Ведьма и столичный инквизитор (СИ) - Кайзер Анна

На ладони лежал деревянный амулет. Круглый. Гладко отполированный. С резьбой – знакомой, зловещей. Переплетение линий. Почти точная копия того, что был на Ларсе.

- Богини! – вырвалось у меня.

Сердце забилось чаще, смесь надежды и тревоги сжала горло. Зацепка! Наконец-то!

- Точно такой же, как тот, что ты принес с мельницы, да? – Брандт не спрашивал, он констатировал. Его глаза сверлили меня, ища малейшую тень сомнения.

- Да, командор. Очень похож. Тот же почерк. - Я осторожно положил амулет обратно на бархат, как будто он мог обжечь.

- Так я и думал. - Брандт достал из ящика стола массивный серебряный браслет щедро украшенный Кервальскими кристаллами – детектор магии.

Он был старым, потертым, но от него веяло немалой силой. Командор поднес браслет к амулету. Кристаллы на браслете вспыхнули тусклым светом.

Сомнений не осталось.

- Видишь? Та же пакость. Та же скверна превращения. Ведьма эта их делала. Или получала от кого-то. Неважно.

- Где она сейчас? Марта? – спросил, уже предчувствуя ответ.

- В камере. В подземелье. - Брандт махнул рукой в сторону каменных ступеней, ведущих вниз, в сырую тьму. - Допрашивали.

- И? – я впился в него взглядом, пытаясь пробить броню его убеждений. - Она сказала что-нибудь? Кто ей дал амулеты? Кто ее научил? Где остальные?

Брандт усмехнулся, коротко и беззвучно.

- Она старая и упрямая. Бормочет что-то. Но ничего четкого не говорит. Ни имен, ни мест. Дознаватели говорят - время терять бессмысленно.

Холодная волна негодования захлестнула меня.

- Время терять? Командор, это же единственная зацепка! Единственный свидетель, который может привести нас к источнику! К тем, кто стоит за этими амулетами. К той самой «Лирeе». Мы должны...

- Мы должны поступить по Закону и очистить землю от скверны! – Брандт ударил кулаком по столу. Склянки с чернилами подпрыгнули. Его лицо исказилось гримасой ярости и боли. - Она виновна! Амулет – доказательство! Она связана с тем, что творится в лесу. С теми трупами. С превращениями. Каждое мгновение, что она дышит – она не заслужила. А в это время те, кого она амулетами заколдовывала – ходят где-то в чудовищном обличии.

- Командор, – я попытался вставить голос разума, понимая, что спорю с глухой стеной его фанатизма, но не в силах смириться. – Допрос квалифицированным специалистом может дать результат. Спешка...

- Спешка? – Виктор перебил меня, вскочив. Его тень, искаженная тусклым светом масляной лампы, заплясала на стене, как демон. – Ты знаешь, что такое дать нечисти время, Блэкторн? Ты помнишь уроки наставника? Или столичный комфорт тебя размягчил?

Упоминание наставника, Корнелиуса Вангра, старого инквизитора из столицы, прозвучало как удар хлыста. Память перенесла меня на десять лет назад, в холодный, продуваемый всеми ветрами двор цитадели Ордена.

Мне было шестнадцать. Молодой, идеалистичный, еще верящий, что мир можно изменить милосердием. А вокруг меня – запах дыма и горелого мяса.

Пламя лизало высокий столб, обвивая привязанную к нему фигуру. Женщина. Молодая. Почти девчонка. Ее крики, сначала пронзительные, молящие, превратились в хриплое, животное завывание. Я отвернулся, желудок сжался в тугой узел, подкатывала тошнота. Рука Вангра, тяжелая, как гиря, легла мне на плечо, заставив вздрогнуть.

- Смотри, Эшфорд, – его голос, низкий и безжалостный, как скрежет камней, пробивался сквозь треск пламени и предсмертные хрипы. – Смотри и запоминай. Это лицо истины.

- Это жестоко, наставник! – вырвалось у меня, голос сорвался. – Она ведь могла раскаяться! Или быть невиновной.

Вангр повернул ко мне свое лицо, изрезанное морщинами, как старая карта адских земель. Его глаза были пустыми.

- Невиновной? – он фыркнул. – Она околдовала целую деревню. Заставила отца убить сына из-за коровы. Мать утопила новорожденного, повинуясь ее воле. А потом эта ведьма смеялась над их горем. У нечисти, Эшфорд, – духов, колдунов, ведьм, всех этих извергов, – нет сердца. В груди у них камень. Холодный и черный. Они не чувствуют боли, сострадания, любви. Они лишь мастерски притворяются. Чтобы посеять сомнения в наших сердцах. Чтобы мы задумались: «А вдруг?». Чтобы мы усомнились в своей правоте.

Вангр ткнул пальцем в сторону костра, где крики уже стихли, остался лишь ужасающий треск и чад.

- Знаешь, что происходит, когда даешь им шанс? Когда колеблешься? Она убила бы и инквизитора, и стражу, и сбежала бы при первой возможности. А потом нашла бы новую жертву. Новую деревню.

- Но не все же ведьмы такие могущественные и злые? – попытался я возразить, глотая ком в горле. – Помните, та бабка в Шалмере, которую сожгли на прошлой неделе, она просто лечила травами.

- Сила есть соблазн, а соблазн - росток зла. Росток зла, Эшфорд! – Вангр ударил кулаком в ладонь. – Маленький, безобидный росток. Дай ему время, дай плодородную почву страха и невежества – и он вырастет в огромное, ядовитое дерево, корнями уходящее в самую преисподнюю. С чем проще справиться? Вырвать сорняк или валить лес?

Он наклонился ко мне, его дыхание пахло дешевым табаком.

- А сколько невинных умрет, пока это дерево растет? Помнишь Кровавую Мартию из Блеквуда? Начала с обезболивающих зелий. Кончила тем, что вырезала полдеревни для ритуала. Или Безумного Йорка из Вейрона? Сумасшедший ученый, говорили. Безобидный. Ха! Пока он не оказался колдуном и не погрузил целый квартал в вечный сон, экспериментируя. Те люди так и не проснулись, парень.

Глаза Корнелиуса горели фанатичным огнем.

- Не давай росткам прорастать, Эшфорд. Выжигай их. Все. Без жалости. Без сомнений. Жалость к нечисти – предательство по отношению к тем, кого мы поклялись защищать.

Те слова, пропитанные дымом костров и отчаянием, навсегда врезались в мою душу. Годы службы, столкновения с настоящим ужасом, который творила нечисть – духи, вселяющиеся в детей, колдуны, высасывающие жизни целых семей для продления своей, ведьмы, что своими зельями рушили чужие судьбы – казалось, подтверждали правоту Вангра. Сомнения гасли, как искры под сапогом. Жестокость становилась необходимостью. Защитой. Но иногда в душе все же возникали сомнения.

Сейчас, перед Брандтом, я должен был быть тверд. Хотя бы внешне.

- Я помню уроки наставника, командор, – сказал я ровно, глядя ему прямо в глаза – Но даже Вангр учил, что информация – ключ к уничтожению корня зла, а не только его веток. Эта женщина...

- Это – не женщина, это – ведьма. Так вот. Эта ведьма умрет через час, – перебил Брандт с ледяной решимостью стоять на своем. – На центральной площади. Казнь будет публичной. Чтобы другие знали. Чтобы боялись. Чтобы нечисть поняла – в Эдернии ей не место.

Командор встал.

- Присутствие обязательно, Блэкторн. Засвидетельствуй торжество правосудия.

Этот человек не оставлял мне другого пути. Я был здесь гостем, его подчиненным в рамках этого расследования. Приказ был отдан.

Я кивнул, скрывая кипящее внутри возмущение и горечь. Это было не правосудие. Это была месть. Слепая и беспощадная. Месть человека, который сам стал пленником своей боли.

И благодаря его упертости сейчас мы потеряем единственную нить.

- Как прикажете, командор, – произнес я, вставая.

Брандт повернулся к окну-бойнице, его спина была напряжена, как тетива лука, натянутого до предела. – Займись другими делами, Блэкторн. А сейчас я ожидаю видеть тебя на площади.

Он не повернулся. Разговор был окончен.

Я вышел из кабинета.

Чертов старикан! Сейчас его эмоции просто на корню зарубили все расследование.

Я остался один в мрачном коридоре, разрываясь между приказом присутствовать на казни, и профессиональным долгом заняться делом - отправиться на поиски творцов проклятых амулетов.

«Выжигай их. Все. Без жалости. Без сомнений».

Голос Вангра звучал в памяти, как набат.

Но другой голос, тихий и настойчивый, шептал: «А если это ошибка?»

Сжал кулаки. Неужели нельзя было на первое место поставить расследование? Была ли опасность от этой деревенской ведьмы такой реальной, что необходимо казнить сразу?