Я медленно поднял голову и обвёл взглядом ключевые фигуры на трибунах. Мой мозг, всё ещё работающий в режиме боевого анализа, начал собирать последние, самые важные данные — реакцию сильных мира сего. Это была сцена «съёмки реакции» крупным планом, и каждый взгляд говорил мне больше, чем могли бы сказать слова.
Ложа Медведевых.
Я посмотрел на боярина Игната. Его лицо, до этого выражавшее сначала самодовольный триумф, а затем — паническое неверие, теперь превратилось в застывшую маску чистой, концентрированной ненависти. Он не смотрел на своего поверженного, скулящего на песке сына. Он смотрел прямо на меня. И в этом взгляде я читал не просто злость проигравшего. Я читал обещание. Тихое, личное, смертельное обещание мести. Мести, которая не будет ограничена правилами поединка или законами чести. Это был взгляд человека, который только что потерял всё — и репутацию, и деньги, и будущее своего рода, — и теперь ему нечего было терять.
«Проблема не решена, — с ледяной ясностью понял я. — Она просто перешла из юридической плоскости в криминальную. Из публичного спора — в тихую войну в тёмных переулках».
Ложа судей.
Мой взгляд переместился на судейскую коллегию. Судья-законник Феодор, который смотрел на меня с таким презрением перед боем, теперь выглядел испуганным. Его мир, построенный на статусе, богатстве и традициях, только что рухнул. В его картине мира то, что произошло, было невозможно. Это было нарушением законов природы.
А вот воевода Ратибор… Старый воин стоял, подавшись вперёд, и смотрел на меня совершенно другими глазами. Презрение исчезло без следа. В его взгляде читался шок, смешанный с неподдельным, почти восторженным уважением профессионала. Он смотрел на меня не как на выскочку. Он смотрел на меня как на равного. Как на носителя непонятного, но невероятно эффективного, смертоносного боевого искусства.
Ложа Князя.
И, наконец, я посмотрел на него. На Великого Князя. Его взгляд встретился с моим через всю арену. Он больше не улыбался. На его лице было выражение глубокой, холодной задумчивости. Он смотрел на меня не как на победителя. Он смотрел на меня как на новый, невероятно ценный и столь же невероятно опасный инструмент, который внезапно появился на его большой, политической шахматной доске. Это был взгляд собственника, прикидывающего, как лучше использовать своё новое приобретение. И от этого взгляда по моей спине пробежал холодок, который был страшнее всей ярости Медведева.
Глаза Тихона.
Я опустил взгляд, ища в толпе единственное родное лицо. И я нашёл его. В проходе между секторами стоял Тихон. Старик плакал, не скрываясь. Но это были не слёзы горя. По его морщинистому лицу текли слёзы безграничного счастья и облегчения. Это был единственный взгляд на всей этой огромной арене, в котором не было ни расчёта, ни ненависти, ни страха. Только чистая, преданная, почти отцовская любовь. И этот взгляд, этот молчаливый триумф моего верного слуги, придал мне сил.
Я повернулся спиной к поверженному Яромиру. Этот жест был финальным актом. Он больше не был угрозой. Он был просто деталью пейзажа. Я медленно, твёрдым шагом, пошёл к выходу из арены.
Моё движение нарушило оцепенение. И толпа взорвалась.
Это был не просто рёв. Это была хаотичная, безумная смесь криков, аплодисментов, свиста, испуганных возгласов. Люди, которые утром бросали в меня мусор и проклинали мой род, теперь смотрели на меня с суеверным ужасом.
Я шёл через тот же коридор из людей. Но теперь они не насмехались. Они расступались передо мной, боясь до меня дотронуться. В их глазах я был больше не жалким неудачником. Я был пугающим чудом. Непредсказуемой, непонятной силой. Я чувствовал, как мой статус в этом мире изменился за один час. Из объекта презрения я превратился в объект страха. Не знаю, что было лучше.
У выхода меня ждал рыдающий от счастья Тихон. Он бросился ко мне, обнял, что-то бормоча про Святых, про моего деда, про то, что он верил. Я просто положил руку ему на плечо, не в силах вымолвить ни слова.
Мы шли по улицам столицы обратно к своему постоялому двору. Шум города возвращался, но для меня он звучал иначе. Он больше не был враждебным. Он был просто… шумом.
Адреналин окончательно отпустил, и на меня навалилась вся тяжесть произошедшего. Я одержал победу. Я спас честь рода. Я защитил свой дом и свою жизнь. Но по мере того, как возвращалась ясность мысли, ко мне приходило холодное, трезвое понимание.
«Я решил одну проблему, — думал я, глядя на шпили княжеского дворца на горизонте. — И породил три новые, куда более опасные».
«Первая: кровная месть Медведевых. Я не просто победил их сына. Я унизил его на глазах у всего мира. Я уничтожил их репутацию. Теперь они не остановятся ни перед чем. Их цель — не моё имущество. Их цель — моя жизнь. И действовать они будут уже не по правилам».
«Вторая: интерес Князя. Я перестал быть пешкой, о которой можно забыть. Я стал ценной фигурой на его доске. А фигурами в больших играх жертвуют без сожаления. Он захочет использовать меня, мои знания, мой меч. Его покровительство может оказаться опаснее его гнева, потому что оно лишает меня свободы».
«Третья: тайна. Моя победа была слишком невозможной. Она привлекла внимание. Теперь многие — и друзья, и враги — захотят узнать секрет моей стали, моего стиля. Моё уединение в кузнице закончилось. Теперь я под микроскопом».
Мы дошли до постоялого двора. Я остановился и посмотрел на заходящее солнце. Я смотрел на свой безымянный меч. Я победил. Но я не чувствовал радости. Только тяжесть ответственности и холодное предчувствие грядущих битв.
«Поединок окончен, — пронеслась в голове финальная мысль. — Но война только началась. Война стали, огня и дворцовых интриг. И я, — я сжал рукоять своего меча, — кажется, только что записался на неё добровольцем».
**Друзья, если понравилась книга поддержите автора лайком, комментарием и подпиской. Это помогает книге продвигаться. С огромным уважением, Александр Колючий.
