Трибунал (СИ) - Смородин Павел

— Они что, настолько разумны, что смогли прогнуть живых солдат?

— Судя по всему, да. Мертвецу не нужно есть, пить и спать. Историки из числа малоизвестных пишут, что были именно переговоры между живыми и мертвецами, несколько хронистов это подтверждают. Да и судя по тому, что ваш покойник доставил посылку адресату, он тоже вполне разумен.

— Бред, — прошептал Камаль, не веря. — Были бы свидетельства, разговоры.

— А они и были. Церкви стоило огромных усилий, чтобы этот случай превратился в легенду. Сейчас на юге это просто вольная трактовка ратного успеха. Кое-где, правда, помнят, как на самом деле было.

Если бы кто-то другой рассказал подобную историю, то Йона попросил бы болтуна прекратить пить то, что он пил до этого, ну или уменьшить порцию. Вот только Гай Варломо — самый известный дознаватель в империи, также прозванный Огненным Бичом Господа — смотрел сейчас на инспектора и был совершенно серьезен.

— Черт… И вот эта херня бегает по городу, я правильно тебя понял, Гай? — Йона указал на картинку в книге.

— Похоже на то. И боюсь, что ваш парень не один.

Глава 16

«Аделаида» во многом считалась гордостью судоверфи Дуарте.

Самая роскошная речная яхта, которая сходила когда-либо со стапелей в принципе. Триумф инженерной мысли. Здесь не могло оказаться ничего маленького или дешевого, только современность и показной шик. Только самые дорогие материалы, настоящее черное и красное дерево, лучшая сталь корпуса и заклепки высшего класса прочности — чтоб их черти ему в аду по одной в зад затолкали!

Дуарте не пожалел денег и, очевидно, решил ни в чем себе не отказывать. Богатей он или просто к серьезным ребятам пописать зашел? Тут разместилось все, чем мог пожелать заняться солидный джентльмен, находящийся в двадцатке богатейших людей империи: курительная комната, бильярдная, небольшая библиотека, а также отдельный зал для просмотра синематографа.

А поскольку на себе Мартин отказывался экономить, то и в машинном зале все было на уровне фантастики. Шесть штук патентов на один только главный двигатель набралось, что уж говорить про остальное. Самая мощная двигательная установка, самое большое водоизмещение в своем классе. В спокойной воде «Аделаида» делала тридцать морских миль в час.

Настоящий круизный лайнер, запиханный в корпус речной яхты.

В каком-то смысле корабль стал олицетворением магната — красивый и дорогой, вот только в настоящее море не выйти.

Строительство этого исполинского монстра заняло больше времени, чем крейсера его величества «Короля Георга». Да и, по слухам, крейсер обошелся куда дешевле, и это даже с поправкой на чудовищную инфляцию в семнадцать процентов пять лет подряд.

Кузнечик постучал и, дождавшись разрешения, вошел.

Полковник сидел и работал с какими-то документами. Солнечного света из окна уже недоставало, так что небольшая настольная лампа создавала по всему кабинету мрачные ломаные и темные тени. Кузнечик переступил через порог и сделал несколько коротких шагов. Занести в кабинет грязь и песок не хотелось.

Рядовой уже оказывался в кабинете командира днем, а потому отлично знал, что внутри все было обставлено с шиком и роскошью. Все в интерьере буквально кичилось богатством предыдущего хозяина: дорогая, пусть и безвкусная, мебель из редких пород дерева, ковер ручной работы, высокий шкаф, доверху заставленный различными безделушками и сувенирами. А еще тут от старого владельца осталась куча фотографий. Мартин Дуарте IV позировал с актерами и режиссерами, висели фото с друзьями, с богатейшими людьми страны.

Нынешний хозяин кабинета поднял глаза на вошедшего и отложил бумаги в сторону, осторожно снял с лица свои старые очки для чтения и положил рядом.

— Здравия желаю по-вашему… — начал было рядовой, но Полковник поднял руку, обрывая приветствие.

Сейчас командир сидел, одетый в обычный костюм, как и всегда, когда возвращался со своих «прогулок». Но даже несмотря на гражданский мундир, в позе и жестах его сохранялись степенность и достоинство, присущие только настоящим офицерам.

Единственной вольностью стал только пиджак, снятый, он висел на спинке стула. В остальном Полковник выглядел как идеальный пример того, что в книгах и фильмах называют — воплощенный образ. Он был этим самым образом грамотного и участливого командира, способного одним только своим видом и авторитетом решить любой вопрос, вплоть до бунта.

— Садитесь, рядовой. — Полковник указал на свободный стул напротив.

Кузнечик подчинился и сел. Тут же он почувствовал себя неуютно. Быстро вспомнил свой вчерашний срыв. Убивать того пьяницу не было никакой нужды, тот просто попал под горячую руку.

Тяжелую горячую руку.

Полковник смотрел строго, но при этом не чувствовалось ни угрозы, ни желания скорого наказания. На секунду солдату даже показалось, что старик просто отвык смотреть как-то по-другому и сейчас не может ничего поделать с собственным выражением лица.

— Вы хорошо показали себя при первой операции, — произнес полковник и положил перед солдатом пару утренних газет.

«Судовой магнат найден зверски убитым», — гласил заголовок верхней. Под ним размещалась целая простыня текста, в которой рассказывалось, каким же славным парнем был при жизни этот самый убитый. И денег на благотворительность давал, и целых три приюта для сирот кормились с его пожертвований. Вот только не экономь он деньги на производстве, и сирот стало бы меньше. Но за такие мысли журналистам не заплатят. Для окончательного скатывания в лизоблюдство не хватало только фразы: «И на кого ж ты нас оставил-то, благодетель?» Хотя… Кузнечик видел только часть текста, так что вполне может быть, что во второй половине статьи она есть.

«Террористы объявили нам войну?» — этот уже со второй. Кузнечик присмотрелся и понял, что это сегодняшняя «Тарлосс Таймс». Судя по заголовку и первым верхним строчкам, тон Галарте выбрала не самый приятный. Похоже, госпожа-журналистка восприняла как вызов вчерашнее письмо.

Вот за это ее и любили в войсках — смелость на грани безумия.

Она была отбитой на всю башку авантюристкой, не боящейся даже самой смерти. Ирма писала свои тексты искренне и с огнем. Но первые статьи принесли ей не только славу, но и толпу недоброжелателей, в основном среди командного состава и «паркетных» офицеров. Один из таких на вопрос о ней даже сказал: «Что светская баба может знать о войне?»

В тот же вечер, как эти слова донеслись до журналистки, она выбила себе редакционное задание, загрузилась в теплушку и понеслась в направлении фронта.

Одним своим приездом в войска она словно сказала всей этой штабной сволочи: «Я тут, сижу в окопе с остальными. Я не боюсь сдохнуть. Я женщина, а бабы в этой ситуации — вы, господа с чистыми эполетами».

Вот поэтому ее и читали.

— Спасибо, сэр. — Принимать похвалу, да еще и по такому поводу, оказалось до ужаса непривычно, так что Кузнечик замялся. — Я только выполнял свой долг.

— Не скромничайте, юноша.

Полковник поднялся и сделал несколько шагов по кабинету. Он остановился у шкафа-стенки, открыл откидной ящик и вытащил небольшой стакан и темную бутылку с чем-то явно очень дорогим. Парой ловких движений командир наполнил стакан янтарной жидкостью и вдохнул аромат, прикрыв глаза.

Насладившись запахом дорогого алкоголя, Полковник слегка пригубил.

— Умел же жить человек. Хотите? — На этих словах взгляд его метнулся к одному из пустых стаканов.

— Спасибо, не пью.

Хотелось еще добавить: «После вчерашнего вискаря уж точно».

— Вы переживаете по поводу вчерашнего убийства, рядовой?

— Вы…

— Конечно, знаю. Я все знаю про своих людей. Все! И это не шутка.

Кузнечик побледнел, но спокойный тон командира не изменился:

— Не переживайте, рядовой. Я все понимаю. Наказаний не будет.

— Благодарю. Если я…

— Спокойно. Я, наоборот, рад, что так вышло. Напряжение в обществе должно расти, иначе какой смысл делать то, что мы делаем? Только через боль становишься сильнее. Так что, не передумали отказываться?