тихона. Сфокусировался на ней. И увидел слабое, но отчётливое мутно-зелёное свечение. Затем я сравнил его с зелёной дымкой, которую видел в самых хрупких осколках своего чугуна. Свечение было идентичным.

«Зелёный — это фосфор, — заключил я. — Причина хладноломкости, хрупкости на морозе. Ещё один враг, которого я теперь знаю в лицо. Его нужно выводить со шлаком до последней молекулы».

Я мысленно составил для себя «легенду карты» для моего внутреннего интерфейса. Тёмно-серый углерод — хорошо и полезно. Жёлтая сера — плохо. Зелёный фосфор — очень плохо.

«У меня теперь есть свой собственный химический анализатор в реальном времени, — с мрачным удовлетворением подумал я. — Я могу провести полный аудит любого куска железа, просто посмотрев на него. Семёныч со своими китайскими датчиками нервно курит в сторонке».

Оставался последний параметр, который я видел вчера. Таинственные алые и синие линии. Внутренние напряжения.

Я снова взял свою многострадальную, погнутую тренировочную «бананину». Положил её на край наковальни и осторожно, двумя руками, надавил на неё, ещё немного сгибая.

Я смотрел на неё Даром. И видел в реальном времени, как по внешней стороне изгиба вспыхивают и наливаются ярко-алым цветом линии растяжения, а по внутренней — становятся густо-синими линии сжатия. Это была живая, дышащая эпюра напряжений, которую в моём мире строили сложнейшие компьютерные программы.

«Так вот что это такое! — озарение было почти физическим. — Визуализация внутренних сил в материале! Это… это невероятно! Это значит, что я могу отковать клинок, а затем, в процессе правки и отпуска, добиться такого состояния, когда в нём не останется ни одной такой линии. Создать абсолютно стабильный клинок без остаточных напряжений. Его прочность возрастёт многократно!»

Я провёл в этих экспериментах весь день. Я «сканировал» всё подряд: старые гвозди, обод колеса, сломанный плуг, молоток деда. Я учился фокусироваться, приближать и отдалять «картинку», переключаться между режимами «Структура», «Состав» и «Напряжения».

К вечеру, когда я попытался ещё раз проанализировать молот деда, я почувствовал резкий удар в висках. Голова загудела, а к горлу подступила лёгкая тошнота. Я «выключил» зрение и сел на скамью, тяжело дыша.

Я понял. Мой Дар — это не бесплатная опция. Он потребляет энергию. Мою собственную, ментальную, а может, и жизненную силу. Это был мощнейший инструмент, но за его использование приходилось платить.