Лекарь Империи 4 (СИ) - Лиманский Александр

— Вот именно, — он с удовлетворением откинулся в кресле. — Нужно что-то предпринять. Осторожно, разумеется. Барон сейчас на нем буквально помешан. Любое прямое действие против Разумовского вызовет гнев фон Штальберга.

— Может, просто предложить ему постоянное место здесь? — предложил Демидов. — Дадим хорошую должность, зарплату. Будет работать под нашим контролем.

— Не примет, — устало покачал головой Харламов. — Я вижу его насквозь. Упрямый, принципиальный, себе на уме. Таких не купишь должностью или деньгами.

— Тогда будем действовать иначе, — на губах Журавлева появилась загадочная, хищная улыбка.

Если человека нельзя купить, его нужно поставить в такие условия, где он сам придет и попросит о помощи. Или сломается. Нужно лишь найти его слабое место и аккуратно, незаметно надавить. Осторожно, конечно. Барон сейчас на нем помешан. Но барон не вечен. А Гильдия — вечна.

Телефонный звонок вырвал меня из тяжелого, неглубокого сна ровно в семь утра. Я протянул руку к тумбочке, нащупал аппарат и, не открывая глаз, принял вызов. На экране высветилось — Вероника.

— Алло?

— Илья! Наконец-то! — в трубке звучало такое искреннее облегчение, что я тут же окончательно проснулся. — Сутки от тебя ни слуху ни духу! Я уже думала, с тобой что-то случилось!

— Прости, телефон сел, а потом экстренная операция, и…

— Знаю-знаю! — перебила она, и в ее голосе послышались нотки гордости. — Вся больница только об этом и говорит! Как тебя среди ночи на черных джипах увезли, потому что барон фон Штальберг лично потребовал, чтобы оперировал только ты! Шаповалов сегодня на утренней пятиминутке всем рассказывает, какой ты герой!

Я невольно улыбнулся. Шаповалов в своем репертуаре. Создает легенду, чтобы и себе очков прибавить. Что ж, это мне только на руку.

— Преувеличивает, как всегда. Обычная операция.

— Ага, обычная! Феохромоцитому с неконтролируемым кризом удалил! Мне Артем уже успел в двух словах рассказать, пока ты спал. Я ему первому дозвонилась. Даже Кобрук на планерке обмолвилась, что ты молодец и гордость нашей больницы.

— Как у тебя дела? Смена спокойная была? — я перевел разговор в привычное, рабочее русло.

— Да как обычно, — вздохнула она. — Пара пьяных драк, один гипертонический криз у бабушки, которая забыла выпить свои таблетки, да дед с тяжелейшим желудочным кровотечением. Но ничего я справляюсь.

— Рад слышать. Хорошо, что у тебя все идет своим чередом.

— Когда вернешься?— спросила она, сменив тему.

— Через пару дней, думаю. Нужно проследить за самым критическим послеоперационным периодом.

— Понятно, — в ее голосе проскользнуло легкое разочарование. — Ну, береги себя там. И… я скучаю.

Последние два слова она произнесла совсем тихо, почти шепотом, и от них по телу разлилось неожиданное тепло.

— Я тоже. Скоро увидимся.

Я закончил разговор и еще несколько минут постоял у окна, глядя на залитый утренним солнцем город. Среди всей этой круговерти из операций на грани жизни и смерти, интриг магистров и капризов аристократов ее голос был как глоток свежего воздуха.

Простой, понятный, родной. Тихая гавань, куда хотелось вернуться после любого шторма. И я действительно соскучился.

Этот короткий разговор придал сил. Я быстро принял душ и спустился вниз, в холл отеля.

Ровно в восемь, ни минутой раньше, ни минутой позже, черный представительский автомобиль снова бесшумно подкатил к входу. Артем, который только спустился, несмотря на вчерашнюю водку, выглядел свежим и бодрым, готовым к новому рабочему дню.

— Как спалось в королевских покоях? — спросил он, когда мы удобно устроились на заднем сиденье.

— Отлично. А ты храпел так, что, по-моему, было слышно через стену.

— Да ладно! — он дружески толкнул меня в плечо. — Не храплю я!

— Храпишь, — раздался в моей голове бархатный голос Шипы, которая невидимо устроилась между нами. — Я ночью летала посмотреть. Как медведь в берлоге! Спать не давал!

В больнице нас уже ждали.

Общая атмосфера была совершенно другой. Никакой паники, никакой суеты. Барон выглядел значительно лучше — на смену громоздкой кислородной маске пришла тонкая назальная канюля, а серо-землистый оттенок кожи сменился здоровой бледностью.

Но говорить ему было все еще тяжело, поэтому большую часть времени он дремал.

— Давление? — спросил я у дежурной медсестры, изучавшей показатели на мониторе.

— Сто пятнадцать на семьдесят пять, господин лекарь. Стабильно всю ночь.

— Отлично. Диурез?

— Почти полтора литра за ночь.

Мы с Артемом занялись рутинной, но жизненно важной работой — проверка состоятельности дренажей, оценка отделяемого, коррекция инфузионной терапии, детальный разбор свежих лабораторных показателей.

Работать с Артемом было легко. Не нужно было ничего объяснять дважды.

Он видел то же, что и я, и делал выводы с той же скоростью. Редкое и ценное качество.

Обычно в Муроме мне приходилось буквально тащить коллег за собой, объясняя каждый шаг. Как будто я играю в шахматы с соперниками, знающими только правила игры в шашки.

Но Артем был другим. Он был исключением. Здесь, во Владимире, я наконец-то почувствовал, что рядом со мной не просто ассистент, а полноценный партнер.

— Смотри, — Артем показал мне на своем планшете результаты биохимии. — Креатинин в норме. Почки вчерашний криз пережили без малейших последствий.

— Хорошие новости, — кивнул я. Мозг тут же обработал данные и выдал следующее действие. — Значит, можем начинать потихоньку снижать дозы антигипертензивных препаратов. Организм справляется сам.

Мы работали слаженно, как единый механизм, периодически обмениваясь короткими профессиональными замечаниями. К обеду барон уже мог не только говорить, но и самостоятельно попросил воды. Динамика была отличной.

— Кстати, — сказал я, когда мы вышли во внутренний дворик больницы, чтобы глотнуть свежего воздуха. — Раз уж мы во Владимире, хочу машину посмотреть. Здесь выбор должен быть больше, чем в Муроме.

Это была практическая необходимость. Сбережения, пополненные «подарком» барона, наконец-то позволяли перестать зависеть от общественного транспорта и собственных ног.

— О, машины — это ко мне! — он тут же оживился, и в его глазах загорелся азартный огонек. — Я в них шарю! У меня дядька в автосервисе всю жизнь проработал, я с детства в моторах и карбюраторах ковырялся! Какую хочешь?

— Что-нибудь надежное, практичное и не слишком дорогое. Чтобы не ломалась через день.

Мои требования были простыми, продиктованными логикой, а не желаниями. Автомобиль — это инструмент, а не роскошь. Он должен быть эффективным и надежным.

— Понял! Практично и надежно! — он с энтузиазмом отозвался. — После смены поедем в самый крупный автосалон! Я тебе такую тачку выберу — закачаешься! Будешь потом меня всю жизнь добрым словом вспоминать.

Я позволил себе легкую внутреннюю усмешку. Было приятно поговорить о чем-то настолько приземленном.

Федор Максимович Волков проснулся от того, что голова, казалось, вот-вот расколется на две половинки от тупой, пульсирующей боли. Во рту было так сухо, словно он всю ночь жевал вату, пропитанную пылью.

— Твою мать… — простонал он, с трудом отрывая голову от подушки и пытаясь сесть.

Из ванной донесся аналогичный, полный страдания стон — Григорий Сычев тоже приходил в себя после вчерашнего.

— Гриша! Ты живой там?

— Вроде… — прохрипел тот из-за двери. — Федор, чего вчера пили-то? У меня такое чувство, будто по мне карета скорой помощи проехала.

— Да хрен его знает… Помню, что много… Давай-ка отрезвин примем, а то до работы не доберемся.

Кое-как поднявшись на ноги, Волков, держась за стены, дотащился до аптечки и достал знакомый пузырек с ярко-синими таблетками. Магическое средство от похмелья — дорогое, но эффективное. Через пятнадцать минут будешь как огурчик, по крайней мере, внешне.