Император Пограничья 13 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

— А главное, — генерал повернулся к собравшимся, — Платонов заставил нас думать, что мы выигрываем. Он дал нам закусить наживку. Мы бились за эти проклятые деревни, теряли людей, а он сидел в Угрюме и строил форты.

Хлястин кивнул адъютанту, стоявшему у стены. Молодой офицер торопливо развернул новую карту — более детальную, с последними разведданными. Вокруг острога отчётливо виднелись пять укреплённых точек.

— Мы его недооценили, господа. Серьёзно недооценили, — холодно заметил генерал.

Плещеев медленно сел обратно, скрестив руки на груди. Удовлетворение от признания ошибки смешалось с тревогой от услышанного.

Князь Сабуров откашлялся, привлекая внимание.

— Капитан Плещеев прав в одном, — голос правителя звучал неуверенно, но он явно пытался взять ситуацию под контроль. — Прошлый план провалился. Но именно поэтому новый должен сработать. Мы учли ошибки. Мы знаем противника. И мы не дадим ему второго шанса перехитрить нас.

— Вот почему, — Хлястин вернулся к карте с фортами, — мы меняем стратегию. Никакого распыления собственных сил. Прямой удар по Угрюму. Массированный штурм с использованием всех доступных ресурсов.

— С вашего позволения, Ваша Светлость, — Железнов поднялся, привлекая внимание. — Гильдия готова компенсировать тактические просчёты прошлого. Наши усиленные бойцы и химеры созданы именно для таких ситуаций — прорыва укреплённых позиций. Платонов может быть хитёр, но против абсолютной силы хитрость бессильна.

Воронцов одобрительно кивнул, и Хлястин заметил этот жест. Значит, старый интриган поддерживал альянс с Гильдией.

Мукаев тяжело вздохнул, потирая бороду, но не возразил. Кривоносов почесал шрамы на лице, кивая — здоровенный детина понимал язык силы. Монгол невозмутимо кивнул — для него война была работой, и платили здесь хорошо.

Генерал надел перчатку обратно, разглаживая белую кожу.

— Тогда приступим к деталям, — произнёс Хлястин, возвращаясь к первой карте и коснувшись одной из фишек. — По данным наших агентов, у Платонова от трёхсот до трёхсот пятидесяти бойцов. Из них тридцать-сорок магов разного уровня — в основном Подмастерья и Мастера, но есть и несколько Магистров, включая самого маркграфа. Как я уже сказал, вокруг Угрюма возведено пять фортов. — Генерал обвёл рукой отмеченные на карте укрепления. — Однако южный форт не достроен. Фундамент заложен, стены возведены частично. Это наша возможность.

— А что в итоге с деревнями? — глухо подал голос Мукаев, потирая бороду. — По дороге к Угрюму. Они же присягнули этому Платонову. Мы вокруг них кровь проливали…

Хлястин перевёл на него взгляд. Спокойный, ровный, но от него веяло холодом.

— Зачистить, — произнёс генерал так же буднично, как если бы обсуждал погоду. — Они станут нашими базами снабжения, что лишит припасов противника. Никаких убежищ для его разведчиков. Деревни либо переходят обратно под власть князя, либо перестают существовать.

В зале повисла тишина. Кто-то нервно откашлялся. Плещеев сжал губы в тонкую линию.

— Господин генерал, — вновь вскинулся капитан Булата, — речь идёт о мирных жителях. Крестьянах. Они не выбирали…

— Они сделали свой выбор, когда присягнули мятежнику, — резко перебил его Сабуров.

— Именно так, — не повышая голоса откликнулся генерал. — На войне не бывает невинных. Есть союзники и враги. Платонов превратил этих крестьян в свой ресурс — мы этот ресурс уничтожим.

Он оглядел собравшихся командиров, каждого по отдельности.

— Помните, господа, Цицерон говорил: «Во время войны законы безмолвствуют». Мы идём не на парад. Мы идём уничтожать врага. Быстро, жёстко, без сантиментов. Победителей не судят. Побеждённых — хоронят.

— Но…

— Господа, — генерал выпрямился, обводя взглядом собравшихся, — я не интересуюсь вашим мнением о морали. Я здесь, чтобы выиграть войну. Кто не согласен — может выйти. Через окно и только так.

Плещеев сжал кулаки, но промолчал. Пётр Алексеевич видел, как работает мозг опытного наёмника. Капитан вспоминал дуэль между Платоновым и Архимагистром Крамским. Вспоминал, как молодой маркграф сжёг заживо одного из сильнейших магов Содружества. И понимал, что идти против такого противника — самоубийство. Чувство самосохранения и совесть боролись с желанием заработать, и Хлястин знал, что победит в конечном счёте.

Генерал подошёл ближе к капитану, нависая над столом. Другие командиры поняли — это месть за публичное указание на провал. Хлястин восстанавливал пошатнувшийся авторитет единственным доступным способом — через страх.

— Всё очень просто, — продолжил командующий, глядя прямо на собеседника. — Вам заплатили немалые деньги. Вы будете выполнять приказы. Все приказы. Без обсуждений, без возражений, без моральных метаний, точно девки в первую брачную ночь.

Он сделал глоток вина и поставил бокал на стол.

— Запомните: я не церемонюсь с трусами и предателями. Вы хотели откровенности? Получили. Теперь выполняйте приказы или окажетесь перед расстрельным взводом. Это достаточно откровенно?

Тишина сгустилась. Кривоносов уставился в стол. Мукаев сглотнул. Монгол Чингис невозмутимо кивнул — для него подобная прямота была нормой. Плещеев долго смотрел перед собой, и на его лице играли желваки. Наконец, он отвёл взгляд.

— Хорошо, — Хлястин стукнул двумя пальцами о край стола, — теперь о плане. Основной удар наносим с юга, где форт не достроен. Наёмники и гвардия — займут восточный и западные форты, создав отвлекающий манёвр. Боярское ополчение, усиленные бойцы Гильдии и химеры — прорыв через южный участок. Артиллерия разворачивается в тылу и работает по всем фортам издалека, ослабляя оборону перед штурмом. Как только стены начнут рушиться — идём на приступ.

— А что с Угрюмом после взятия? — спросил Ладушкин, впервые подавая голос. — С населением?

— А что бы вы предложили, полковник? — Пётр Алексеевич повернулся к офицеру, окинув его ироничным взглядом.

— Можно… — командир гвардии нервно облизал губы, — взять заложников из знатных семей. Гарантия будущей лояльности…

— Нахрена кота за яйца тянуть⁈ — жёстко бросил Кривоносов. — Казнить зачинщиков и вся недолга. Платонова и всю его шайку-лейку. Остальных — на каторгу.

Сабуров наблюдал за происходящим диалогом с нечитаемым выражением лица. Старый патриарх Климент Венедиктович же напоминал нахохлившегося ворона.

— Полная зачистка, — холодно произнёс Ратмир Железнов. — Угрюм слишком заражён идеями Платонова. Нужен чистый лист, не так ли, Ваша Светлость?.. — он бросил вопросительный взгляд на князя.

И генерал отметил про себя, что Сабуров торопливо кивнул, опустив глаза в бокал. Похоже, в этом кабаке музыку заказывал вовсе не владелец заведения. Любопытно…

— Есть ещё вопросы? — уточнил Пётр Алексеевич.

— Господин генерал, — акцент монгола резал слух. — Говорят, Платонов имеет какой-то артефакт. Очень сильный. Разведка что знать?

Хлястин нахмурился, перевёл взгляд на Железнова.

— Наши источники действительно упоминают о некоем артефакте в центре Угрюма под кодовым названием «Маяк», — Ратмир развёл руками. — Детали неизвестны. Возможно, оборонительное сооружение. Возможно — что-то иное.

— Маяк? — переспросил Сабуров. — В центре суши?

На лицах участников совещания отразилось замешательство. Никто ничего не знал. Пётр Алексеевич стиснул челюсти — он крайне не любил неизвестных переменных.

— Удвоить усилия разведки, — приказал он. — Мне нужны точные данные о всех укреплениях и артефактах Угрюма. Через три дня выступаем.

Генерал провёл пальцем по карте, останавливаясь на отметке «Угрюм».

— Через неделю княжество вернёт контроль над Пограничьем. Других вариантов нет. Вопросы?

Никто не ответил. Хлястин подвёл итог:

— Совещание окончено. Готовьте войска. Свободны.

Командиры начали расходиться. Плещеев задержался, глядя на генерала долгим взглядом. Пётр Алексеевич выдержал его, не моргнув. Наконец капитан отвернулся и вышел, ссутулившись, как побитый пёс.