Куда приводят коты (СИ) - Фомин Олег Геннадьевич

Мы с Карри вскарабкались на сцену.

Золотой кот, тем временем, поднялся, начал ходить туда-сюда этакой «восьмеркой». Песок, которого в избытке всюду – на трибунах, арене и за ее пределами, – стал взлетать. Его ленты стягиваются к Фараону, кружат вокруг него игривыми змейками, сжимаясь в единый вихрь, и чем ближе летучий песок к тому, кто его оживил, тем сильнее наливается светом. Будто превращается из обыкновенного кварца в настоящее золото. В зыбких линиях сияющей воронки проступает что-то знакомое…

Первым из золотой пыли возник шезлонг. Фараон запрыгнул и улегся на его изгиб за мгновение до того, как тот материализовался, словно у кота не было сомнений, что лежанка появится.

Следом возникли три призрачные кошки. Худощавые и гибкие, как хлысты.

Одна легла сбоку от Фараона, упругий язык полирует шерсть на загривке кота. Вторая устроилась по другую сторону, рядом с ложем, макушка, спина и хвост удерживают над собой широкий поднос с чашами, высокой амфорой и блюдом, заваленным горой всевозможных пестрых закусок. Третья кошка возвышается на спинке шезлонга, фантастически длинный хвост оканчивается пышным, как у павлина, веером, который машет над золотым котом.

Все три служанки полупрозрачные, как миражи, лишь поднос выглядит настоящим.

– Что будете пить, господа? – изрек Фараон с царственной снисходительностью.

– Мартини с яблочным соком, – немедленно отчеканила Карри.

Книжка, опять ставшая девушкой в очках, робко подняла руку, как отличница за партой.

– Глинтвейн, пожалуйста.

– Выбор кота дворового – темное нефильтрованное!

С этими словами котик в толстовке снял с шеи кулон, тот снова вырос в колонку, динамик задрожал в неспешном ритме, а его хозяин лег рядом, неподалеку от шезлонга.

Я, наконец, выдавил:

– Эм… Мохито со льдом.

Мы расселись на просторные подушки с тугими золотыми наволочками, вся эта комфортабельная красота незаметно появилась из того же волшебного песка, пока мы определялись с выпивкой.

Призрачная кошка с подносом проходит около каждого из нас по очереди, громоздкая ноша опасно покачивается, но хранит равновесие, прямо как на голове смуглой индианки из рекламы чая, листьями которого наполнена ее корзина. Амфора плавает, как в невесомости, наполняет кубки, те мягко влетают в ладони моих новых приятелей. Каждый выхватывает из горы угощений на блюде что-нибудь на свой вкус. Воздух наполняется терпкими горячительными градусами…

И самое забавное, амфора-то одна, а напитки у всех разные! В чашу Карри налилось зеленое, в кубок Книжки – красное, парующие, мне посыпались кубики льда с кусочками лайма и мяты… Раунд, как и заказывал, получил темное, как ржаной хлеб, пойло в облаке пены. Даже в человека превращаться не стал – уложил передние лапы на обод кубка, морда зарылась в шипучие пузырьки, только кепка торчит, слышно довольное хлюпанье.

Смеемся, глядя на это зрелище. Лишь Фараон ограничился улыбкой.

На подносе осталось еще три чаши.

– Кажется, Черри слегка задремала, – тихо заметила Карри.

Розовая кошка в джинсовой курточке на третьем ряду трибун действительно свернулась в клубок, хвост накрыл голову, тельце медленно набухает и сдувается, повинуясь безмятежному дыханию…

Карри ткнула указательным пальцем в сторону колонки, большой и средний прищелкнули. В ту же секунду из-за черного корпуса украдкой выбралась – я аж поперхнулся креветкой – миниатюрная копия Карри! Высотой с ее ладошку.

Навалилась обеими ручками на кнопку под динамиком, и тот умолк.

Крошечные сандалики побежали обратно за колонку. Оказавшись в ее тени, рыжеволосая дюймовочка обернулась, кулачок размашисто погрозил мне, и его обладательница юркнула за стихший музыкальный аппарат.

– Ты чуть не сжег мое маленькое чудо, – сказала Карри сквозь смех, похлопав меня по плечу. Ее щеки стали пунцовыми. Отсмеявшись, добавила: – Чудо слегка рассердилось…

– Прости, – говорю, – я от неожиданности…

– Да брось, это мелочи! Ты молодец! Ребята творят такие фокусы у тебя на глазах, и твой взгляд им не мешает. Делаешь большие успехи! Верно, ребята?

Она оглядела нашу компанию.

– Конечно! – согласилась Книжка, подняла кубок над головой. – За твои успехи, Риф!

– Поздравляю, парень, – говорит Фараон сдержанно, – стиратель из тебя дефективный.

Раунд оторвался, наконец, от пенного облака, на морде и усах лопаются пузырьки, передние лапки держатся за кубок, задние на цыпочках, челюсти и язык с аппетитом клацают.

Не без труда, но ему удалось сфокусироваться на присутствующих.

В частности, на мне.

– Я реально думал, народ,

Парень этот нас подожжет,

Ведь взгляд его – огнемет,

Но вот…

Он смотрит сейчас на меня,

И я не чувствую больше огня,

Лишь тепло, но это фигня!

А огонь теперь в жилах течет,

Фараону за пиво – зачет!

Е-е-е!

Всплеск аплодисментов, Книжка восторженно взвизгнула. Фараон осклабился, кивнул, золотая лапа поднялась в знак одобрения.

– Пасьянс, Лампа, идите к нам! – позвала Книжка негромко. Похоже, вспомнила, что Черри спит.

На самых высоких рядах отдыхают еще двое.

Первый – в облике человека. Длинноволосый, с усами, похож на Гоголя. Разлегся на трибуне, согнув ногу коленом вверх. Плащ, рубашка, клетчатые брюки с подтяжками, – все неброских цветов. Тасует колоду игральных карт, те скользят со звуком, напоминающим лезвия, которые точат друг о друга. Иногда карты перелетают гармошкой из ладони в ладонь с частым уютным шелестом…

Вторая – кошка. Мне стало немного не по себе, глядя на нее. Очень уж похожа на Блику. Тоже черная, с короткой блестящей шерстью. Только блеск какой-то странный. Даже слово подобрать затрудняюсь… Мозаичный, что ли.

Кошка без суеты подняла с плит изящное тело, потянулась, мотнула головой…

А затем одним прыжком (да какой там прыжок – полет!) преодолела все полукольца трибун, приземлилась бесшумно, как ниндзя, около нашей компании.

– Красное сухое предложите даме.

Голос низкий, бархатный. Таким бы озвучивать эротическое кино.

Лишь теперь я узнал причину ее странного блеска. Тело покрыто вовсе не шерстью, а змеиной чешуей. Каждая чешуйка выпуклая, как скорлупка жучка, рождает блестку отсвета, и все вместе эти звезды словно мозаика, собранная в единую картину с изображением грациозной черной кошки.

Служанка Фараона ловко подскочила к новой гостье, золотая посуда всплыла с подноса в воздух, из амфоры в чашу хлынуло бордовое. Длинный, как кобра, чешуйчатый хвост оплел ножку кубка, обворожительная особа входит в наш круг, делая эстетичный глоток, словно не зверь, а настоящая леди на королевском приеме.

Я заметил, что размеры кубков у каждого отличаются, хотя изначально весь набор был одинаковый. Скорее всего, сосуды неуловимо меняются, угадывая желания владельцев. Например, у Раунда кубок самый большой. А вот аристократка в чешуе пьет из самого маленького.

– Пасьянс, а ты с нами? – обратилась Книжка к усатому челу на трибунах.

Тот пожал плечами.

Руки прекратили тасовать колоду. Парень, чем-то похожий на карточных валетов, спрятал ее во внутренний карман плаща.

Извлек из брюк монетку.

Щелчок большого пальца подбросил, та закрутилась, полетела вниз, ладонь припечатала к тыльной стороне другой ладони, отплыла в сторону.

Пасьянс оценил результат броска, лицо повернулось к нам.

– Судьба сказала, с вами.

После этих слов парень… рассыпался, как карточный домик!

И это не метафора!

Туча шелестящих карт понеслась в нашу сторону, извиваясь лентой, сотни упругих бумажек кувыркаются в полете, их трепет похож на хлопанье крыльев в стае летучих мышей. Карты слетелись в громкий, как улей, клубок между Фараоном и Раундом, этот шар уплотнился, затих, и вместо него на плиты ступил… черно-белый пятнистый кот.

– Круто! – вырвалось из меня.

– Весьма польщен.