Император Пограничья 12 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

Я слушал их жалобы и видел возможность. Хаос после смерти Веретинского создал вакуум власти. Сабуров то ли был слишком слаб и нерешителен, то ли просто не имел возможности полноценно контролировать окраины княжества. Местная аристократия искала новую точку опоры, кого-то, кто даст реальную защиту, а не только собирает подати.

Моё предложение было простым. Формально — договоры о взаимопомощи и защите. Фактически — вассальная присяга. Они признают мой сюзеренитет, я обеспечиваю защиту от Бездушных. Никаких дополнительных поборов сверх десятины на содержание общей дружины. Взамен — отряды быстрого реагирования, обученные инструкторы для местных ополчений, оружие со скидкой из Угрюмых Арсеналов.

Воевода Карасёв первым поставил подпись под договором. За ним — Лисицын и Рожков. Боярин Мельников колебался два дня, но когда услышал, что соседи уже под моей защитой, тоже согласился. К концу недели у меня было четыре подписанных договора и ещё пять правителей в раздумьях.

Официально для Владимира это были всего лишь соглашения между соседями о взаимной поддержке. Но я-то понимал — это первые камни в фундаменте моего будущего княжества. Каждое новое поселение под моим крылом расширяло границы реальной власти Марки Угрюм. В какой-то момент эти договоры превратятся в нечто большее. Люди пойдут за тем, кто их защитил, а не за тем, кто только собирал налоги.

Вечером фон Штайнер наконец открыл дверь своей комнаты. Помощник архитектора явился в мой кабинет с коротким сообщением: «Пруссак просил передать, что готов представить проект». Я собрал всех, кого посчитал нужным: — Белозёрову, Василису, братьев Кудряшовых, старика Седакова, Зарецкого, Арсеньева, отца Макария и Черкасского. Мы разместились в просторной гостиной гостевого дома.

Архитектор вошёл последним. Семь дней затворничества оставили след — щёки впали, под глазами залегли тёмные круги, костюм висел мешком на похудевшей фигуре. Но глаза… В них горел огонь творца, завершившего главный труд. Я не сомневался, что загляни в его комнату, увижу настоящий хаос — чертежи покрывающие не только стол, но и пол, стены, даже подоконник. Эскизы, расчёты, схемы — сотни листов, исписанных мелким почерком.

— Господа, — начал фон Штайнер хрипловатым от долгого молчания голосом, — я создал не просто академию. Я создал город в городе.

Он развернул на столе огромный лист — генеральный план всего комплекса. Пятнадцать зданий, расположенных с немецкой педантичностью и римским величием. В центре — главный учебный корпус, массивное трёхэтажное здание с центральным залом под куполом. От него, как крылья, расходились четыре факультетских корпуса, соединённых крытыми галереями.

— Библиотека, — архитектор ткнул пальцем в здание с полукруглой пристройкой, — три этажа, просторные читальные залы, хранилище на сто тысяч томов. Здесь — лаборатории для алхимиков и артефакторов, стены усилены, чтобы выдержать взрывы неудачных экспериментов. Общежития — четыре корпуса, восемьсот студентов и двести преподавателей разместятся с комфортом. Административный корпус, трапезная на тысячу человек, спортивные площадки…

Полина наклонилась над планом, рассматривая детали.

— Какая красота! Фронтоны, пилястры, скульптурные композиции… Это настоящий дворец науки!

Василиса нахмурилась:

— Не слишком ли? Это учебное заведение, а не Версаль. Все эти завитушки, карнизы, барельефы — они же удорожают строительство в разы.

Фон Штайнер выпрямился, в глазах вспыхнул знакомый фанатичный огонь. Он почти рявкнул:

— Никаких бетонных коробок! Никакой Kastenpest!!

Однако затем взял себя в руки и начал говорить уже спокойнее:

— Фрау Голицына, красота — это не роскошь, это необходимость! Человек, учащийся в бетонной коробке, мыслит как житель коробки! А тот, кто каждый день видит гармонию пропорций, золотое сечение, совершенство форм — тот стремится к совершенству в науке!

Он указал на детали:

— Каждая колонна с каннелюрами, каждый акантовый лист на капители, каждый медальон на фризе — всё имеет смысл! Колонны поддерживают крытые галереи для защиты от снега, но почему не сделать их прекрасными? Высокие арочные окна с архивольтами дают максимум света зимой, но разве полукруглое завершение с замковым камнем не радует глаз больше, чем прямоугольная дыра в стене? Я называю это «северный классицизм» — вся красота античности и Ренессанса, адаптированная к вашему климату!

Старший Кудряшов, Иван, изучал чертежи с профессиональным интересом:

— Пролёт главного зала… тридцать метров без опорных колонн? Амбициозно.

— Невозможно с обычными материалами, — отрезал младший, Пётр. — Нужны стальные балки или магическое усиление.

Фон Штайнер кивнул:

— Именно. Но результат того стоит — представьте актовый зал, где тысяча человек видит сцену без помех.

Седаков молча водил узловатым пальцем по чертежам купола. Наконец произнёс:

— Можно сделать. Но нужен особый раствор, с алхимическими добавками. И опалубка хитрая, в несколько ярусов.

— А фундаменты? — спросил я. — Грунт в Угрюме промерзает на несколько метров зимой.

Это вызвало оживлённую дискуссию. Василиса предложила использовать геомантию для уплотнения грунта и размещения каменных свай ниже глубины промерзания. Полина добавила идею о дренажной системе — гидроманты создадут каналы для отвода грунтовых вод, уменьшая их вспучивание при замерзании. Черкасский взялся организовать подогрев грунта силами пиромантов на время заливки. Зарецкий обещал специальные составы, предотвращающие промерзание раствора. Арсеньев предложил вырезать согревающие руны прямо на фундаментных камнях. Обсудили даже банальное утепление слоями щебня и песка.

— В плане есть все расчёты по материалам, — заметил фон Штайнер, — но это отдельный разговор.

Я поднял важный вопрос:

— Академия должна быть не просто учебным заведением. В случае осады — это укреплённый пункт обороны. Предусмотрите скрытые бойницы, усиленные стены в ключевых точках.

Зарецкий робко поднял руку:

— А для алхимических опытов… особо опасных… может, отдельная башня? С усиленными перекрытиями и вентиляцией?

— Уже в проекте, — фон Штайнер указал на круглое строение в углу комплекса.

Отец Макарий деликатно кашлянул:

— Часовня? Необязательно большая, но… для духовных нужд.

Архитектор кивнул и сделал пометку на полях.

— Теперь о сроках, — я перевёл разговор в практическое русло. — Как ускорить строительство?

Началось настоящее совещание. Василиса с геомантами возьмёт на себя укрепление почвы и перемещение каменных блоков — магия позволит двигать плиты весом в несколько тонн. Я своим даром создам всю металлическую арматуру и конструкции. Зарецкий разработает составы для мгновенного затвердевания раствора — вместо недель сушки хватит часов. Арсеньев обещал артефакты-подъёмники на магической тяге. Белозёрова с командой гидромантов обеспечит идеальную влажность для быстрой, но качественной сушки. Черкасский организует прогрев материалов для осенних и зимних работ.

— Все фундаменты заложим одновременно, — подытожил я. — Геоманты будут работать круглосуточно, посменно.

Фон Штайнер забеспокоился:

— Но нужны сотни рабочих! Где взять столько каменщиков, плотников, землекопов?

— Они уже едут, — успокоил я его. — К концу сентября здесь будет работать тысяча человек. Коршунов вербует по всем княжествам.

После трёх часов обсуждений внесли коррективы. Иван Кудряшов настоял на дополнительных контрфорсах для главного корпуса. Седаков предложил изменить конструкцию арок для лучшего распределения нагрузки. Фон Штайнер спорил, отстаивал свои решения, но в некоторых моментах соглашался — видно было, что гордость не мешает ему признавать правоту других специалистов.

— Утверждаю проект, — объявил я под конец. — Карл — главный архитектор. Братья Кудряшовы — его помощники, отвечают за координацию артелей. Седаков — главный инженер по сложным конструкциям, своды и купола. Приступаем к работе!