Лекарь Империи 2 (СИ) - Лиманский Александр

— Конечно, не могу! — фыркнул он. — На это вечность уйдет! Я же тебе не микроскоп!

— Вот именно! Поэтому мне и непонятно! Пока они там ее стабилизируют, у меня есть немного времени, чтобы подумать.

В голове у меня крутилась одна, самая неприятная, но, к сожалению, самая очевидная гипотеза. Лекарственный гепатит. Острейшая реакция на тот самый Азитромицин, который я настоял ей назначить.

Да, я говорил Прилипало, что этот препарат редко вызывает такие молниеносные и тяжелые осложнения. Но «редко» — не значит «никогда». У нее могла быть редчайшая идиосинкразия, то есть, индивидуальная непереносимость.

Или доза, стандартная для обычного человека, для ее ослабленного «стекляшкой» и, возможно, какими-то скрытыми проблемами организма, оказалась токсичной. Эта мысль мучила бы любого ответственного врача на моем месте. Ведь если это так, то получалось, что я, пытаясь спасти ей жизнь, на самом деле ее и убивал.

Нужно было срочно проверить эту теорию. Просто так увидеть реакцию на лекарство было невозможно. Но можно было поискать косвенные признаки.

— Фырк, — я остановился посреди коридора. — Я думаю, это все-таки реакция на антибиотик. Мне нужно, чтобы ты еще раз ее осмотрел. Очень внимательно. Посмотри на ее почки. Если препарат плохо выводится, его концентрация в крови могла стать токсичной и ударить по печени. Есть там какие-нибудь признаки поражения? Отеки, воспаление, что-нибудь?

— Понял, двуногий! — Фырк, кажется, тоже ухватился за эту идею. — Лечу проверять ее фильтры!

И он растворился в воздухе.

А я стремительно пошел дальше по коридорам терапии, прокручивая в голове возможные варианты. Лекарственный гепатит? Да, возможно. Но что-то в этой картине все равно не сходилось. Слишком уж все было… агрессивно. Слишком быстро.

У палаты на стуле у стены, сидел Ашот. Он, видимо, так и не ушел домой. Увидев меня, он тут же подскочил.

— Илюха, ну что⁈ Что там с моей Мариам⁈

Я тяжело вздохнул.

— Все плохо, Ашот. Если я в ближайшее время не пойму, что с ней происходит, ей понадобится пересадка печени.

— Пересадка⁈ — он схватился за голову.

— А как ты понимаешь, — продолжал я, — это очень сложная и дорогостоящая операция, на которую у тебя денег, скорее всего, нет. Поэтому нам нужно срочно понять, что с ней. И попытаться спасти ее собственную печень.

Мы начали перебирать варианты. Я задавал ему вопросы, пытаясь найти хоть какую-то зацепку.

— Ашот, подумай, может, она все-таки что-то такое съела? Или выпила?

— Да нет, Илюха, ничего такого! — он мотал головой. — Она же у меня на строгой диете была! Кашки, супчики…

— А алкоголь? Точно не пила?

— Да ты что, дорогой! Она у меня трезвенница! Я сам-то иногда могу, по праздникам, а она — ни-ни!

Я проверил все самые очевидные причины. Ничего. Никаких зацепок, из-за чего она могла так посадить свою печень.

— А лекарства? Может, она на постоянной основе какие-нибудь препараты принимает? От давления, от диабета?

— Нет, Илюха, ничего такого. Здоровая была, как бык! Ну, то есть, как корова… До этой «стекляшки» проклятой.

Я развел руками.

— Я не понимаю, Ашот, что с ней происходит. Просто не понимаю. Просто так, на ровном месте, печень не отказывает. Должна быть какая-то причина. А у нас — ни одной зацепки.

— Илюха, дорогой, ну ты же лекарь, ты же умный! — он с мольбой посмотрел на меня. — Ну, придумай что-нибудь! Пожалуйста, вылечи ее! Мы же… мы же не потянем эту пересадку никак!

— Ашот, да дело даже не в том, что ты потянешь или не потянешь, — я устало потер переносицу. — Дело в том, что она умирает. Прямо сейчас. А нового донора, подходящего, мы за такой короткий срок просто физически найти не сможем. Вообще. Поэтому давай, надо что-то думать. Вместе.

Тут у меня на плече снова материализовался Фырк. Вид у него был очень озадаченный.

— Двуногий, это… это очень странно, — прошептал он. — Я все осмотрел. Почки у нее — почти в идеальном состоянии! Работают, как швейцарские часы! Выводят всю эту вашу дрянь из организма на раз-два! Дело точно не в них. И не в задержке антибиотика.

Я почувствовал, как у меня внутри все похолодело. Моя первая, самая очевидная и самая логичная теория рухнула. Если почки работают нормально, значит, дело не в токсической концентрации препарата. А значит, это не лекарственный гепатит.

А что тогда⁈

Я был в еще большем тупике, чем раньше. И это было по-настоящему страшно.

Моя самая логичная, самая очевидная теория рассыпалась в прах. Не лекарства. Не алкоголь. Не вирусы. Не почки. Так что же, черт возьми, убивало печень Мариам⁈

Я стоял посреди коридора и лихорадочно перебирал в голове все возможные варианты, один экзотичнее другого. Ашот смотрел на меня с такой надеждой, что мне хотелось выть от собственного бессилия.

— Двуногий, а может, это… проклятие? — Фырк, видя мое отчаяние, решил подкинуть свою гениальную идею. — Ну, там, сглаз, порча, венец безбрачия… То есть, я хотел сказать, венец безпечения!

— Заткнись, Фырк, — мысленно огрызнулся я. — Не до шуток сейчас.

Нужно было думать. Думать быстро. Искать зацепку. Хоть какую-нибудь.

Палата Интенсивной терапии

В палате интенсивной терапии, над кроватью Мариам Аракелян, уже почти час шла отчаянная борьба за ее жизнь.

Мастер-Целитель Георгий Давидович Гогиберидзе и его Целитель Первого Ранга Виталий Прилипало, оба мокрые от пота, работали, как заведенные.

Они вливали в неё литр за литром физраствор с гепатопротекторами, пытаясь хоть как-то защитить умирающие клетки печени. В её вену через капельницу непрерывным потоком шли коктейли из альбумина и плазмы, чтобы восполнить белок, который её собственная печень уже не производила.

Параллельно Прилипало вводил шприцем мощные диуретики, заставляя почки работать на износ и выводить яды, отравляющие её кровь. А Гогиберидзе, приложив ладони к её правому подреберью, направлял свою «Искру», пытаясь хоть как-то поддержать тлеющий огонёк жизни в угасающей печени.

Наконец, после долгих и мучительных усилий, им это удалось. Показатели на мониторе медленно, очень неохотно, но все же поползли вверх. Давление стабилизировалось, пульс стал реже, дыхание — глубже.

Кризис, по крайней мере, на время, миновал.

Гогиберидзе тяжело выдохнул и вытер пот со лба.

— Фух… Кажется, пронесло… — он с усталостью посмотрел на Прилипало. — Пока пронесло. Но это лишь временная передышка. Если мы в ближайшее время не найдем причину и не начнем специфическое лечение, следующий такой приступ она уже не переживет.

— Я понимаю, Георгий Давидович, — Прилипало тоже выглядел измотанным. — Но что нам делать? Мы же уже все перепробовали! Все стандартные протоколы!

— Знаю, Виталий, знаю, — Гогиберидзе покачал головой. — Нужно думать. Нужно искать. И, кстати… — он огляделся по сторонам. — А где этот наш… самоучка? Разумовский? Я думал, он здесь, с нами, будет спасать свою пациентку.

— А я почем знаю, Георгий Давидович, — Прилипало пожал плечами. — Он как выбежал из палаты, так и пропал. Я думал, он за какими-нибудь лекарствами побежал.

— Пропал, значит? — Гогиберидзе нахмурился. — Интересно…

Они сняли с себя одноразовые халаты и вышли из палаты интенсивной терапии.

— Так, Виталий, — Гогиберидзе строго посмотрел на своего ординатора. — Живо найди мне этого Разумовского! Обыщи все отделение! Загляни в каждую палату, в каждую подсобку! Мне нужно с ним срочно поговорить! Может, у него все-таки есть какие-то идеи.

Прилипало кивнул и бросился выполнять распоряжение.

Гогиберидзе нервно ходил по своему кабинету. Этот адепт Разумовский начинал его всерьез беспокоить. С одной стороны — несомненный талант, прекрасный диагност, способный разгадать любую загадку. С другой — совершенно неуправляемый, непредсказуемый, плюющий на все правила и протоколы. И что с ним делать — было совершенно непонятно.

Глава 15

Я сидел в пустой ординаторской хирургического отделения и лихорадочно перебирал в голове возможные варианты.