Архитектор Душ III (СИ) - Вольт Александр

Затем я осмотрел руки и ноги. Запястья, стянутые веревками, были покрыты глубокими бороздами и кровоподтеками — следы прижизненного связывания. Но на лодыжках, на теле, на одежде ничего. Ни царапин, ни разрывов ткани, ни следов волочения.

Странно. Очень странно. Если его тащили сюда силой, должны были остаться следы. Ссадины, синяки. А их нет. Значит, он пришел сюда сам? Добровольно? Или его принесли на руках, как жертвенного агнца?

— … на запястьях странгуляционные борозды, характерные для связывания. Других следов борьбы или перемещения тела по земле не обнаружено.

Я поднялся, отряхивая с перчаток прилипшие листья. Картина была ясной и одновременно абсолютно непонятной.

— Это убийство вне всяких сомнений, — сказал я, поворачиваясь к Потапову. — Жестокое ритуальное убийство. И, судя по состоянию тела, он мертв не менее суток. Возможно, дольше.

— Но как? — прохрипел следователь, указывая на тело дрожащим пальцем. — Оно же… оно почти свежее! Никаких признаков…

— Я не знаю, господин следователь, — сказал я спокойно, глядя ему в глаза. — Смею предположить, что во всем виновата темная магия, и с этим уже будет разбираться Святая Инквизиция.

Я выразительно посмотрел на Корнея. Он едва заметно кивнул.

— Да. Это наша работа, — его голос был тихим, но в нем звенела сталь. — Но для начала, как ты и сказал, нужно разобраться с формальностями.

— Вызывайте катафалк, — распорядился я, обращаясь к Потапову. — Тело нужно немедленно доставить в прозекторскую. Вскрытие необходимо провести как можно скорее. Мне нужно понять, как он умер, до того как его растянули на этом дубе и вырвали сердце.

Катафалк прибыл минут через сорок. Неприметный черный фургон без окон, который выглядел в лесной глуши еще более чужеродно, чем мы. Двое молчаливых санитаров, привыкших к подобным картинам, без лишних слов и эмоций упаковали тело эльфа в плотный мешок, погрузили на носилки и скрыли в недрах машины.

Кажется, что их не волновали ни оккультный атрибут, ни эльф, ни то, что это произошло неподалеку от имения Мастера Инквизиции в Феодосии. Словно они видят это каждый день и их ни капельки подобное не смущает.

Тяжелые задние двери захлопнулись с глухим стуком. Фургон, развернувшись на узкой поляне, медленно покатил по лесной дороге, увозя с собой главную улику, и оставляя нас наедине с гнетущей атмосферой этого проклятого места.

Я отошел в сторону, пока Потапов и его люди заканчивали собирать вещдоки, упаковывая огарки свечей и образцы почвы в пластиковые пакеты. Корней подошел и встал рядом со мной. Мы молча смотрели на ритуальный круг.

— Что думаешь? — наконец спросил он, не поворачивая головы. Его голос был тихим, лишенным обычной уверенности.

— Думаю, мы вляпались в очень серьезное дерьмо, — ответил я, глядя на темные символы на земле. — Это не просто одинокий сумасшедший культист, решивший поиграть в черную магию. Это спланированная акция. Символы, ритуал, выбор жертвы, способ убийства — все продумано до мелочей. И если случай в доках с Улиной мог быть просто вспышкой агрессии пьяного матроса, то это…

Я сделал паузу, собираясь с мыслями.

— Они не просто убили его. Они что-то делали. Какой-то ритуал. Непонятно, что и для чего, но явно хотели чего-то добиться. Вырванное сердце, рунные знаки, символика… это не просто жестокость, это элементы обряда.

— Черная магия, — Корней сжал кулаки. — И они использовали для этого эльфа, явно осознавая, что с ними любой ритуал даст куда более мощный результат.

Он повернулся ко мне, и в его глазах я увидел не только гнев, но и тревогу.

— Ты же понимаешь, Виктор, что будет, если эта информация дойдет до столицы в таком виде? Убийство эльфа. Ритуал.

Начнутся проверки. Начнутся гонения на ведьм, будут хватать всех подряд — и виноватых, и просто подозрительных.

— Именно, — кивнул я. — И меня беспокоит не только это, а состояние тела. Оно не соответствует предполагаемому времени смерти. Мне кажется, что что-то замедлило или вообще выключило его процессы разложения, и это… ненормально.

Повернулся к нему.

— Я проведу вскрытие в ближайшее время. Лично. Мне нужно понять, как именно его убили до того как распяли, и что за дьявольщина не дает ему гнить. Как только у меня будут результаты, я предоставлю тебе подробный отчет. А потом передам тело вам. Пусть ваши экзекуторы уже разбираются с его духовной составляющей.

— Хорошо, — мрачно ответил Корней. — Я сегодня подниму на уши всех своих, чтобы начали разбираться уже сейчас. Если в городе завелись культисты, то мы обязаны найти их как можно скорее, чтобы подобное не повторилось. Не хватало нам очередных вспышек бунтов с эльфами. С ними и так было много проблем.

Мы подошли к Потапову. Следователь выглядел измотанным. Он протянул мне свою визитку.

— Вот мой личный номер, господин коронер. Держите в курсе. Любая мелочь может быть важна.

— Обязательно, — я взял визитку. — Как только что-то прояснится, я сразу вам сообщу.

Мы обменялись рукопожатиями и, оставив полицию на поляне, направились к выходу из леса. Девушки шли позади, стараясь держаться как можно ближе друг к другу.

Когда мы вышли на опушку, нас встретила встревоженная тишина. Остальные гости — Вяземский, Каммерер и дамы — ждали нас у лошадей, сбившись в небольшую группу. На их лицах читался страх и настороженность, не лишенная любопытства.

— Что там произошло? — спросил Вяземский, делая шаг нам навстречу.

Корней, мгновенно вернув себе маску невозмутимого аристократа, поднял руку.

— Господа, дамы. Прошу прощения за испорченный отдых. К сожалению, охота окончена в связи с непредвиденными и, скажем так, неприятными обстоятельствами. Егеря проводят вас обратно в имение.

Никто не стал задавать лишних вопросов. Если хозяин имения и Мастер Инквизиции в одном лице сказал, что так надо — значит так надо.

Они молча сели на лошадей и, в сопровождении егерей, тронулись в обратный путь, то и дело бросая назад озабоченные и непонимающие взгляды.

Мы подошли к выходу и стали прощаться у ворот его имения. Громадные, из черного чугуна, они отделяли мир Корнея от дикого и неуютного сумрака, в который нам предстояло вернуться.

— Прости, Виктор, — Корней провел рукой по лицу, и на мгновение с него слетела маска Мастера Инквизиции, оставив лишь уставшего, раздосадованного человека. — Охота накрылась медным тазом.

Я пожал плечами, пытаясь изобразить на лице легкое, почти беззаботное разочарование.

— Да брось, Корней. Я эту возню с птицами и лошадьми никогда особо не жаловал. Так, повод проветрить голову. Досадно, конечно, что не посидели у камина за стаканом бренди, но все остальное… — я махнул рукой. — Мелочи жизни.

Он посмотрел на меня, и в его глазах удивление смешалось с чем-то еще. А потом он рассмеялся. Коротко, нервно, без тени веселья.

— Мелочи? — переспросил он. — Виктор, ты хоть понимаешь, в какую жопу нам выльются эти «мелочи»? Ты себе даже представить не можешь.

Я хмыкнул, глядя на темнеющую дорогу.

Не могу?

Еще как могу, мой друг. Нас ждет невообразимое путешествие в самое сердце бюрократического ада. Протоколы. Допросы. Сначала — местная полиция, уставшая и напуганная. Потом — твои ребята из Инквизиции, которые будут искать следы темной магии в каждом пне. А потом, когда информация просочится наверх, а она просочится, приедут столичные. Серьезные, холодные люди из Министерства, для которых мы все — просто провинциальные дикари, не способные уследить за собственным лесом. Они будут копать. Под тебя, под меня, под каждого, кто был сегодня здесь. И каждый из нас будет под микроскопом. Так что да, Корней. Я могу себе это представить даже слишком хорошо. Знаешь старый анекдот про «жопу»? — спросил я у него?

Он посмотрел на меня так, словно я с ума сошел.

— Виктор, какой, нахрен, анекдот?

— Самый обыкновенный. Армянское радио в эфире в девять часов утра сказало: «кто хочет узнать, что такое жопа — приходите вечером к семи часам и включите третий канал». Вечером в семь часов люди включают телевизор, а по третьему каналу показывают огромную жопу на весь экран. Так длится минуту, две, три. А затем голос диктора говорит: вот это жопа, а все остальное — херня'. Так вот, мой друг — прорвемся, — только и сказал я, протягивая ему руку.